Западня

Впрочем, один случай показал, что Наташа всё же была не слишком тверда в своих решениях. После своего дня рождения, отметив его с родителями и друзьями, она уединилась с Любой у себя в комнате. Друзья и родные уже разошлись, а родители уехали снова на свою фирму. Они лишь на пару часов вырвались с трудом оттуда, чтобы поздравить дочь с девятнадцатым днём рождения. Был субботний день, точнее — ранний вечер, и до нового возвращения родителей Наташи была теперь масса времени.

"Морфеус тоже подарок мне к дню рождения прислал!" — неожиданно сообщила Наташа. Люба удивлённо на неё посмотрела. После решения посвятить все силы достойному окончанию семестра девочки намеренно не вспоминали в своих разговорах о нём. Они вообще тщательно делали вид, что в новогоднюю неделю между ними ничего не происходило. Будто совсем не было тех сладострастных ночей в жарких резиновых объятьях латекса и в плену стальных оков. И не было в их жизни этого коварного Морфеуса. Но, в этот вечер Наташа была слегка навеселе от выпитого за праздничным столом шампанского, и её твёрдая решимость обо всём забыть ощутимо дрогнула. Тем паче, что она не сбрасывала всё это время, прошедшее после их совместных новогодних оргий, копившееся напряжение, подобно Любе. А тут ещё новый подарок от Морфеуса!

"Ладно, не смотри на меня так, я помню наше решение! Могу я один раз расслабиться, в день своего девятнадцатилетия? Раз в жизни бывает, между прочим!" Наташа решительно направилась к шкафу. Люба ощутила знакомую дрожь в животе.

"А как же твои предки? Они же скоро вернутся!"

"Ну да, скоро! Они теперь раньше часа ночи не появятся! У нас есть целых шесть часов. Я не думаю, что ты столько сможешь пользоваться новой игрушкой!" Наташа вытащила из шкафа большой свёрток чёрной резины, пучок пластиковых труб и маленький агрегат неясного назначения с электрическим проводом.

"Что это?" — Люба с подозрением уставилась на электрический агрегат.

"Компрессор! Это вакуумная кровать. Ладно, садись, я сейчас!" Наташа сноровисто собрала из трубок большую прямоугольную раму. Затем она натянула на эту раму большой резиновый мешок, и положила полученное изделие поверх кровати, накрыв её. К торчащему сбоку шлангу Наталья подключила компрессор и включила вилку в розетку. В верхней части мешка на резине виднелось небольшое круглое отверстие, сбоку проходила длинная молния. Конструкцией это сооружение больше всего походило на большой туристский спальный мешок, только из тонкой резины, натянутый на прямоугольную раму, и полностью закрывающийся по периметру на молнию. Было непонятно, для чего эта штука, но видимо, Морфеус проинструктировал Наташу, и она знала, что делает. Пока Люба с интересом и некоторой опаской осматривала новый подарок Морфеуса, Наташа вышла и через пять минут вернулась. Люба моментально забыла о лежащем на кровати "подарке". У неё сразу часто забилось при Наташином виде сердечко. На подруге было "То самое платье" из чёрного латекса, в котором Наташа находилась все новогодние каникулы. Теперь его ещё дополняли длинные, до паха, чёрные латексные чулки, гладко обтягивавшие стройные ноги Наташи. Руки подруги тоже были облечены в такие же чёрные, длинные резиновые перчатки, скрывавшие руки по самые плечи. Наташа подошла и обняла Любу этими, затянутыми в лоснящуюся чёрную резину руками, и жадно поцеловала её в губы. Та ответила не менее страстным поцелуем. Любино сердце ухнуло куда-то вниз и там затрепетало. Некоторое время подруги только целовались, обнявшись, затем Наташа стала постепенно раздевать Любу. Та охотно помогала подруге, тяжело и прерывисто дыша от возбуждения. Её киска уже привычно хлюпала от влаги в предвкушении ласки. Раздевшись, Люба, дрожа от растущего наслаждения, снова прильнула к обтянутому гладкой резиной телу подруги, ощущая сладкие прикосновения обнимающих и гладящих ей спину и ягодицы рук в скользких перчатках. Скоро она ощутила руку Наташи у себя между ног, потом почувствовала, как в её влагалище погрузилось что-то гладкое и округлое. Раз, потом второй.... Люба догадалась, что это вибрационные шарики, но ей сейчас было всё равно, лишь бы Наталья продолжала её обнимать и ласкать. Подруги уже к этому моменту сидели на краю постели, рядом с подаренным Морфеусом сооружением из резины и трубок. Наташа одной рукой гостеприимно откинула угол резинового покрывала и, перекатла Любу по постели на холодную резину. Затем, продолжая её ласкать, настойчиво стала погружать в этот своего рода "спальный мешок". Люба не сопротивляясь, дала себя уложить в холодном резиновом мешке на спину, лицом вверх внутри рамы. Лишь только она там оказалась, Наташа полностью накрыла подругу сверху резиной и, приподняв Любину голову, просунула её с усилием в узкое отверстие на покрывале. Края отверстия плотно сжались вокруг её шеи. Прожужжала молния, и подруга оказалась заперта между двумя холодными скользкими резиновыми листами, внутри натянутого на трубчатую раму мешка. Теперь снаружи осталась только её голова. Краем глаза она заметила, что Наталья не забыла вывести наружу пульт от шариков, находящихся в её киске. Продолжая гладить и обнимать подругу сквозь разделившую их теперь гладкую холодную резину мешка, Наташа уложила Любу поудобней и затем, протянув руку, включила компрессор. Тот тихо зажужжал, зашипел воздух и, пленница резинового мешка сразу ощутила, как зашевелилась вокруг, словно живая, резина, натягиваясь на раме и жадно обхватывая со всех сторон её тело. Из мешка стремительно уходил воздух, создавая внутри мешка вакуум. И согласно законам физики, атмосферное давление со всей дури давило на наружную поверхность мешка, стремительно сжимая резиной содержимое в леденящих кожу объятиях. Пара секунд растерянности и Люба запоздало встрепенулась, поняв вдруг, что теперь не может пошевелить даже пальцем, намертво запаянная между двумя туго натянутыми на раму листами резины, словно кусочек курицы в вакуумной упаковке. Сквозь натянувшуюся резину проступили мельчайшие подробности Любиного тела. Острыми бугорками обозначились затвердевшие соски на груди, обрисовалась впадина пупка, даже волосики на киске отчётливо проступили сквозь глянцевую резиновую мембрану, плотно обтянувшую всё тело. Сразу сладко заныло в животе. Люба, не переставая ни на минуту, продолжала бессильно биться в своей эластичной тюрьме, ей было опять жутковато и приятно ощущать своё сдавленное со всех сторон гладкой резиной беспомощное тело, начисто сейчас лишённое свободы. Пленница могла лишь легонько подергиваться и слегка выгибаться в этом абсолютном резиновом плену. Любое движение упруго гасилось резиновой мембраной, которая неумолимо возвращала тело в исходное положение, когда Люба, из последних сил преодолевая сопротивление сжавшей её со всех сторон резины, чуть смещала руку или ногу. Положение пленницы было бы мучительным, но для такой, как Люба, любительницы резины, напротив — приятным, она снова была словно во сне, когда ей снился превратившийся в резину Морфеус. А когда Наташа включила виброшарики, Люба куда сильней забилась в этом резиновом плену, словно большая муха в туго натянутой блестящей чёрной паутине, и громко закричала от наслаждения и бессилия на что-то повлиять. Впрочем, долго кричать Наташа ей не позволила, сразу же вставив в рот резиновый шар на ремешке. Теперь Люба билась в этой вакуумной кровати, лишь тонко попискивая через нос вместо сладких стонов. Лишённая возможности кричать и охать, она испытала от этого дополнительного неудобства ещё большее наслаждение. Наташа продолжала гладить и ласкать беспомощно бьющуюся в резиновом плену подругу. Она уже и сама была предельно возбуждена зрелищем тела пленницы бессильно пытающегося вырваться из издевательски скрипящего и гремящего натянутым полотном резины. Наташины руки, затянутые в чёрную глянцевую резину, непроизвольно подрагивали от волнения. Наконец Наташа не выдержала и лёжа на боку рядом с Любой, достав одинарный дилдо, толчками ввела его одной рукой в свою трепещущую киску, сладострастно двигая бёдрами навстречу входящей в неё упругой "игрушке". Другой рукой она обнимала и продолжала гладить бьющуюся в экстазе подругу. Скоро и сама Наташа стала всё громче стонать, а через несколько минут вовсе содрогнулась в оргазме и сладко закричала от наслаждения. Затем её тело обмякло. В этот момент и Люба выгнулась в своей вакуумной "упаковке" из последних сил, тоже финишируя с громким писком, который только и смогла издать сквозь кляп. Наташа выключила вибратор и бессильно откинулась на спину. Ей было теперь приятно просто лежать рядом с по-прежнему абсолютно беспомощной, прочно запечатанной в гладкую резиновую плёнку Любой. И она в ближайшие часы, до прихода родителей, явно не собиралась освобождать подругу, наслаждаясь её беспомощным положением и видом. Впрочем, приятно было пока и самой пленнице, у неё снова, едва стали возвращаться силы, возникло и стало расти возбуждение. Люба вновь слабо затрепыхалась в своей туго натянутой на раму резиновой мембране, вновь ощущая нарастающую холодную щекотку в животике, возникающую у неё от тотального ощущения гладкого упругого полотница, столь надёжно и неумолимо сжимающего её тело со всех сторон в этом эластичном плену. Глядя на Любу, снова пыхтя сражающуюся с неодолимою, натянутой туго резиной, цепко удерживающей её тело, Наташа тоже стала вновь понемногу возбуждаться. Да и трудно было ей этого избежать, глядя на беспомощные и бесплодные попытки подруги освободиться. Наталья протянула руку и ласково коснулась пальцами беззащитных сосков подруги, явственно проступающих сквозь туго натянутую сверкающую поверхность резины. Соски от этого лёгкого прикосновения сразу снова окаменели, на глазах увеличились в размере и проступили на гладкой поверхности резины гораздо сильней. Сама Люба от этого прикосновения страстно содрогнулась и вся затрепетала. Тогда Наташа стала гладить и нежно теребить её соски уже непрерывно, с наслаждением наблюдая, как от этого с нарастающей силой бьётся в резиновом плену Люба, вздрагивающая от каждого прикосновения к своим соскам сквозь эту тонкую сверкающую оболочку, туго обтягивающую её гибкий девичий стан. Наташа села на бессильно бьющееся тело верхом, продолжая свои ласки. Немного погодя она вынула изо рта подруги кляп и немедленно закрыла его поцелуем. Одновременно она вновь включила вибратор и подруга тут же под ней выгнулась, вся трепеща от наслаждения. Некоторое время девушки, тяжело дыша, целовались, потом Наташа оторвалась от жадных Любиных губ. Перевернувшись в сторону ног пленницы, Наталья легла на неё, обняв за бёдра и прижимаясь щекой к туго обтянутому резиной, пульсирующему животику подруги. Любино лицо очутилось между широко раздвинутыми, согнутыми в коленях ногами Наташи и нос почти уткнулся в тёплую, с таким родным и нежным запахом влажную киску подруги. Люба, по-прежнему трепеща и содрогаясь в сладостных конвульсиях, благодарно лизнула набухший от вожделения клитор подруги, ощущая волнующую ответную дрожь лежащей на ней Наташи. Она лизнула снова, затем непрерывно заработала язычком всё быстрее, явственно ощущая его власть над телом подруги. Возникшее ощущение трудно передать словами, ведь Люба была по-прежнему совершенно беспомощна, надёжно запечатанная между двух туго сжимающих её тело резиновых мембран вакуумной кровати, и одновременно, одним только язычком, она почти повелевала телом лежащей на ней подруги, заставляя Наталью содрогаться со сладкими стонами от его малейших движений. Да ещё эти сводящие с ума от наслаждения непрекращающиеся вибрации шариков во влагалище! Такие ощущения невозможно переносить долго. Неудивительно, что скоро обе подруги бурно финишировали. Замечательно то, что это у них произошло практически одновременно. Как-то они уже научились такой синхронности, которая дарила им дополнительное наслаждение при оргазмах. Так уж получалось, что оргазм одной подруги служил последним толчком и для второй. Едва Люба выгнулась и судорожно затрепетала под Наташей, как та тоже ощутила падение в тёмную бездну наслаждения. Немного погодя Люба пришла в себя, лёжа с закрытыми глазами, она почувствовала, как её подруга встала с постели. Вибратор был выключен, во рту снова, придавив язык, находился кляп.

"И когда только она его мне успела сунуть?" — Люба открыла глаза и глянула на подругу. Та шутливо помахала ей ручкой и вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Люба беспомощно рванулась вслед и только слегка затрепыхалась в своей резиновой "паутине". Она снова убедилась, что резина по-прежнему надёжно держит её тело в своём упругом цепком плену. Беспомощная пленница снова ощутила растущее возбуждение, но на сей раз подруги, чтобы её поласкать и включить вибратор, рядом не было, а сама Люба была в этом тотальном резиновом плену слишком беспомощна даже для того, чтобы саму себя поласкать. Это было очень сладко и мучительно, лежать сжимаемой гладкой резиной со всех сторон. Возбуждаясь постепенно при этом всё сильнее и при этом не имея возможности коснуться себя, да и просто пошевелить конечностями и ощущая на теле только туго сжавшую его со всех сторон холодную гладкую резину. Наташа оставила подругу в одиночестве не так уж и надолго, может быть, всего часа на полтора, но и за это время та дошла до полнейшего морального и физического изнеможения. Хорошо, что у Наташи не было возможности оставить подругу в этой резиновой упаковке на всю ночь, Люба не вынесла бы такой длительной пытки! По крайней мере, она была в этом уверена даже после всего-то полуторачасового нахождения в плену вакуумной кровати. Её киска уже просто готова была взорваться, а тело ломило от вынужденной неподвижности во влажном пространстве сжавшей тело резины. Когда Наташа, в своём прежнем резиновом наряде, вошла, наконец, в комнату, Люба забилась из последних сил в натянутой резине, призывно и жалобно пища через нос. Она всем своим видом старалась дать понять подруге, что больше ни минуты не в состоянии выносить свой резиновый плен. Тем не менее жестокая Наташа, удобно расположившись рядом с кроватью на кресле, снова не стала освобождать беспомощно трепыхающуюся, наглухо запечатанную в резине подругу, созерцая с каким-то плотоядным удовлетворением свою бессильно бьющуюся в тугом резиновом плену жертву. Она напоминала сейчас паука, с удовлетворением созерцающего и готовящегося съесть попавшуюся в его паутину глупую муху. Несомненно, Наталью возбуждало наблюдаемое зрелище. Через некоторое время она достала дилдо и стала водить им у себя между широко раздвинутыми ногами, не отводя глаз от отчаянно бьющейся в резине Любы. Затем Наташа толчками ввела резиновый член в свою киску, давно намокшую у неё зрелища бесплодно бьющейся на кровати в скрипучей резине мычащей пленницы. Люба, продолжая судорожно рваться из резинового плена, жалобно захныкала через нос. После этого Наташа всё же сжалилась, наконец, над подругой. Она продолжила одной рукой энергичные поступательные движения находящимся в своём влагалище фаллоимитатором, а другой нащупала на тумбочке пульт и включила вибратор в недрах Любиной киски. И при первых же вибрациях, в этих изнемогающих от похоти недрах словно взорвалась бомба, притом похоже, что атомная, увлёкшая Любино сознание в сладкую чёрную бездну. Оргазм такой силы и продолжительности был, наверное, чем-то даже опасен для жизни! Люба чуть не умерла от наслаждения, по крайней мере, она в результате подчистую после оргазма "вырубилась" и уже не слышала, как следом за ней и Наталья на кресле рядом с кроватью содрогнулась от оргазма и закричала в наслаждении. Когда подруги слегка пришли в себя, Наташа глянула на часы. Родители могли вернуться в любой момент, и она поспешно выключила компрессор. Затем вынула кляп изо рта подруги и расстегнула молнию сбоку мешка. Люба пошевелилась и ощутила, как с шипением входит в её влажную резиновую темницу прохладный свежий воздух. Резина сначала ослабила свою хватку, а потом медленно, словно неохотно, отпустила её измученное тело из своих тугих объятий. Наташа тем временем с явным сожалением снимала своё резиновое облачение. Девочки успели всё спрятать и даже помыться в душе, когда подъехали Наташины родители. Обнаружив в гостях у дочери припозднившуюся подругу, отец Наташи позвонил на мобильный телефон своему шофёру, который ещё не успел отъехать от дома. Хотя Люба жила неподалёку, Сан Саныч отвёз её по распоряжению Наташиного папы домой на машине и даже проводил до самых дверей квартиры. На другой день, когда Люба прибежала к подруге, та, как ни в чём ни бывало, зубрила конспект и делала вид, что накануне ничего не происходило. На Любины намёки, что неплохо бы было продолжить вчерашние игры, она сверкнула глазами и строго сказала: