Мёртвая тишина

— Спек! Срочно! — с этой мыслью, Чех выхватил из нагрудного кармана Шмеля пластиковый пенал, с одноразовым шприцом. Мутная жидкость, янтарный цвет которой говорил о высочайшем качестве продукта, была вогнана Шмелю в руку без остатка, до того, как оказывающий первую помощь пострадавшему Чех, понял, что после десяти кубиков Шмель гарантировано выпадет в осадок.

Собственно, так и случилось. Глядя в открытые глаза Шмеля, которые словно замерли, разглядывая что-то в одной точке, Чех понял, что друг уже уплыл в страну грёз. Ни его махи ладонями перед его лицом, ни шлепки по щекам, не возымели никакого эффекта.

-Да чтоб тебя! — злясь на себя, — выругался Чех. Вот ведь, вовремя не подумал и получил полный овощ. И оставить никак. Ведь Шмель имел все шансы выжить. Спек, особенно хороший, изготовленный из узелкового янтаря, просто творит чудеса, подстёгивая регенерацию иммунных на небывалую высоту.

-Придётся тащить, — решил для себя Чех, — И тебя Шмель, и тебя, — произнёс он вслух, думая о Печенеге, — И себя, — закончил он, вкатывая себе в руку дозу Промедола из аптечки. — Теперь бы только самому не вырубиться, — думал Чех, примериваясь к бревну. Боль в боку была просто адской. Особенно когда, собравшись с духом, он сдёрну сосну с ног Шмеля. Удержать в себе рвущийся наружу крик было выше его сил.

Он орал так, что его, наверное, было слышно и на соседних кластерах. Громоздкое бревно, к которому он до попадания в Улей даже и не подумал бы подступиться, нехотя сантиметр за сантиметром приподнялось, высвобождая ноги Шмеля из ловушки. Сил Чеха хватило лишь на то, чтобы сдвинуть поднятый груз едва ли на полметра. Разжав руки, он почувствовал, что готов буквально взлететь над землёй, а позвоночный столб предательски пробил электрический разряд. Мучившая его боль скачкообразно затухала, уходя за границы восприятия. Резко захотелось прилечь и уснуть. Из Чеха словно вынули какой-то стержень, что до сих пор держал его в тонусе.

-Нельзя спать, нельзя спать, не спать, — продолжал он повторять про себя как заведённый, закидывая за спину рюкзак с лентами к Печенегу, который он просто не мог оставить. Только не в Улье где наличие оружие эквивалент самой жизни.

-Уррр, — радостно раздалось за его спиной. А вот и подтверждение прописной истины. Обернувшись, Чех увидел молодого лотерейщика, который, видимо растерялся от наличия выбора главных блюд на его празднике жизни и притормозил возле спящего Шмеля.

-Извини, — бросил в его сторону Чех, — Но не сегодня, — дёрнув затвор и досылая свежий патрон в канал ствола Печенега, он короткой очередью осадил гастрономический порыв шустрой твари, перечеркнув невезучего лотерейщика тяжёлыми пулями. Времени жевать сопли не было от слова совсем.

Схватив одной рукой за воротник бесчувственное и безучастное тело Шмеля, а другой удерживая пулемёт, он бросился к воде. Его подгоняло многоголосое урчание, говорившее об открытии сезона охоты, где отнюдь не он являлся охотником. Сейчас Чеха не волновало ни то, что он забыл стянуть со Шмеля не только его плитник с разгрузкой, но и рюкзак и подсумки, которые ему также приходилось сейчас тащить за собой. Река была близко, едва ли дальше пятидесяти — шестидесяти метров, но и их ещё нужно было постараться пройти.

Печенег выплёвывал очередь за очередью, нашпиговывая свинцом безмозглых бегунов, одуревших от голода и прущих за ними по пятам сквозь подлесок соснового бора. Пока Чеху дико везло, что на них не навёлся никто посерьёзней лотерейщика. А вот то, что это везение отнюдь ненадолго было ясно как божий день. Рокот Печенега разносился по всей округе, выдавая всем заражённым место где их ждёт долгожданная, хоть и опасная еда. Да и плевать они хотели на опасность с высокой колокольни.

Занятый делом Чех и сам не заметил, как зачавкало у него под ногами. Сделав спиной ещё пару шагов, он оступился, рухнув в воду, утягивая за собой и Шмеля. Бросив висеть на перекинутом через голову ремне раскалившийся ствол, он подхватил, успевшее уйти с головой под воду, тело друга и приподнимая его голову вверх, отталкиваясь ногами от илистого дна, потащил их обоих подальше от берега. Глубина в этом месте реки оказалась не слишком большой. Чех отходил всё дальше и дальше от берега, но всё равно вода едва доходила до пояса, слишком медленно поднимаясь вверх.

Заражённые высыпали на берег нестройной толпой с отставанием с десяток секунд. Как и рассчитывал Чех, водная преграда притормозила тварей. Они, сохраняя азарт погони, заходили с воду, но как только та доходила им до колен, они с визгом выпрыгивали на берег, над которым уже разносился разочарованный рёв десятков глоток.

Грозный рык, заставил прыснуть от воды эту заражённую мелочь. Матёрый топтун, не считаясь с опасностью, которую для него представляла бегущая вода, подпрыгивая влетел в реку, поднимая мириады брызг и не останавливаясь направился к Чеху. Всё же тварь опасалась переть напролом и её приближение не было слишком быстрым. Однако, она неуклонно продолжала сокращать расстояние до своей добычи.

-Похоже всё. Отбегались, — с горечью констатировал Чех, обращаясь к сомлевшему под Спеком, Шмелю. Вода уже доходила до груди и под тяжестью тянущего на дно груза дальше двигаться было просто невозможно.

Нащупав на ноге рукоять пистолета, Чех выхватил его и в отчаянной попытке выпустил всю обойму в морду Чёрта. Надежда на то, что этим он сможет остановить топтуна была минимальна, но и она ушла, когда оружие встало затворной рамой на задержку, выпустив всё до последнего патрона. Прикрыв лапами оскаленную пасть, топтун пёр вперёд, игнорируя летевший в него свинец.

В голове у Чеха уже успела появиться крамольная мысль, бросить всё и спасаться самому вплавь, когда практически над его головой зазвучали выстрелы, чего-то более существенного чем продолжаемый сжиматься в руке пистолет. Тварь, осыпаемая градом пуль, дико взревела, рванув в сторону, открывая стрелку вид на грибницу. Про себя Чех отмечал, что лучшего момента может и не быть. Тот, кто стрелял словно услышал его мысли, всаживая короткие очереди по загривку "Зара".

Беснующийся в воде Топтун, мгновенно замер, когда одна из пуль всё-таки нашла свой путь к уязвимому месту. Он резко ушёл под воду, словно оступившись в глубокий омут. Чех не мог поверить, что близкая смерть в очередной раз прошла стороной, походя обдав его своим ледяным дыханием.

В спину ощутимо стукнуло чем-то широким, а над головой, продолжающего пребывать в лёгком ступоре Чеха, послышалась вполне себе человеческая речь: — Чего тормозишь? Давай на борт.

* * *

Скажите мне. Вот, за каким местом, о котором не говорят в приличном обществе, мне сдались два непонятных, да что уж там, откровенно мутных типа, бандитской наружности. Один из которых, к тому же, мало того, что имел закрытые переломы обеих берцовых костей каждой из ног, со смещением, так ещё и с шеей у него было точно не всё в порядке. Рентгена у меня при себе не имеется, а видеть сквозь тело, даже Улей не научил. И что прикажете мне делать? Ладно с ногами, разберусь. Так он же овощ. Никакой реакции на раздражители ниже шейного отдела позвоночника. Да и выше тоже, просто видно, что дышит, мышцы на лице работают, глаза под веками бегают. Учитывая где мы находимся, как по мне, так гуманнее добить, чтоб не мучился?

Так второй урод не даёт! Пад..а! Пулемётом в меня тычет урод. Я-то Калаш, чтобы их из воды вытащить отложил. Не ожидал я такой подлянки от тех, кого спас от смерти в зубах заражённой твари. Бл..дь! Говорил же кто-то из башковитых: "не хочешь зла, не делай добра", ну, примерно так. Я сделал ровно наоборот, так что теперь я снова сам себе не хозяин. Сижу, греюсь связанный по рукам и ногам на солнышке. А тот, который с пулемётом, с наглой харей мой живчик глушит. Ещё и обыскал меня, и пенал с жемчугом забрал, урод.

А начиналось то с чего. Иду я, значит, малым ходом, по реке. Тяжёлые думы голову одолевают. О родителях, о брате и племянниках вспоминаю. Как сам матери голову проломил. Как жить с этим дальше. Да и сдалась мне такая жизнь. У самого руки трясутся. И так хреново на душе, что жить не хочется. Было бы чем так, упился бы в усмерть, чтобы хоть на немного забыть. Всё забыть. Хотел живчиком ужраться, всё ж таки на вискаре, хоть и разбавлен. Так после пары глотков еле в себе удержал. Организм сам чётко сказал, что, всё, перебор с лекарством. Дошёл до того, что, вынув ТТ всерьёз уставился на него с нехорошими мыслями. Так и сидел, играя в гляделки с дулом пистолета, пока с берега выстрелы не послышались.

Вот тут меня как подбросило. Голову, как кишечник клизмой, прочистило. Задача сама собой обозначилась. Свалить подальше и побыстрее. А звуки выстрелов то, к реке приближаются, ко мне по правому борту. То, что не по мне лупят, понятно. У меня тут не бронекатер. Чтобы бот продырявить большой пушки не нужно. Здесь и охотничьего нарезного ствола хватит. А щепки в разные стороны не летят. Логика простая и не убиваемая, как чугунная сковородка.

И тут из прибрежных кустов выныривают два чудика. Один другого рукой за шиворот тащит как мешок с гов..ом, а со второй руки из пулемёта куда то в лес садит. И оба, точнее, один другого в воду прёт, отстреливается и всё дальше и дальше от берега уходит, прямо мне поперёк курса. А дальше вообще какое-то дежавю. За ними в воду здоровая тварь прыгнула. Чего мне там Пик пел? О том, что заражённые воды бояться. Как же, как же! Сам уже второй раз за день убеждаюсь в обратном.

Здоровый, как те, что Пик подстрелил, пока его Кусач не сломал. Нормально в воду зашёл и дует вперёд. Не быстро, видно, что что-то мешает ему нормально на ноги ступать и равновесие держать, но ведь идёт гад. Точно! Это же Топтун. Ему костяные наросты на пятках по дну спокойно идти не дают, вязнут копыта то у Чёрта. Только эти двое гавриков от него не сбегут. Сейчас как "по шейке" станет и, или на дно пойдут, или Зар достанет. Да и вообще, идиоты какие-то. Это же надо в бронежилетах купаться полезть. Были бы без сбруи, глядишь и ушли бы водой, а так без вариантов.

Вот с тем чтобы заранее увидеть то место где и разрешится судьба двоих беглецов, и не станет ли опасен заражённый для меня, я и уставился на показания эхолота. Твою дивизию! Эхолот показывал, что у меня серьёзные проблемы. Глубина реки была, курам на смех. То есть как раз "по шейку" — сантиметров 150-160 в самом глубоком месте. Это нормальным людям хватит чтобы утонуть, а Топтуну едва до груди и дойдёт. И он до меня дойдёт, теоретически. Проскочить уже не получалось из-за песчаной отмели по левому борту, так что решение вопроса с мутантом пришлось брать в свои руки. У Пика вышло такого же упыря с Калаша завалить, так что имея живой, пардон, уже ушедший в лучший из миров, пример, я начал стрелять, стараясь целить в морду твари.

Бронебойные Натовские патроны, хоть и немного, но всё же по убойней наших. Рельс в узком месте прошивают даже в калибре 5,56, а уж получить семёркой в харю, Топтуну очень не понравилось. Наросшие пластины биологической брони, как их называл Пик, закрывавшие надбровные дуги и лоб, в то время как внешне остальная морда твари была как будто выточена из сплошной кости, стали отлетать только так. И лапами прикрыться у него получалось хреново, так как пули летели быстрее чем он ими шевелил. А затем его проняло. Видимо всё-таки его хорошенько достало, так что он закрутил мордой, приоткрыв свою грибницу. Вот туда то, помня, чему меня учил Пик, я и всадил остатки магазина.

Наверное, попал, в хорошем смысле этого слова, поскольку Топтун ушёл на дно как лом, быстро, прямо и бесповоротно, даже пузырей не пустил на последок. И после такого подвига, меня буквально сразу схомутали. Где справедливость? Я вас спрашиваю. И главное за что? Подумаешь машина у меня на палубе мурская принайтована. Я же объяснил, что трофей. Вот теперь сижу и думаю, это я еба..утый, или мир вокруг меня сошёл с ума.

-Слышь ты? — обратился ко мне придурок с пулемётом, как не странно уже с моим Кордом, который словно гриф от штанги, оттягивая перекинутый через голову ремень, висел поперёк перебинтованной груди. Развлекается парень, где-то зеркальные очки раздобыл, опять же мои, а здесь всё моё, и нацепил себе на нос.

-Чего тебе? — отвечаю лениво, стараясь показать, что его понты мне здесь совершенно до одного места.

-Ты чего там говорил, что с ногами Шмеля разберёшься? — при этом он, повернув корпус поморщился, видимо рана под бинтом давала о себе знать, — Умеешь резать — штопать?

-Я тебе сколько буду говорить, что я не Мур, — он меня уже достал и тут к гадалке не ходи чтобы понять, к каким умозаключениям он пришёл. Раз я Мур то могу как разбирать, так и собирать людей обратно, чего ему и надо, — Могу попробовать, и не потому, что я, как ты там себе вдолбил, какой-то Мур. Я в Меде до переноса учился. Так что теорию знаю.

-В смысле теорию? — он недоумевая уставился на меня.

-А что ты хотел, чтобы студенты сами на людях операции проводили? — нет, он вообще из какой дыры вылез. И про дыру, это исключительно риторический вопрос.

-Да не ссы ты! Я сто раз видел, как кости вправляют. Давай развязывай меня и тащи, как его там, Шмеля кажется, на стол, — да его то я похоже убедил не ссать, засуетился. А вот как я без рентгена эти кости сам вправлять буду под дулом пулемёта, хрен его знает. Сейчас самому бы не обоссаться. Ладно, сам выбирал себе профессию, так что работа то, по профилю.

Глава 8. О вреде алкоголя.

Хвала всем богам, что пока я загорал, фанат пулемётов, которого Улей знал под именем Чех, продолжил мой путь и, пройдя на боте с пяток километров, вышел на глубокую воду, где благополучно встал на якорь. Так, что заражённые нам были не опасны. Хотя по берегу за нами увязалась не одна собачья свадьба. Даже пара Руберов нарисовалась на горизонте, но эти только изредка мелькали в пределах видимости, обозначая своё присутствие, и тут же исчезали, как только Чех поворачивал в их сторону тяжёлый ствол Корда. Да уж, нашумел он тут сильно.

Кстати, Чехом его окрестили не из-за принадлежности к этой среднеевропейской национальности, а из-за его, теперь уже увядшей, любви к самому известному чешскому напитку. Он так и сидел на козырьке своего подъезда, окружённый снизу несколькими десятками пустышей, с двумя початыми ящиками пива, когда его подобрали заскочившие на его пьяные вопли, рейдеры. Конец света праздновал, на... .

Это он меня развлекал историями из своей жизни, пока я Шмелю кости соединял. Пришлось резать, а затем клеить. Добраться до места переломов труда не составило. Инструмент для разделки тел иммунных для этого подходил как нельзя лучше, а вот дальше я не придумал ничего лучше, чем слепить кости суперклеем. Не было у меня ни титановых пластин, ни сверла, чтобы сделать всё как положено. Кости держались буквально на соплях. Да и гипса тоже как-то не завезли. Радовало, что удалось соблюсти стерильность во время операции, ну относительную. Чех то никуда не отходил, нервируя меня своей большой игрушкой.

В общем, склеил кости, зашил, благо иголок и ниток было в избытке, так что было чем, и оставил как есть. По моему глубокому убеждению, учитывая повреждения шейных позвонков, по крайней мере в ближайшее время, шевелить ногами Шмелю не придётся. С повреждением позвоночника я не знал, что делать, так что просто ровно зафиксировал ему голову используя, скатанные в форму цилиндра, тряпки. Ну и зафиксировал тело ремнями, которые использовали Муры для удержания своих жертв при разделке на органы.