Небо шамана. 2 часть

А сейчас мы ушли в другую сторону... Возвращаться ночью по Чиру или обойти? Ищут нас или поверили в страшные взрывы всего бомбового запаса? Ладно! Это после! Что с Васильевичем?! При осмотре обнаружил, что левый коленный сустав у него согнулся кнаружи, и болтается как-то нехорошо, и изнутри опухло до того, что штанина бриджей натянута, как кожа на барабане. Пришлось резать аккуратно перочинным ножом, с которым был Саня ещё при моём появлении в этом мире. После перемещения ни разу не пробовал ещё использовать Силу вне себя, только чуть помогал при выздоровлении Тошки, а вот проводить обследование при помощи Силы не приходилось. Не нужно путать с тем, как изнутри занимался со своим организмом, это совершенно разные вещи. Ведь тут нужно как локатору выпустить Силу и почувствовать отзвук, не совсем так, но иначе не объясню. И напомню, организм сам никогда не выпустит из себя наружу даже толику Силы. Хоть я с этим моментом уже натренировался, когда рунные печати активировал, но диагностическое зондирование немного иначе работает. И что неприятно — никакой гарантии, что всё получится. Хорошо, что сейчас я сразу после полёта и Силы у меня под завязку, можно сказать, из ушей вытекает. Ладно, не стоит тянуть, надо пользоваться, пока комэск без сознания. Сосредоточился, выпустил наружу тонкий щуп из кончика пальца и прислушался к происходящему в опухшем колене. Состояние колена очень не понравилось. Видимо сильный удар спереди, а потом нога скользнула наружу, и порвало связки сбоку сустава. Ещё с этой стороны при прощупывании хрустит разлом кости, слишком характерные ощущения для переломов. Мне всего раз показывал то, что я делаю, старый шаман на маленьком жеребёнке, который по юной дурости свалился с небольшой скалы и сломал ногу. И самой большой сложностью тогда было отогнать взъярённую мамашу, которая к детёнышу никого подпускать не хотела. Шаман тогда усыпил её бурча и ругаясь, что никаких условий для работы, да и почтенья к шаманам у молодёжи никакого, могли бы и сами кобылу в сторону убрать. В тех условиях, мы в Силе почти купались, даже не задумывались об этом, запустить щуп, посмотреть снова, и после складывания отломков полечить мелкого дурачка было совсем просто. Потом на ногу наложили лубки и затолкали жеребёнка в специальный узкий ящик, из которого он мог голову высовывать и сосать свою дурную мамашу, а сам ящик плотно набили свежим упругим сеном, чтобы он не мог шевелиться и себе повредить, пока перелом окончательно срастётся. Через два дня лубки сняли и его выпустили. Он наверно мой запах запомнил и когда вырос, меня сторонился. Здесь из-за бедного фона всё гораздо труднее. Но попытаюсь. Дело в том, что с такой травмой Цыганову место в госпитале в ближайшие часы, может сутки, где ему вскроют сустав, сделают операцию и дальше шансы, что ему разрешат летать пятьдесят на пятьдесят, а скорее даже меньше. А вот если время протянуть, то неба ему не видать с гарантией. Ведь даже при самом лучшем исходе в колене нога гнуться не будет, это если ногу сохранить удастся. Я же пытался сейчас точечным вливанием Силы склеить повреждённые связки и приживить на место отломки кости. Ох! Ядрит-Мадрид! Ещё надколенник или по простому "чашечка" треснул и может при резком движении на две части разлететься. Его тоже придётся клеить, а Сила уходит как в песок. В таком бедном фоне больше половины выделяемой Силы сразу рассеивается...

Вымотался, словно на гору с мешком камней забежал. Сейчас бы полежать, но надо ногу зафиксировать в таком положении. Если шевельнуть вся работа насмарку пойдёт. Хорошо, что здесь вербой молодой ручей зарос. Наломал прутов не меньше, чем в палец толщиной, не очень хорошо верба ломается, но если по излому ножиком дорезать, вполне ловко получается. Вы думаете, я своему перочинному ножику лезвие не выправил? Знали бы вы, сколько раз у меня его выпрашивали, думая, что на лезвие пошла просто очень качественная сталь вроде инструментальной. От листьев почистить и плотно забинтовать колено. А сверху к нему прибинтовать эти ветки обложив ими больше снаружи, чтобы колено не выгнулось наружу. Все наши бинты на это ушли. А ватно-марлевые подушечки из ИПП* проложил под прутья. После этой манипуляции мне действительно нужно полежать и отдохнуть. К счастью, с головой у комэска всё хорошо, просто обморок от боли и ушиба...

Через час Цыганов завозился, и пришлось к нему кинуться. К сожаленью, высунуться и осмотреться вокруг возможности нет. А вот нездоровая активность в окрестностях имела место и мне она очень не нравилась. Мотались машины и мотоциклы, цокали копытами лошади, кто-то кричал и командовал, но разобрать слова в далёких гортанных командах не получилось. И даже протарахтел на небольшой высоте какой-то самолёт, надо полагать "сто двадцать шестой Хеншель" или "Физилёр — Шторьх", я их ещё по книжке "Самолёты Германии" помню. Скорее всего второй, у него скорость меньше и он качественнее может местность осматривать, а если нужно и сядет где угодно. Нам рассказывали, что он при встречном ветре может вообще на месте зависать. Судя по звуку самолёт ходит по кругу. Пришедшему в себя комэску быстро шёпотом обрисовал ситуацию. На его возмущение предложил нотацию оставить на потом, всё равно уже ничего не изменить. А наш героический бой до смерти у меня самом крайнем варианте в чулане на дальней полке лежит.

Лежать на прохладной земле не слишком хорошо, но ничего пока с этим не сделать. Тут вспомнил про парашют. Тихонько отстегнул стопорную систему и отрезал сложенный купол от строп. Подложил купол под Цыганова. Из строп несколько отрезал и смотал себе в карман. Пригодятся, верёвки там хоть тонкие, но крепкие. В процессе пришла в голову мысль, и я стал очень внимательно осматривать подвесную систему. Нести Цыганова на двух ремнях всё время напрягая плечи, мне совершенно не понравилось. А идти комэск точно не сможет. Оказалось, что если нижние ремни подвесной системы не пропускать между ног, то сзади получаются две петли, в которых может сидеть транспортируемый на спине седок. А из крышки парашютной сумки можно сделать сидушку. Конечно для больной ноги это всё совсем не здорово, но ситуация выбора особенного не оставляет.

Я когда выскакивал из самолёта отстегнул не только ремни, но и парашют. Хорошо, хоть, что я подвесную систему приноровился поверх своего бича застёгивать и бич у меня на плече остался. А то, что я в отличие от Цыганова и других комбинезон надеваю штанинами поверх голенищ сапог, уберегло их от того, чтобы начерпать грязи и ила, пока я по камышам бегал. Я уже успел в нашей норке снять сапоги и отжать портянки, а вот если бы в них грязи набилось, то простым отжимом портянок отделаться бы не получилось, да и грязь из сапог выколачивать бы пришлось. Ну, а то, что штанины комбинезона илом заляпаны, да и Бог с ними. Пока суд да дело, вынул из кобуры комэска запасную обойму и поменял в своём пистолете. Это конечно здорово, что у меня каждая пуля пушку заменяет, но лучше оставлю такую мощь на крайний случай, а у Цыганова основная обойма целая осталась, на крайнюю нужду должно хватить. Даже с двумя обоймами полноценный бой вести не получится...

До вечера просидели у ручья. Съели на двоих одну шоколадку. Обсудили и пришли к тому, что мы где-то южнее Боковской и нам лучше всего выбираться сначала на запад в сторону Поповки и от неё поворачивать к Дону, чтобы выйти в районе Калиновского. Маршрут ничем не хуже любого другого. В принципе, вполне может получится. Если взять немного севернее Поповки, то до самого Дона ни одной водной преграды. Это только сверху и издали кажется, что степь ровная как стол, на самом деле там кустики, здесь балочка или овражек. А все речки за тысячелетия пропилили себе целые каньоны по дну которых они текут. Шансы пройти незаметно есть и не малые. Я уже прислушался и убедился, что, не смотря на войну, в кустах есть зайцы и какие-то птицы. То есть от голода мы умереть не должны, а ради дела мясо можно и сырым есть или развести костерок в темноте и обжарить. А горячее, как приговаривал сержант Васнецов, сырым не бывает.

И если я на вылеты под комбинезон одеваю старую подменку, которую взял у старшины, чтобы иметь возможность переодеться и не вонять пОтом. То Цыганов, как и многие выше таких мелочей, поэтому у него под комбинезоном нормальная форма со всеми орденами и звездой Героя. При этом у него с собой все документы. Я свои оставил в форме, а какой смысл перекладывать каждый раз? В разных условиях это может быть как плюсом, так и минусом. Самое неприятное для меня без документов — это момент выхода к нашим. В плен сдаваться я не собираюсь категорически. С одеждой есть ещё одна особенность, если у меня комбинезон достаточно свежий, то Васильевич специально использовал старый и застиранный, чтобы лучше продувался, так многие делают. Это тонкий авизент, если кто не понял, можете себе представить ветхость этого комбинезона, если он уже продувается. А по ночам уже чувствительно прохладно. Ему в таком комбинезоне будет не жарко днём, а вот ночью точно замёрзнет, мне то проще, я ночью планирую его на себе тащить и согреюсь, а ему придётся терпеть и зубами стучать.

Ночью вызвездило, и я потопал. Чтобы меньше давило на плечи, под комбинезон подсунул свёрнутую половину парашюта. Вторую половину затолкали Цыганову... Скажем снизу сзади и ниже пояса, чтобы тоже помягче было. Поначалу комэск бурчал, что никогда ещё его на себе никто не таскал, но так как я совершенно никак не отреагировал, то этот заход в самобичевание разбился в клочья. Что бы я ни сказал в ответ, скорее всего посыл начал бы накручиваться и до конфликта могло дойти. А кому это сейчас надо, тем более, что дыхание лучше поберечь, а из комэска просто эмоции выплёсткиваются. К счастью я хорошо вижу, сумел заметить выставленный на перекрёстке полевых дорог пост. Не знаю, это по нашу душу или пост сам по себе, но увидел его издали и обошёл. Впрочем, наверно его бы можно было заметить и без моего ночного зрения, потому, что постовые палили небольшой костерок в ложбинке рядом и от него иногда вылетали редкие искры. Не вижу смысла гадать, но то, что это не мирные пастухи, я разглядел каски и винтовки. За ночь прошёл километров шесть. Если бы впрягся и стиснул зубы прошёл бы ещё километра два, но после такого рывка потом пару дней в себя бы пришлось приходить. А так, ноги и плечи гудели, всё-таки Васильевич девяносто килограммов без одежды весит, а этот организм гораздо слабее моего родного. Вообще, по пути стал обдумывать варианты, как бы облегчить транспортировку, но пока ничего путного в голову не пришло. Только подосадовал запоздало, что если бы не яма, может вышло бы Цыганова забрать и нормально взлететь. Сейчас бы на родном аэродроме был, а комэск в госпитале на белой крахмальной простыне в окружении щебечущих молодых медсестричек. Перед глазами встало строгое милое лицо Ани Морозовой в белой косынке, срочно отогнал эти расслабляющие мысли...

Под утро похолодало, Цыганов замёрз, даже не смотря на то, что от моей спины было тепло. К рассвету ещё и туман выпал, а с ним роса, от чего всё вокруг стало мокрое и добавило зябкости. К сожалению, мы оказались далеко от рек, промытых водой ложков и оврагов, тоже не было. В качестве дневного укрытия я выбрал низинку, которую издали принял за овражек и понадеялся, что в нём нас хорошо укроет. Но оказалось, что только с краю поросль кустов, которая показалась приемлемым укрытием, а из-за рассвета идти дальше было нельзя. Из-за тумана ничего не видно и его может сдёрнуть ветром любой момент, и останешься посреди голой степи на виду со всех сторон. Пристроились в этих кустиках. Хотя, мой синий комбинезон — совсем не лучшая одежда для того, чтобы слиться с фоном. Даже Цыгановский когда-то чёрный, а теперь серо-седой комбинезон в этом плане удачнее. Есть вариант — снять комбинезоны и остаться в форме, по цвету выигрыш безусловный, но совсем не жарко, это не в кабине самолёта у горячего двигателя. Многие до сих пор летают в одном комбинезоне или форме, но Бурдужа уже неделю как приказал надевать комбинезоны на форму, ведь иногда приходится подниматься и на три-четыре тысячи метров и тогда кабина выстывает моментально и можно легко простудиться. Воды нет совсем. Перед выходом напились, сколько смогли, а теперь придётся терпеть до ночи, когда пойдём дальше, первым делом надо как-нибудь искать воду. Цыганов терзаемый чувством вины и ощущением собственной неполноценности предложил подежурить, пока я посплю. Пытаться что-либо съесть без воды — глупость, а вода вокруг в виде тумана жутко действует на нервы, что комэск даже не удержался и попытался слизывать росу с травинок...

Видимо я недооценил степень усталости тела, потому, что провалился в глубокий сон мгновенно и пришёл в себя, только поняв, что меня толкают и шёпотом зовут. От неудобной позы тело сильно затекло, но повернулся и, оглянувшись, понял, что, кажется мы влипли. При свете дня наше укрытие было похоже на то, как маленький ребёнок суёт лицо в горшок герани и искренне верит, что теперь он хорошо спрятался. Кусты росли пятаком не шире полутора метров, хотя в тумане казались довольно крупной порослью, которая, как я был уверен, нас вполне скроет. А на деле мы лежали, забившись под один её край, я лежал почти открыто, рядом с кустами, хоть с низинкой не ошибся. Но в тумане и начинающемся рассвете искать что-либо более подходящее было не лучшей идеей, так, что горевать не о чём. Хуже было то, что я чётко слышал цокот копыт неподалёку, и это был цокот не проезжающих мимо, а кого-то, кто неспешно объезжает территорию и осматривается как на охоте. Цыганов прошептал, что уже давно их услышал, ездят неспешно кругами и приближаются, поэтому и решил разбудить. Звуки уже приблизились настолько, что предпринимать какие-то действия по маскировке стало поздно. Надежда осталась только на то, что эту ложбинку объедут и не заглянут в неё. Хотя я и сам не поверю в такое чудо, слишком уж неспешно и методично действуют наши невидимые оппоненты...

Когда над обрезом укрывшей нас низинки появилась голова, а через минуту раздался радостный вопль, меня это не слишком удивило. Я всё время после пробуждения пытался на слух определить, сколько лошадей вокруг нас бродит. Уверенно мог сказать, что их три или четыре и больше вблизи никаких посторонних звуков не слышно. Заметив, что комэск достал из кобуры свой пистолет, я перехватил его руку, которой он потянулся его взвести, прошептав, что лучше делать всё тихо. Он послушал, и пистолет опустил, но убирать не стал, а переложил руку за спину. Когда из-за уреза склона появились ещё две головы, а первый уже выехал на гребень целиком, у меня на душе немного отлегло. Это были гражданские, вернее, не солдаты регулярной армии, а набранные из местных полицаи в одинаковых расстёгнутых чёрных суконных куртках, на голове у двоих кепи похожие по форме на то, что кто-то не поленился пришить плоский козырёк к нашей пилотке. У всех за спиной винтовки или карабины, не сильно я в этом разбираюсь, а у двоих на животе кобуры с наганами, как мне показалось...

Всадники не доставая оружие и оставаясь в расхлябанных расслабленных позах развалившись в сёдлах шагом правили коней к нам. Не утруждали себя лишними изысками с расхождениями, чтобы охватить нас с флангов и не перекрывать своим направления стрельбы. А чего им бояться, мы не дёргаемся, оружия не достали, у Цыганова явные признаки ранений. Я правда уже сидел, про себя прикидывая, как мне с ними справиться. А ещё у меня тут останется свидетель очень глазастый и не глупый. Но если Цыганову не доверять, наверно никому не надо верить. Удобно то, что всегда в голове всадника есть уверенность, что он с конём — намного больше и сильнее пешего человека, вот и не будем их пока разуверять.