Пока я ждал вызова от подполковника, на связь вышел 'Овод' и предупредил, что с запада на высоте 800 метров в нашем направлении летит малоразмерная, тихоходная цель, и приказал понаблюдать за ней.

Наведя трубу в указанном направлении я увидел самолет, который по первому впечатлению был больше, чем 'Мессершмитт'. Из за крыла, расположенного выше фонаря кабины, неубираемых шасси и косых стоек мне почему-то пришло на ум слово 'кукурузник'. На крыльях, через мощную оптику прибора я четко увидел кресты на крыльях и лица пилотов, даже через работающий винт. Посмотрев на шкалу азимута и дальности я понял, что самолет летит прямо на меня и будет здесь приблизительно через минуту. Рванув к БТРу, я крикнул Кирееву:

— Хватай по-быстрому манатки и прячься в какой-нибудь ложбинке на обратном склоне.

Нырнув в БТР, я выдернул наводчика на пол, и заняв его место начал через прицел искать цель. Самолет летел прежним курсом и мне надо было только выбрать правильный угол возвышения. Взяв небольшое упреждение я нажал кнопку электроспуска. Секундное ожидание и трассеры попали в фюзеляж. Самолет подбросило кверху, затем он накренился и, оставляя за собой черный шлейф дыма, стал стремительно падать и через несколько секунд врезался в землю. БТР рванул к месту падения, когда подъехали, самолет уже догорал. Недалеко лежал летчик и неполностью раскрытый парашют. Неестественная поза однозначно говорила о том, что это труп. Второго извлекли из обломков, он был тяжело ранен и без сознания, доживал последние минуты, допросить его не удалось. Мы лишь изъяли планшет, в котором находилась карта местности. На нее летчик довольно точно нанес расположение наших подразделений. Рядом с нераскрывшимся парашютом, в кожаном чехле лежал какой то предмет. Взяв его в руки я стал его внимательно рассматривать, расстегнув пару кнопок и сняв верхнюю часть чехла, с удивлением понял, что держу в руках фотоаппарат. Только не обычный, а наверное специальный. Тут подбежал солдат и доложил, что 'Гвоздика' на связи. Подойдя к БТР, и взяв из рук водителя шлемофон, подключенный через ТПУ к радиостанции я начал вызывать дивизион.

-'Гвоздика', 'Гвоздика' я 'Брикет', прием!

-'Брикет'! Я 'Гвоздика'! Слушайте внимательно! К вам выходят два шила и сопровождение! Как поняли? Прием!

— Понял 'Гвоздика'! Понял! 'Гвоздика'! 'Овод' просил присмотреть за его подопечным! Подопечный на земле. Рядом с ним был фотоаппарат. Как поняли? Прием!

— 'Брикет', понял Вас! Ждите на месте 'Шило', как поняли? Прием!

— Понял! Жду!

Через полчаса к нам подошла небольшая колонна из двух 'Шилок', КШМки командира второй батареи, ПРП с неизвестным мне экипажем и 'Урал' с десятком курсантов под командой старшего лейтенанта.

Старлей с ходу передал мне приказ Амбросимова передать ему прибор, который я нашел и показать ему место падения самолета. Получив от меня футляр и планшет с нанесенной обстановкой, старший лейтенант все открыл и рассмотрел. Особо внимательно рассматривал прибор. Еше раз оглянув его со всех сторон, важно заявил:

— Это между прочим, маршрутный фотоаппарат фирмы 'Цейс' на триста снимков! Вы его надеюсь не вскрывали?

— Нет! Честно говоря, даже в голову не приходило!

— Хорошо! Там могут быть крайне важные сведения для командования!

Глядя на него, я подумал: Да, сильно тебя мешком-то приложило! Но нет у меня времени любоваться на этого фрукта, и козырнув, я побежал к колоне. Уже около 'Шилки' я спросил:

— Кто старший?

Командир 2-й батареи нашего дивизиона капитан Котов кашлянув в кулак, ответил:

— Подполковник Амбросимов приказал Вам поступить в мое распоряжение...

Про себя даже выругался, душевно так. В распоряжение, так в распоряжение!

— Товарищ капитан, тут такое дело! Начал я. — По нашим картам, на северо-запад в километре отсюда, от шоссе Владимир-Волынский — Луцк на север отходит местная дорога и идет она к Кагильному, как раз туда куда нам надо.

Все молча и внимательно слушали.

— По карте, которую я взял у летчика со сбитого авиразведчика, эта дорога тоже есть, но нет моста, а 'Шилки' у

нас не плавают. И еще: по нашей карте, эта речка — переплюнуть можно и берег твердый, а по немецкой она шире в два раза и берега топкие и пойма широкая. Поэтому, предлагаю: Построиться в колонну, первая машина БТР, за ним с интервалом сто метров первая 'Шилка', затем вторая, за ней идет ПРП и замыкает колонну КШМ. Вторая 'Шилка' башню разворачивает назад. В обоих 'Шилках' выставляются наблюдатели за воздухом.

Котов несколько секунд подумал, затем, обведя всех взглядом, спросил:

— Позывные, частоты все знают?

Все закивали, в знак согласия.

— Ну, и отлично! Тогда выходим на шоссе, двигаемся до моста на окраине, по нему переправляемся на другую сторону и идем навстречу колонне наших войск. Вопросы?

— А мост выдержит 'Шилку', все таки, под двадцать тонн?

— По виду каменный, а там кто знает! Если что будем искать брод. По местам!

Мост мы проскочили удачно. Уже по дороге на Кагильное, километров в трех от колонны войск, 'Овод' сообщил, что к Когильному приближается групповая цель со стороны границы. Что бы успеть занять позицию, с которой можно было бы поразить цели пришлось максимально увеличить скорость движения.

Буквально за пару минут, до того как бомбардировщики легли на боевой курс 'Шилки' успели заехать на невысокие холмики, которые возвышались над окружающей местностью буквально на несколько метров и изготовиться к стрельбе.

В бинокль было хорошо видно, как наша пехота, услышав гул самолетов начала лихорадочно искать укрытия и убегать с дороги. В какие-то секунды четкий военный порядок нарушился, каких трудов, сколько времени понадобиться командирам что бы собрать, привести в чувство и опять направить в нужное русло этих людей? Наведя бинокль на самолеты, мне показалось, что это другой тип, тоже двухмоторные, но другие, они уже были практически над колонной, и тут открыли огонь наши 'Шилки'. Чувствовалось, что наводчики уже не суетятся, да и очереди стали меньше, показалось даже, что одна машина ведет огонь попеременно одним стволом. Меньше чем, за минуту зенитчики сбили четыре и повредили два самолета, остальные сбросив бомбы в пойму ближайшей речки ушли на запад. Пехота кричала 'ура' и бросала в воздух пилотки и каски. В небе раскрылись несколько парашютов. Часть из них ветром сносило на пехоту, а двое, видно управляемые опытными руками спускались дальше за речку. Вот за ними и отправился БТР и ПРП. Они резво перебрались на другой берег, и солдаты под командой ЦАОКовского старлея ловить летчиков, а я подошел к КШМке и постучал прикладом по броне. На мой стук открылась дверца, и Котов показывая рукой на лорингофон, показал, что не может говорить. Я в свою очередь, показал большим пальцем себе за плечо, где в нашу сторону, прямо по полю, подпрыгивая на кочках пылил броневичок, размером с легковой автомобиль и небольшой пулеметной башенкой на крыше. Поняв, что у капитана связь с 'Гвоздикой', и его жест "разбирайся сам", я отдав автомат радисту, что бы не привлекать излишнего внимания и сдвинув кобуру на спину, развернулся в сторону дороги .

Подъехав почти вплотную к нам, броневичок остановился, и из него вышел командир. Сразу было видно, что он из кадровых. Подойдя ближе, и вскинув руку в приветствии, командир представился:

— Подполковник Василенко.(Емельян Иванович)

— Капитан Мисюра.

— Спасибо за помощь товарищ капитан! Хорошо вы им перца всыпали! За время марша, мы несколько раз уже подвергались налетам вражеской авиации, и вынуждены были часто расчленяться, что замедляет наше выдвижение. Черт! Где наша авиация?

— Да-а! Причесали мы бубновых, товарищ подполковник! Почему то вырвалась именно эта фраза, из любимого фильма. А насчет авиации скажу: Не летают, потому что не могут! Повредили немцы взлетные полосы, да и потери летчики понесли не малые, так что рассчитывать надо на себя!

Что бы увести разговор в сторону, пришлось поинтересоваться, если у Василенко люди знающие немецкий язык.

— Найдем!

Тем временем к Василенко подбежал командир и доложил:

— Товарищ комполка! Все летчики задержаны, и собраны около штабной колонны.

— Ну положим не все, вон двое за речкой приземлились, капитан!

— Ладно, ведите сюда!

Пришлось вмешаться в разговор командиров:

— Товарищ подполковник! Сюда нельзя! Техника секретная, опытные образцы, еще даже на вооружение не приняты. Мало что может с немцами потом случиться! Зачем им лишнее видеть!

— Хорошо! Капитан, я сейчас подойду к штабу. И повернувшись ко мне сказал:

— Как я понимаю, приказать Вам не могу, поэтому спрашиваю: Ваше подразделение может прикрыть от налетов выдвижение моей части?

— Поэтому наше подразделение и находится здесь, согласно приказа нашего командира! Для выполнения задачи по зенитному прикрытию, мне необходимо знать протяженность колонны Вашей части и маршрут движения.

Подполковник задумался, и я понимал его, вот так, за здорово живешь, самому рассказать первому встречному боевую задачу своей части — тут можно и под трибунал загреметь. Наконец решившись, он произнес:

— Я являюсь командиром 96 стрелкового полка. Сегодня в три часа утра нас подняли по тревоге и в шесть мы выступили из района Когильно, где были в летнем лагере, в направлении Владимир-Волынский.

Открыв планшетку, подполковник стал рассматривать свою карту. Расстояние от Когильного до города — что-то около десяти километров. Сейчас около восьми. Получается что маршевая скорость полка около трех километров в час.

— Скажите товарищ подполковник, сколько раз, когда и какими силами немцы производили налеты на полк?

И еще где сейчас находится хвост колонны?

— Так! По порядку! Налетов было три, В шесть пятнадцать, семь ноль пять и сейчас в восемь ноль ноль, в налетах участвовало от девяти до шестнадцати самолетов. Хвост колонны находится в приблизительно в трех километрах отсюда.

— Понятно! Еще вопрос! Остальные части дивизии следуют по этой дороге, или у них свои маршруты движения?

— Капитан! Вы забываетесь! Как Вы можете задавать мне такие вопросы! Это военная тайна! Вы хотите под трибунал!

Были мы с ним приблизительно одного возраста, но он в отличии от меня пороха не нюхал, хотя жизнь его и потрепала, но все равно, для него это еще не война, а так маневры... Став грудь в грудь, и взяв его за портупею, свистящим шепотом ему начал говорить:

— Военная тайна, говоришь! Для кого военная тайна? Для немцев? Да они с неба не слазят и видят твой полк от начала и до конца! Или это военная тайна для тех, кто уже под бомбами лег, ни разу не выстрелив! А! Отвечай! Я у тебя спрашиваю потому, что надо мне всего две зенитки распределить так, что-бы не только твой полк прикрыть а и других тоже, что бы твои пацаны, которых тебе их мамки доверили, хотя бы по одному немцу с собой прихватили, что бы не зря погибли!

Так и продолжали мы с ним стоять, пока из КШМки не вышел капитан Котов и делая вид, что ничего не происходит сказал:

— Товарищ пр-р... командир, наши из-за речки передают, взяли голубей, спрашивают, куда доставить?

Отпустив Василенко, ответил:

— Скажите, пусть сюда, тут будем разбираться.

Василенко, тоже сообразил сделать "морду кирпичем", и продолжил:

— Следом за моим полком, пойдут еще два, тут других дорог больше нет.

— Тогда сделаем так: пусть Ваши бойцы отроют моим машинам четыре капонира, напишите записку командиру полка, который следует за вами, после очередного налета пошлю вторую зенитку на прикрытие к ним, а ваш полк будет прикрывать первая. И ещё: Вы разведку вперед послали?

Последний вопрос, поставил подполковника явно в тупик.

— Думаете, немцы уже могли так далеко продвинуться?

Не выдержав, я сорвался:

— При таком подходе, немцы спокойно могут до Москвы продвинуться!

У подполковника, видно терпец тоже оказался не железный, и он перешел на официальный тон:

— Товарищ капитан! Вы себе позволяете явно лишнее! Потрудитесь соблюдать устав!

Василенко махнул рукой своему адъютанту и приказал:

— Командир саперного взвода ко мне! Быстро!

Саперы Василенко и наши ребята с пленными подошли одновременно. Быстро решив, где и в какой последовательности будут рыться капониры, Василенко на броневике, а Котов и я, за ним на БТРе. Капитан Котов в БТРе, при подчиненных, не стал мне ничего говорить, только покачал головой.

Подъехав к Фургону, который наверное был штабным, увидел небольшое скопление людей. Там уже были собранны пленные, и молодой командир через переводчика опрашивал одного из них. Немцы стояли толпой под охраной нескольких красноармейцев. У красноармейцев были трехлинейные винтовки с примкнутыми штыками. Мое внимание привлекла форма касок, в которых были красноармейцы. Они были с с увеличенными полями, небольшим гребнем сверху и напоминали своим внешнем видом немецкий шлем.

Вытащив из БТРа двух немцев, их толкнули в сторону своих. Тем временем, командир полка слушал, что ему докладывал, молодой парень с тремя 'кубарями' в петлицах.

— Интересно, какую должность занимает этот командир? Начальник штаба? Нет, слишком молод для этой должности.

Взъерошенный и злой, он стоял рядом с переводчиком, а напротив него по стойке 'смирно' стоял невысокий молодой немец в летном комбинезоне. Лицо его исказила гримаса, он нервно подергивал лицом, словно сгоняя мух. Одна щека у него была бледная, а другая в багровых пятнах, он злобно сверкал глазами, но молчал.

— Старший лейтенант! Что удалось выяснить? — спросил Василенко.

— Пришлось вот, оплеухой слегка привести в чувство и поставить стоять, — по лицу говорившего было видно, что он недоволен собой, — а то стал тут передо мной, руки в карманы и стал гарантировать мне сохранение жизни у них в плену, если я лично проведу его через наши позиции! Решил завербовать меня, нахал!

— А что дал допрос практически?

— Мало. Здешнего положения почти не знает: их только утром перебросили наше направление. Утверждает, что всего два часа назад бомбил Тарнополь. Все они служат в пятьдесят первой бомбардировочной эскадре, летают на Ю-88, базируются на аэродромы Кросно и Лежаны. Их перенаправили из под Тарнополя, в связи с огромными потерями в пятьдесят пятой эскадре. Обстановки он не знает. Кажется, так оно и есть. В общем, практически для нас пустое место. Зато психологически...

— А психологически, нам сейчас недосуг, Петр Дмитриевич, время дорого. Я пошел.

— Товарищ подполковник! С ними что делать?

— Старший лейтенант Запарин! Вы что не знаете, что делают с врагами трудового народа?

Поняв, что немцев сейчас отведут к ближайшему кювету и расстреляют, и учитывая, что они ещё толком не допрошенные, я обратился к командиру полка: