Впрочем, ладно, мелкие-то мелкие, но хотят — пусть слушают, не поймут, так запомнят, а подрастут когда — пригодится сможет. Так что диалог я решил поддержать, а выглядел он так:
— Хизуми-доно, ой нет, Хизуми-сан, — на что я понимающе кивнул, все-таки различать “глава клана”, “мой мужчина на улице” и “мой мужчина в постели” стоит, причем ОЯЖ это получше меня должна делать, — а что с нами дальше будет?
— Эйка-тян, а с кем с нами? С нами — кланом? С нами — Удзумаки, главой и медиком? Или с нами двумя, вместе? — на этом мелкие, закономерно уши навострили. Эйка же их то ли не замечала, то ли тоже считала, что разговор вреда “нежной и ранимой детской психике” не нанесет.
— С нами двумя, — глазки опустила, покраснела, вот прям верю в скромницу-смущашку, учитывая, хм, мдя, неважно, вот прям верю, в общем, да.
— Ты — мать моего дитя. Член моего клана, небезразличный мне и нужный клану человек. Пока тебе хочется быть со мной и клану это вреда не нанесет, будем вместе, как мужчина и женщина, — сформулировал я. — Потеряешь желание, возникнет нужда и благо клана — будем думать, что делать.
— А ты… Ну не хочешь… — замялась Эйка, вообще, японские табуированные “разговоры о чувствах и их словесные проявления”, из виденных, более всего ударили по Удзумаки и Хьюгам. До смешного, в постели можно все и даже больше, но поговорить о взаимоотношениях — конец света.
— Взять в жены? Я не против, однако несколько рано. И политически, и по возрасту. Шестнадцать лет исполнится, можно и предметно поговорить, что, как и к чему приведет. Но, в целом, я не против, более того, такой вариант мне приятен.
Видно было, что Эйке хочется всяких “Ай-тян” и прочей розовой сопливости, но дурой она не была, и, похоже, поняла меня правильно. Может из “Главы клана и живого вибратора” удастся нормальные, человеческие отношения наладить. Ну а нет так нет, сама решать будет, как себя вести. В браке, если не друг, то ККК, — патриархально злоехидствовал я, — под венец её никто силой тащить не будет.
Мелкие внимали и запоминали. Вообще — небесполезно, однако так бы словесам моим мудрым в процессе обучения внимали, раздолбаи спиногрызистые. Впрочем, мясо подходило к концу, разговор уже закончился, так что направились мы домой.
Добрались без эксцессов, по прибытии домой был я осыпан благодарностью, в соответствии с возрастом и положением осыпателей.
Спустился в подвал, проверил “саперов”. Саперы дело свое успешно завершили, и карту пустот и нычек окрестностей я узнал. А вообще назревала у меня проблема.
Дело в том, что опыт жизни моей говорил, что как бы мне ни везло, но есть незыблемая истина, что на каждое хитрое входное отверстие найдется щуп с соответствующей резьбой. Проще говоря, в “бумаге” у меня хранилось только честно подаренное, наменянное и купленное. А вот нашпионенное, наразработанное и ему подобное хранил я в своей, стоит признаться, не самой худшей памяти. Да даже “записанное” латиницей переговорство носителей моих, эксклюзивных амулетов, хранилось в “памяти духов”, что было далеко не абсолютно надежно, в смысле сохранности.
Причина же банальна. В случае наездов от кого-бы то ни было, предательства (маловероятного) или проникновения шпиона (еще более маловероятного) я мог честно лупать глазами и вопиять “да ищите, у меня все честно, как в аптеке”.
Но, потихоньку, по мере увеличения информационной базы, нужны были надежные и доступные носители информации, со столь хитрым доступом, чтобы глазами я, при необходимости, так же мог бы лупать.
Варианты всяких “спиритуальных” или чакра компьютеров я не отвергал, но на данном этапе они были мне не по знаниям и возможностям.
Так что назревала потребность в освоении “пространственно-временных”, тех самых, отложенных техник. Потому как запечатать в печать, сложную и невзламываемую, груду макулатуры можно. Только “невзламываемость” будет строиться исключительно на разрушении печати. Иначе — никак, усложнение, кровь, да масса параметров, но взломать будет можно. И мое кровью и спиритами натыренное добро, да еще собственные разработки ухнут Биджу под хвост. Еще небось лапкой на прощание ехидно помашут.
Меня жаба после этого не задушит, а клеточно дезинтегрирует, потом восстановит, и по новой. И так много раз, она такая, я знаю. А вот при детальном разборе “что и как” можно “входную печать” и самому разломать. И спокойно брать что нужно из “знаю где и как”.
Более того, разбор пространственно-временных техник нужен еще по одной причине, двум, но, по сути, одной. Самому прыгать-ныкаться и прочие кошерные вещи — это понятно. Но у меня на шее, пардон, толпа не самого боеспособного народа, спиногрызы мелкие в основном. Гнобить их в усадьбе, конечно, можно, но последствия для психики и социализации гнобимых, да и для здоровья, к слову, выйдут не самые радужные.
Помещу я, например, в них духа-маячка. Нормально, несложно и хрен кто отследит. Похитят носителя маячка и оттащат в подземелье, например. Ну и пойду я к подземелью, в силах тяжких, даже всех убью и прорвусь к месту удержания.
И обнаружу на месте пепел, а то и пустоту. И моргающих невинными глазами похитителей, мол “Что вам тут, Удзумаки-доно, потребовалось?”. И то, что моргуны потом жить будут дольше, чем им бы хотелось и гораздо хуже, чем им представлялось, сожженного-дезинтегрированного не вернет. Что меня, прямо скажем, категорически не устраивает.
А вот при наличии на соклановцах фигулины, по функционалу похожей на Тобирамисто-Минатистые маячки “Бога грома”, но более мягких и с расширенным функционалом, их можно будет безболезненно выдернуть, да и если “выдерганье” ограничат, самому явиться и добро со справедливостью нанести.
И тут все упирается в то, что мне нужны подопытные. Причем разумные и на контакт идущие, помогать мне готовые. Смертников таковых я хрен среди шиноби найду, ибо они либо у Орыча, который их таковыми дрессировал. Либо хамски померли, до нашей, столь мне необходимой, встречи.
Остается мне один вариант, ну из тех, что я вижу. Обзавестись призывом, благо, разумность призывников гарантирована, а “биологичность” тел призываемых неоднократно описана. Контракт заключить и гонять призванных помощников до познания сути и механизмов.
У Удзумаки, кстати, свитки контрактов были. Но с Узушио благополучно ахнули, то ли в никуда, то ли в лапы захватчикам. Так что остается мне лишь, мать его, свободный призыв. Что, во-первых, само по себе пространственно-временная техника, что меня прибить-покалечить, в теории, может. А во-вторых, пофиг. Ежели до мира призываемых я доберусь, подготовленный притом, то причинить мне вред и нанести неприятности нужен будет кто-то типа дружища Шинигамыча. Остальным я либо сам нанесу-причиню, либо хрен догонят легконогого меня.
И, по всему, с этой техникой рисковать мне все-таки придется, потому как без “пространственно-временного” знания не выходит у Хизуми-мастера каменный цветок. Но точно не сегодня, ибо нафиг.
Принял я сие решения да занялся обследованием-копированием. Базу Корневища, вроде, нашел. Самого его там вроде не было, так что отложил знакомство с макулатурой на потом. А пока копался в библиотеке каге и с каждым свитком понимал, что без носителей я просто загнусь нафиг. Так что призывному зверьку быть, как ни крути.
Закончив дела свои скорбные, лег я спать. И, никогда такого не было и вот опять, забралась ко мне под одеяло Эйка. Впрочем, что на обучаемость и некоторую разумность указывает, спросила “хочу ли я”. Что некоторую надежду на отношения нормальные давало. Так что продемонстрировал, что “хочу”, но в разумных пределах. Ну и засыпал, с расчетом на отоспаться и довольный.
16. Случилось страшное
Ну а после завтрака принялся за подготовку задуманного. Для призыва удачи, вышел на пригорок, плюнул на Солнце и прыгнул в лужу. Фиг знает, поможет или нет, но не помешает. Оделся-собрался, в подвал спустился, да и скрутил соответствующие фиги, подав чакру.
Безрезультатно. Никакой “мир призыва” вокруг не образовался, подвал как подвал и я как я. Решил влить побольше чакры и, видимо, изрядно переборщил. Потому что вместо положенного переноса в мир призыва в центре подвала нарисовался глюк. Явился он в быстроразвеивающихся белых облаках, однако глючность сего глюка была бесспорна и однозначна. И вызвана она была, несомненно, перерасходом чакры на технику.
Ну раз облом, надо перекусить-помедитировать, решил я и пошел из подвала. Глюк тем временем нес какую-то, несомненно глючную пургу, в которой, краем уха, отслеживалось: “...Избранный...предсказано…”, и прочая ересь. Да еще пошаркал вслед за мной, но я дверь в подвал запер и забаррикадировал. На всякий. Не фиг всяким глюкам по усадьбе шляться. В дверь поскреблось-постучало и затихло. Ну вот и славно, а я сначала поем, а потом помедитирую. И вообще, с чакрой поаккуратнее надо быть, а то и крышей уехать можно… ну скажем так, дальше, чем сейчас есть.
Покушав и помедитировав, чакру я до сносной отметки восстановил, в подвал спустился. Глюка, как понятно по его глючной природе, не было, так что скрутил я фиги и очень аккуратно подал чакру.
Появился глюк, правда без облаков и начал опять нести глючную пургу. Ну, видно, день не мой. Надо, наверное, сей глюк пристукнуть, дабы расшалившееся подсознание признало его дохлым и не пихало в мою, уже очевидно, протекающую крышу. Ну и стал я приводить сие благое начинание в реальность. Глюк, зараза, попался верткий, почти не получил от меня, но зарядил мне пару раз глючной корягой в глючных лапах. Почесав синяки и осознав, что глюк, даже мой, повреждения должен наносить стигматообразные, а не явно внешне нанесённые, я призадумался.
Планета незначительно поменяла ось вращения. Друг мой, Шинигамыч, озадаченно осмотрелся. Ну и мелочи вроде сверхприливов, извержений вулканов произошли. Даже Вселенная, на сотую долю процента, устыдилась, услышав полный отчаянья и боли крик главы клана Удзумаки: “ЗА ЧТО?!!!”
Ну а немного сбросив легкое нервное напряжение и помедитировав, я начал внимательно рассматривать не совсем глюк.
Неглюк был роста этак метрового. В верхней хваталке держал скрюченную то ли трость, то ли дрын. Облачен неглюк был в серый, застёгнутый лишь на шее плащ, что очевидно выдавало его порочные наклонности, потому как более из одежды не имел ничего. Сед был этот неглюк, носил противный ирокез, имел мохнатые бровищи, таких размеров и густоты, что они тоже вполне укладывались в понятие “прическа”. Ну и мерзенькую козлиную бороденку не стоит забывать. Буркалами своими был неглюк желт, кожей же был зелен.
А еще это был Жаб.
Ну ладно, фальшиво-спокойно думал я, жаб и жаб, ошибка призыва и все такое.
— Скажи, Избранный, зачем ты напал на меня?
— Ммм… А ты собственно кто такой? Вот я Удзумаки Хизуми, глава клана Удзумаки. И присутствие всяких жаб, на моем свободном призыве, меня несколько раздражает. Да и “избранничать” меня не стоит, я сам себя давно избрал, а другим — нельзя! — решил я поставить неглючного жаба на место.
— Фукасаку я, Великий Жаба-Мудрец, с горы Мёбоку, а избрал тебя и предсказал явление…
— Так, Жабыч, стоять! Знаю я теорию причинности, и иди-ка ты с предсказаниями на фиг. Скажешь хоть слово о “предопределенности и пророчестве” — найду способ устроить жабоцид, даже из другого мира. Нафиг мне такое счастье.
— Фукасаку я, а не Жабыч, а предск... — поглядел мне Жабыч в глаза и проникся, надругиваться над вероятностями не стал и народ свой земноводный пожалел.
— Скажи мне Изб.. Хизуми Удзумаки, чем тебе так народ наш в странствиях насолил? Исправить вред возможно? — призадумался я над вопросом и решил ответить честно.
— Знаешь, Жабыч, вот сам сейчас думаю, а не насолил. Даже, будем честны, скорее помог. Вот не помню всего, но из двух Жабообразных, с которыми жизнь сводила, все вроде хорошо было. Скорее друзья, чем враги, — задумчиво протянул я, а на попытку Жабыча высказаться, продолжил, — Вообще, наверное, много их слишком в моей жизни было. Фобию не хочу получить или филию какую, на фиг мне такое счастье, — Жабыч слушал, кивал, а по окончании моей исповеди выдал вердикт.
— Цундере.
Вот хоть стой хоть падай. Даже убивать не хочется. И ведь не стебется, гадость земноводная. Ну а пока я продолжал погружаться в пучины страданий и самоанализа, Жабыч продолжил:
— Надо признать, что у тебя отменный вкус. Однако, насчет филий, должен тебя ответственно предупредить, женат я давно, и супругу люблю свою всем сердцем. Тебе же, раз страсть к прекрасному в твоем сердце столь велика, советую поискать подругу среди юных жабочек у подножья горы Мёбоку, там встречаются такие…
Жабыч похотливо облизнулся, закатил буркалы, но продолжить монолог не смог. Немного, слегка, самую малость раздраженный я шуншином подскочил к амфибии и отвесил ей пинка. Впрочем, получил в обратку, и чувствительно, однако зрелище распластанной на стене жабы осталось в памяти и грело сердце.
— Ладно, ладно, они с тобой, сам разбирайся со своей жизнью, только руки, точнее ноги, — поправился увидев мой скептический взгляд Жабыч, — не распускай.
— Так, ладно. Скажи мне Фукасаку, во-первых, какого овоща я не в мире призыва?
— Тяжелый слишком ты, надо больше чакры, у тебя столько нет, а встретиться надо было, отшельник с горы Мёбоку предска… кхм, посчитал, что нам стоит встретиться.
— Ладно, допустим. Вы мой призыв? — Жабыч кивнул, — Обидно, досадно, но ладно. Сколько, примерно, моих теперешних объемов чакры надо, чтобы попасть к вам?
— Примерно полтора, но лучше два, — ответствовал амфибия.
— Накопители подойдут? — Жабыч кивнул, — И, кстати, вопрос. Я всю эту тягомотину с призывами затеял, чтоб узнать, моя “тяжесть” как-то на пространственно-временные техники влиять будет? Не поврежу я себе что, ну или кому-то еще?
— Не повредишь, да и тяжко тебе только в мире призывов будет. Мир надо напитать, чтобы он тебя принял, а ты тяжелый очень, — успокоил меня Фукасаку.
— Уверен? — Жабыч кивнул, — Хорошо. Вы информацию другим призывателям выдаете?
— Спросят — расскажем. Попросишь не говорить — промолчим. Как иначе-то?
— Ну тогда, для начала, про меня никому ничего не сообщать. Вообще. А то бродят извращенцы всякие.
— Джирайя что ли? Да, тот еще извращенец. Не расскажу ничего, но имя твое на свитке увидит.
— Что увидит — черт с ним. И погоди со свитком, у вас, как я понимаю, призывы боевые и поддержка? — кивок, — И режиму мудреца научить сможешь? — еще кивок, — А без превращения в жабу?
— Вот ты привередливый какой. Смогу, если сам не забросишь. Еще вопросы есть?!
