2. Путеводная звезда

Иван опять одарил меня тяжелым взглядом:

— К Рахмату....

Я видела, как скривился после этого имени бывший сослуживец Ивана. Обреченно так скривился, безнадежно....

А я подумала про Андрея.

Раненого князя Изверева, попавшего в плен к этому самому Рахмату....

— А ее зачем с собой взял? — теперь Игнат смотрел на меня сурово, едва ли не осуждающе.

Я, поджав губы, ответила дерзким взглядом.

— Ее разве оставишь! — глухо отозвался Иван, но я обратила внимание на прозвучавшие в голосе нотки гордости.

— А его родственники? — Игнат был дотошен, но я этому не удивлялась. Знакомство — знакомством, но раз дослужился до командира отряда, дело свое должен был знать.

— У него только отец, — посетовал Иван, — да и тот слег, как узнал, что с сыном приключилось. Кроме нас больше некому. Да и... — он чуть замялся, — надеюсь, в горах меня еще помнят.

— Вот это — верное, — соглашаясь, кивнул Игнат. — Князя твоего там точно не забыли, да и ты у горцах в чести ходил. Да только Рахмат... — Он замолчал, взглянул на меня, качнул головой... — Пойдем-ка, все-таки отойдем....

На этот раз возражать я не стала, осталась стоять, глядя в спины двум старым солдатам, для которых эта война была далеко не первой....

А для меня?

* * *

Дорога тянулась... тянулась... тянулась....

Утро, день, вечер.... Ночевки на постоялых дворах.... Патрули, которых становилось все больше.... После того, первого раза, нас с Иваном не трогали, словно не замечали. Спрашивать у своего мнимого отца о причине подобной избирательности я не стала, предположив, что свою роль сыграла наша встреча с его бывшим однополчанином.

Так или нет.... Все, что теперь происходило со мной, я делила на две части, считая либо важным, либо.... Этот факт если и имел значение, то лишь как доказательство того, что мне было уже известно — в этом мире знакомства и связи имели значительно большее значение, чем богатство или титулы.

Как дни, сменялись и пассажиры почтовой кареты. Единственным из тех, кто продолжал путь вместе с нами, оказался тот самый, сидевший напротив меня мужчина.

Время способно растопить любую неловкость, да и общая цель сближает, так что я не удивилась, когда утром третьего дня он подошел к Ивану и представился, назвавшись Макаром. Кузнец, как и мы, добиравшийся до Ланзири.

Что еще нас связало, так это кажущаяся добровольность принятого решения. От службы Макар был освобожден, но посчитал своим долгом помочь армии тем, чем мог. Хотя бы своими умелыми руками.

Тогда же, только уже к обеду, мы проезжали последний из крупных городов, остававшихся до границы. Два часа на главной торговой площади вполне хватило, чтобы купить все недостающее: четыре костюма для верховой езды, два очень скромных платья, соответствующих строгим принципам горцев, мягкую удобную обувь и кое-что из белья.

Я бы обошлась и без половины обновок, но под тяжелым взглядом Ивана была вынуждена отступить. Мои представления о том, что нас ждало, были лишь представлениями, он же точно знал, с чем придется столкнуться.

Про прогулки верхом мы с ним тоже не забыли. В первый день по часу утром и вечером, чтобы восстановить привитые в пансионе навыки, затем хоть и немного, но подольше, спасаясь от выматывающей душу тряски. Чем дальше мы отъезжали от столицы, тем хуже была дорога, красуясь множеством колдобин и до сих пор не подсохших луж.

Макар после состоявшегося знакомства начал присоединяться к прогулкам. Его верховая лошадь, как и наши, была привязана сзади к карете.

Сначала предпочитал держаться поближе к Ивану, лишь искоса поглядывая на меня, затем....

То, что я ему нравилось, было понятно и без слов. Нравилась, несмотря на то, что причина нашей поездки в горы была ему известна.

Этот день в нашем путешествии был пятым. По словам возницы, при благоприятных обстоятельствах следующий мог стать последним.

Мы с Макаром вырвались вперед, Иван держался чуть поодаль, не мешая нашему общению. Вряд ли не заметил испытываемую ко мне симпатию, скорее доверял, неплохо разбираясь в людях.

Оказавшись на вершине невысокого холма, заросшего разнотравьем, решили дать лошадям отдохнуть. Спешиваться не стали, перейдя на шаг.

Небо было бескрайним, раскинувшись над нами синей гладью. Легкий ветерок кидал в лицо дурманящий запах цветов, жужжали пчелы, откуда-то тянуло влагой....

Все был не столь благодушно, как казалось, но на надоедливо липших оводов, донимавших наших животных, и мошку, которая вдруг поднималась откуда-то темным облаком, норовя залезть в глаза и ноздри, мы старались не обращать внимания.

— Село у нас богатое, — Макар, протянул мне сорванную с дерева ветку, тут же продолжив рассказ. — Поместье, что в пяти верстах, принадлежало когда-то графу Суворову.

— Тому самому графу Суворову? — искренне изумилась я.

Макар сначала удивился, потом, бросив взгляд на так и державшегося чуть поодаль Ивана, понятливо кивнул:

— Да, тому самого, — подтвердил не без нотки грусти. — Дед рассказывал — справедливый был человек. И душевный. И дочь у него такая же.... А про красоту ее до сих пор вспоминают. Если кого из барышень похвалить надо, так и говорят: хороша, как Екатерина. А уж как пела...

— Это тоже дед поведал? — иронично уточнила я.

Макар в ответ добродушно хмыкнул:

— Это уже бабушка. Вместе они росли, наша семья тогда как раз графу служила. Дед — кузнецом, а бабушка на кухне. — Он чуть помолчал... две морщинки легли на лбу, делая его старше.... Не возрастом старше — житейской мудростью. — Не уберегла их Заступница, таких людей и на плаху....

И опять тишина.... Лишь гудели да жужжали насекомые, да чуть нервно рассекали воздух веточки в наших руках....

История прошлого и наши истории.... Нет, в них не было ничего похожего, если только.... Война! Тогда мы тоже воевали с горцами....

Воевали больше десяти лет. То — наступая, то возвращаясь на старые рубежи.

Гибли люди, срывались с гор лавины, горные реки по весне заливали долины, а она все шла и шла, забирая все новые и новые жизни.

Сколько бы продолжалась, трудно сказать, если бы не граф Суворов и князь Дариз Лазариди, чей род сейчас продолжал Алихан. О многих нюансах нам не рассказывали — не для пансионерок те подробности, — но о браке между графской дочерью и княжеским сыном, принявшим ради этого подданство Вероссии, мне было известно. И о том, как их обоих казнили, вроде как уличив в предательстве.

Екатерине тогда император тоже предлагал... отречься от мужа, но она отказалась, вместе с ним взойдя на эшафот.

Слышала я и о том, что у них остался ребенок — девочка девяти лет, но что с ней сталось, никто и ничего определенного поведать не мог. Или... не хотел, что в данном случае было одним и тем же.

— Вы загрустили? — огорченно протянул Макар, первым прервав молчание.

— Пыталась понять, что меня ждет там... — кивнув в сторону дороги, протянула я. — Когда выезжали из дома, казалось, что справлюсь со всем, а теперь... — Я пожала плечами, наддала, чуть поторопив лошадь.

Когда произносила эти слова, сердцем не лгала. И не важно, что играла сейчас чужую роль. С той Еленой, что ехала искать жениха, мы были очень похожи.

— Вы — справитесь! — вновь пристраиваясь рядом, без тени сомнений заверил меня Макар. — Вы — сильная....

Он хотел еще что-то добавить, но я остановила коротким жестом, вновь посмотрев на дорогу. Не на карету — та все так же тащилась, преодолевая очередную лужу, на видневшийся вдали поворот, из-за которого только что выехала телега. Потом еще одна... еще....

Иван заприметил обоз раньше нас, так что не успела я оглянуться, как он уже придерживал гарцующую возле нас лошадь.

— Лазаретный, — не дожидаясь моего вопроса, бросил он. Не мне — Макару.

Я хоть и не знала, но в груди екнуло... бедой, горем....

А телеги все появлялись и появлялись.... И всадники, которые их сопровождали. Двое... четверо... еще столько же....

— Присмотри за ней, — кинул Иван Макару. — Я подъеду.

— Я с тобой! — бросила я свою кобылу вперед.

Кузнец тоже не отстал, продолжая держаться ближе ко мне, чем к Ивану.

А небо было все таким же голубым....

И воздух дурманил запахами....

И так же пели птицы....

— Кто такие?! — окрикнул нас выехавший вперед воин. Шашку из ножен не вынул, но выглядел достаточно грозно, чтобы я слегка испугалась.

— Струпынин. Денщик графа Горина, бывшего командира приграничного полка, — громко отозвался Иван, чуть придержав лошадь. — Откуда?

— С Кинары, — уже другим тоном ответил тот. Подъехал... лошадь встала смирно, повинуясь незамеченной мною команде. — Этим еще повезло, маги-целители не дали отправиться к Заступнице. — Он тяжело вздохнул, оглянулся на обоз....

Я тоже посмотрела на приближающуюся телегу.... Возница поднял голову.... Почерневшая от въевшейся грязи кожа, темный, уставший от жизни взгляд....

— А ты куда? — продолжил разговор воин.

— Сначала — Ланзири, — спокойно ответил Иван. — А что дальше, только Заступнице ведомо.

— В Ланзири пока спокойно, — весомо заметил воин. Говорили они так, словно были давным-давно знакомы. — Да и в Киржиче еще тихо. А вот дальше... — он как-то... сожалея о чем-то, качнул головой.

Первый возок поравнялся с нами.... Сидевший рядом с возницей раненый шевелил губами, баюкая перевязанную руку. Еще двое лежали на несвежем, превшем сене.... В нос ударило запахом немытого тела и еще чем-то... приторно-сладким, тошнотой подступившим к горлу....

— Как же это... — тяжело вздохнул Иван. — Были мы у Кинары....

Кинара.... Андрей в одном из своих писем рассказывал об этом небольшом селенье у самого подножия гор.

Память не подвела и на этот раз, напомнив нужные строчки....

Уютно здесь. Тепло. Плодородной земли мало, но вся она ухожена и пущена в дело. Крошечные грядки тщательно обложены камнем, чтобы не смыло дождем.

Про женщин я лучше промолчу. Куда там степнячкам!

— Не щадят они, — зло бросил разговаривавший с Иваном воин. С потаенной нежностью погладил встрепенувшуюся лошадь. — Ни нас не щадят, ни своих. Мы-то не в самой Кинаре стояли, а ниже. Так пока передовой отряд добрался, они кого вырезали, над кем поизмывались. А девок сколько попортили... — Он опять вздохнул. — Ты уж извини, но вспоминать не хочется. Главное, живы.

Наверное, он был прав: главное — живы, но....

А взгляд цеплялся и цеплялся. За измученные болью лица, за раны, перевязанные пропитавшейся кровью тканью, за отсутствующие руки... ноги....

— Ты бы увел ее, пока дух не выпустила, — кивнув на меня, вдруг произнес мужчина, обращаясь к Макару. Похоже, свел нас вместе. — Зеленая вон уже.

— Вернитесь в карету, — поддержал его Иван, тяжело посмотрев на меня.

Убеждать, что со мной все хорошо, я не стала.

Плохо со мной было! Очень плохо... от понимания, чем же на самом деле была та война, которая не делила на правых и виноватых, просто забирая себе всех, до кого дотягивались ее костлявые руки....

Глава 9

Ланзири встретил нас дождем.

Начался тот еще с обеда, но шел неторопливо, одаривая все вокруг одинокими каплями. И лишь уже в сумерках, когда карета въехала в город, вдруг зачастил, сыто зачмокав по образовавшимся тут и там лужам.

Как раз под мое настроение.... Мрачное, влажное от едва сдерживаемых слез....

Думать о дочери я себе запретила, осознавая, что именно от меня, от того, как я справлюсь с поисками доказательств невиновности мужа, зависит ее будущее, но после встречи обоза с ранеными что-то сорвалось внутри. Горько сорвалось. Безысходно....

Сказать, что буду сильной, было нелегко, но стать....

Не знаю, о чем думал Иван, глядя на мои метания, но вопросов не задавал. И не беспокоил лишний раз, давая самой справиться с тем, что творилось в душе.

Карета въехала под устроенный перед гостиницей навес, остановилась. Из всех пассажиров остались мы трое, так что спешить, торопясь занять лучший номер, смысла не было.

Иван вышел первым. Вдохнул... шумно, протяжно, словно пробуя воздух на вкус, потом расправил плечи.... И не важно, что невысок, глядя на него я даже залюбовалась, на миг забыв о своих тревогах. Сильный, гибкий, весь какой-то сбитый, впрессованный в небольшое, но крепкое тело.

И вновь мелькнула мысль о муже.... О его объятиях, о жарких поцелуях, о той сладкой расслабленности, в которой засыпала рядом с ним....

Чтобы не разрыдаться, порывисто поднялась, едва не столкнувшись с Макаром. Тот, не позволяя упасть, на мгновение прижал к себе и тут же отстранился, обеспокоенно заглянув мне в лицо.

Что я могла ему сказать? Поведать, как тоскую... по мужчине?!

А в памяти тут же возникло еще одно имя! Андрей! Так и оставшийся для меня неизведанным....

Понимая, что еще немного, и я окончательно запутаюсь и в мельтешивших в голове мыслях, и в чувствах, которыми томилось сердце, насколько это было возможно, мягко улыбнулась:

— Извините... — повинилась я. — Никак не могу забыть тех раненых.

Похоже, он тут же связал мои слова с рассказом Ивана о женихе, за которым мы приехали, тяжело вздохнул... опустил руки....

— Вы просто верьте, — кивнул задумчиво, принимая мое оправдание. — Вера, она всем помогает.

Я бы и хотела с ним согласиться, но....

Спас положение Иван. Вновь вернулся к карете, подал руку, помогая сойти и, кивнув Макару, тут же повел меня к гостинице. Все, что удалось увидеть — каменное здание было немалым, растянувшись от крыльца и в одну, и в другую сторону.

Дверь большая, добротная. Темное дерево скреплено толстыми металлическими лентами. Вдоль, поперек и даже крест-накрест. По углам и в центре светлые глазки-амулеты, такие заговаривали от огня.

Мы и подойти не успели, как она открылась, и на пороге появился хозяин:

— А мне ж сказали, что ты про нас вспомнил, так я не поверил! — шагнул он навстречу Ивану. — А ты вот он, шельмец! — добавил он, раскрывая объятия моему... отцу. — А уж про дочь я совсем не поверил.

— И зря! — добродушно хмыкая, Иван уткнулся куда-то в грудь мужчине. Без малейшего труда поднял его, подцепив за крепостью похожее на ствол дерева туловище, и под похожее на смех фырканье поставил на место, тут же вывернувшись из обхвативших его лапищ. — Знакомься, моя Елена, — показал он на меня, отойдя в сторону. — Найдется для нее, что поприличней?

— Обижаешь старого Якова? — нахмурился хозяин, разглядывая меня с высоты своего роста. — Для такой красавицы и старого друга будет все только самое лучшее! — громогласно закончил он, протянув мне по-мужски руку. — Яков. Лучший враг твоего батьки.

— Лучший враг? — с некоторой опаской протягивая ладонь, переспросила я.

Беспокойство и тревога никуда не делись, но словно отступили, сдавшись перед этой откровенной мощью.