— А Фриллер? — спросила Талия.
— Всех нас привлекли сюда деньги, — сказала Бриг. — Но Терзет пришел не за этим — по крайней мере, я так не думаю. Не похоже, что проблема была в деньгах. Он никогда особо не рассказывал о своем прошлом, но сразу видно, когда кто-то ютится в трущобах, а другой живет не по средствам. Время от времени маска сползает.
— И что же скрывалось за маской? — спросил Спарвер.
— Кто-то богатый — или тот, у кого не так давно было богатство. По тому, как он говорил, по местам, где он побывал, можно было догадаться. Кроме того, у Терзета было какое-то незаконченное дело, связанное с этим местом.
— Он бывал здесь раньше? — спросил Спарвер.
— Не знаю. Может быть. Что бы это ни было, остальным из нас это не понравилось. Такие люди, как Вирак или Росс, — я знаю, что ими движет. То же самое и со мной. Рисковать своими шеями здесь — это средство достижения цели, а не сама цель. Но никто из нас не был уверен насчет Терзета.
— Вы сказали, что это не дерево, — сказала Талия.
— Это такое место. Здание. Здесь, в одной из камер, которые мы расчищали.
— Я бы хотела, чтобы вы отвезли нас туда, — сказала Талия.
— Это всего лишь здание. Почему это привлекло ваше внимание?
— Потому что мне показалось, что я видела это раньше, — сказала Талия. — Я не была уверена, и мне нужно было еще раз взглянуть. Но теперь я уверена.
Спарвер наблюдал за происходящим, выражение его лица ничего не выдавало.
Дрейфус расписался в получении катера, усадил своего пленника на единственное свободное сиденье, а затем направился к парковке Роя в качестве места назначения. Корабль отвернул от похожей на тыкву стороны Брони, ускорение плавно нарастало по мере того, как Дрейфус увеличивал мощность.
— Ты лживый кусок дерьма, префект.
Дрейфус наградил своего пассажира добродушной улыбкой. — Я не лгал, Гробно. Я сказал, что вступлюсь за тебя.
— Ты говоришь, что заботишься о справедливости. Ты понятия не имеешь, что...
— У меня есть все представления, — сказал Дрейфус, мягко прерывая его. — Я видел правосудие ультра воочию, и знаю, каким жестоким оно может быть.
— Тогда ты монстр, если знаешь...
— Не знаю, — задумчиво произнес Дрейфус. — Я бы предпочел быть прагматиком. И вообще, Гробно, почему ты так беспокоишься о суде ультра? Разве они не твои люди?
— Ты их не понимаешь. Не понимаешь нас. Это будет несправедливый суд.
Дрейфус состроил сочувственную мину. — Это очень плохо. Справедливость — это все, чего ты заслуживаешь, особенно после того, как справедливо обошелся с Гизелин Броннер.
— Я не убивал ее.
— Ты хорошо справлялся с этим, когда мои оперативники прервали тебя.
— У меня была работа, которую нужно было выполнить. Ей не грозила гибель. Я собирался снять с нее Цветок боли, прежде чем...
— Вот. У тебя вся защита выстроена в линию. О чем ты беспокоишься? Ты проплывешь насквозь.
— Ублюдок. Меня поймали, ясно? Это то, чего нельзя делать. Тебя никогда не должны поймать. Они доберутся до меня, накажут за то, что я выставил их в плохом свете. Ты не понимаешь...
Дрейфус не обращал на него внимания, позволив Гробно болтать дальше. Он все еще был занят этим, когда Рой оказался в пределах видимости. — ...и я заставлю тебя пожалеть о том, что ты пообещал мне то, что сделал, солгав мне в лицо. Ты думаешь, что тебе сойдет с рук подобное, но ты ошибаешься. У меня тоже есть друзья. Они будут...
— Не унывай, Гробно, ты упускаешь прекрасный вид.
Через носовые иллюминаторы катера припаркованный Рой казался плотно сбитым шаром из кораблей около ста километров в поперечнике. По сравнению с величественными, упорядоченными орбитами Сверкающего Пояса он казался хаотичным — но и здесь был порядок, просто не столь очевидный глазу. Ближе к середине, где корабли были упакованы наиболее плотно, находилось темное ядро центрального сервисного центра, самой по себе космической станции размером с орбиталище. Шаттлы и такси сновали вокруг, порхая между центром, припаркованными кораблями и более широкой средой за пределами Роя. Передвижение более крупных межзвездных аппаратов было гораздо более редким: целые дни или недели могли проходить без отправления или прибытия. Когда ультра начинали торговать с Йеллоустоуном, они часто измеряли свои остановки месяцами или даже годами, используя это время для проведения затянувшегося ремонта или модернизации своих потрепанных временем судов.
Рой был не совсем беззаконен, но, безусловно, сам по себе был законом. Технически юрисдикция Брони охватывала даже этот объем пространства, но эффективность ее полномочий здесь была в лучшем случае спорной. В прошлом префекты платили самую высокую цену, когда предполагали, что у них есть иммунитет от вреда внутри Роя.
Дрейфус сам едва не совершил эту ошибку. Но теперь он перешел на ручное управление и вежливо остановил катер в нескольких километрах от внешней границы. Он не расчехлял оружие катера и ждал, пока путевой радар подтвердит, что его заметили.
Он щелкнул кнопкой управления на консоли. — Начальник порта Серафим? Это Дрейфус. Я прибыл, как и договаривались. Могу я получить разрешение на сближение?
Прошло еще несколько минут, прежде чем Серафим позволил себе роскошь ответить.
— Дрейфус, — произнес голос, жужжащий с его пульта. — Так же верен своему слову, как и всегда.
— Я нахожу, что это помогает.
— Вы с посылкой?
Дрейфус бросил на Гробно быстрый взгляд. — Да. Посылка прямо рядом со мной. У нас было веселое старое время.
Воцарилось молчание. Система жизнеобеспечения катера издавала слабый случайный шум, нарушаемый лишь нерегулярным писком датчиков приближения на консоли.
— Приведите его сюда, — сказал Серафим.
Они встречались раньше и много раз общались, но это не делало начальника порта менее странным в глазах Дрейфуса. Это была странность, смягчаемая только знанием того, что среди ультра были гораздо более странные разновидности человеческого облика, часть которых расширяла определение человека до предела.
— Не совсем тот посол доброй воли, которого мы могли бы выбрать в эти напряженные времена, — заметил Серафим, кивая на Гробно. — Надеюсь, вы согласитесь с тем, что наш общий друг вел свои дела в совершенно неофициальном качестве?
— Если это так или война, я знаю, что бы я предпочел, — сказал Дрейфус.
Они находились лицом друг к другу в обитой плюшем приемной, расположенной в глубине сердцевины сервисного центра. Дисплеи, вмонтированные в стены, демонстрировали циклические виды плотной, похожей на иглы чащи кораблей. Гробно был связан и хмурился в углу, импровизированный кляп стал долгожданным завершением его междометий.
— Война? — спросил Серафим, обращаясь к Дрейфусу из огромного хирургического кресла, в котором в данный момент проводилось что-то вроде переливания крови его обитателю.
— Вы позволяете своим людям разгуливать повсюду, убивая невинных гражданских лиц в Сверкающем Поясе, поэтому не слишком удивляйтесь, когда это будет истолковано как официальная политика. Ситуация и так достаточно напряженная.
— Да, я в курсе ваших недавних трудностей, — сказал Серафим, и голос его гудел из металлической решетки, заменявшей ему рот. Голова у него была маленькая, кожа туго обтягивала углы и контуры костей. Тщательно заплетенный в косу хвост волос ниспадал на его левое плечо. — Сепаратистские движения, мрачные слухи о надвигающейся чрезвычайной ситуации. Совсем немного на вашей тарелке. Как вам чай?
— Я возьму это себе, чем бы вы ни накачивались. — Дрейфус отхлебнул поданное ему варево, изо всех сил стараясь не скривиться от отвращения. — И не буду отнимать у вас больше времени, чем мне нужно. Гробно — грязь. Но, потрудившись доставить его сюда, я ожидаю, что он предстанет перед справедливым судом.
— Они не будут относиться к нему благосклонно, Дрейфус. Достаточно плохо вмешиваться в дела Сверкающего Пояса. Но вмешиваться и потерпеть неудачу...
— Да, двойная черная метка. Но то, что я сказал, остается в силе. Он не убивал Антала Броннера, и я склонен думать, что он хотел оставить Гизелин в живых. Он вырубил констеблей, хотя мог убить их. — Дрейфус бросил красноречивый взгляд на Гробно с кляпом во рту. — Он проявил сдержанность. Я ожидаю, что в ходе судебного разбирательства по его делу будет проявлена сдержанность. Вы позаботитесь об этом для меня, не так ли, Серафим? Я серьезно.
— Если бы я не думал, что вы говорите серьезно, — сказал Серафим, — вы бы не пользовались нашим гостеприимством. — Он остановился, чтобы поправить хирургическую нить, проходящую по его руке. — Будьте уверены, что ваше великодушное мнение о нем будет... принято к сведению.
— Хорошо, буду следить за развитием событий. Пока я тоже здесь, вы можете успокоить меня по смежному вопросу.
— Во что бы то ни стало.
— Вы знали о Гизелин и Антале Броннере. Я собираюсь назвать вам еще пять имен.
— Продолжайте.
— Кассандра Ленг. Эдуард Гресник. Делла де Маринус. Саймон Мораго. Терзет Фриллер. -Дрейфус остановился, достал из кармана своей униформы листок бумаги и передал его Серафиму.
Серафим с сомнением посмотрел на список.
— Это всего лишь имена, Дрейфус.
— Все, чего я хочу от вас, — это категорических заверений в том, что ни один из этих людей не является или не был объектом какой-либо конкретной вендетты или обид, известных вам или вашим коллегам из ультра.
— Тогда эти люди... можно предположить ... теперь они мертвы?
— Очень, — сказал Дрейфус.
— Я гарантирую безопасность кораблей и экипажей внутри припаркованного Роя, — ответил Серафим. — Я не несу ответственности за индивидуальные действия этих экипажей. — Кресло под ним гудело и булькало, когда скрытые насосы перекачивали жидкость. — Но я наведу справки. Если произошли действия... действия, которые нарушают нашу собственную систему этики...
— Теперь у вас есть этика?
— Я бы не стал говорить таким воинственным тоном — не тогда, когда вы приходите просить об одолжении. — Серафим склонил голову набок, изучая его под немного другим углом. — Вы кажетесь очень встревоженным человеком — больше, чем обычно, если это возможно.
— Это приходит со временем, — сказал Дрейфус.
Пока Спарвер готовил скафандры, Талия воспользовалась коммуникационным комплексом корвета, чтобы перезвонить в веретено Шига-Минц. Усиленная бригада медиков покинула резиденцию Броннеров, когда они повезли Гробно и вдову обратно в Броню, но небольшая часть судебно-медицинских экспертов все еще оставалась на месте, завершая тщательный осмотр дома.
— Префект Бонифейс? — спросила она, узнав лицо на дисплее. — Это Нг. Я была в резиденции Броннеров до того, как приехали медики. У меня немного необычная просьба.
Бонифейс была в помещении, за ее спиной работали техники в халатах. — Чем могу помочь, префект Нг?
— Наденьте свои умные очки, а затем перешлите изображение мне. Я бы хотела, чтобы вы прошли в первую или вторую комнату с передней стороны дома. Предполагая, что с тех пор, как я была внутри, ничего не было потревожено, я хотела бы кое-что показать своему заместителю.
— Минутку. — Бонифейс достала свои умные очки, повозилась с оправой, затем надвинула их на глаза. Через секунду сцена переключилась на точку зрения Бонифейс. — Вы принимаете это, префект Нг?
— Очень четко. — Талия оглянулась через плечо, внезапно осознав, что Спарвер наблюдает за ней. — Пройдите, пожалуйста, и загляните на полки, в ниши или что там еще вы найдете в этих комнатах.
— Что я должна искать?
— Продолжайте идти. Я узнаю, когда увижу это.
Спарвер пробормотал, — И, если повезет, я тоже узнаю.
Она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я увидела на скафандре Фриллера то, что, как мне показалось, было белым деревом. Бриг говорит, что это здание, и я ей верю. Но я знала, что видела эту форму где-то еще, и совсем недавно. Это было в резиденции Броннеров.
— Белое дерево? — спросил Спарвер.
— Нет. — Талия наклонилась ближе к консоли. — Держите этот угол, пожалуйста, префект Бонифейс.
— Это подсвечник, — сказала Бонифейс. — Есть и другие подобные, раз уж вы упомянули об этом. Раньше я не обращала на них особого внимания.
— Я тоже, — сказала Талия. — Я просто списываю это на вкус Броннеров к минималистичному декору.
— А теперь? — спросила Бонифейс.
Талия оглянулась на Спарвера. — Ну? Ты согласен с тем, что сходство есть?
— Это может быть совпадением.
— Дело не только в этом. Ты видел, что было на скафандре Фриллера. Белое дерево-скелет с узким стволом и ветвями, на которых растут какие-то странные белые плоды. А теперь еще и это. Скелетообразный белый канделябр с подсвечниками, похожими на белые сферы. Это символическая связь между двумя случаями Лесного пожара — первая, которую мы видели.
— Может быть, в этом что-то и есть, — допустил Спарвер.
Талия снова повернулась к пульту. — Благодарю вас, префект Бонифейс. Не могли бы вы, пожалуйста, упаковать и пометить эти канделябры и отправить их в Броню в качестве вещественных доказательств?
— Ты действительно думаешь, что здесь есть связь, — сказал Спарвер, когда она закончила разговор.
— Может быть, это и ерунда. Но сейчас я более чем когда-либо полна решимости взглянуть на здание внутри обода.
Надев скафандры, они вернулись внутрь и встретили Бриг в приемной, ее шлем с клювовидным носом теперь был надет на шейное кольцо. Она провела их через короткий лабиринт комнат и коридоров, пока они не добрались до одного из функционирующих лифтов в спице. Бриг убедилась, что они правильно сориентированы, вставив ноги в стремена на том, что должно было стать полом, когда они перейдут на обод из ступицы с ее невесомостью.
Это заняло всего минуту. Лифт взмыл вверх по спице, затем прорвался в замкнутый объем обода, спускаясь — по крайней мере, так тогда казалось — по вертикальной стеклянной трубе, которая тянулась от потолка обода до уровня пола. Талия почти ничего не могла разглядеть за стеклом, только смутное, похожее на сон впечатление затемненного пейзажа, простирающегося вдаль и изгибающегося.
— Расскажите мне, что вы знаете об этом здании, — попросила Талия по каналу связи между скафандрами.
— Просто то, что оно есть, — сказала Бриг. — По периметру есть перегородки между восемью камерами, и всем нам были поручены разные задания. Я никогда не работала во второй камере, и это меня вполне устраивало. Я не верю ни в привидения, ни в злых духов. Но они все равно не смогли бы заплатить мне достаточно, чтобы я долго пробыла в этом месте.
— А что в этом было такого плохого? — спросил Спарвер.
— Не думаю, что кто-нибудь из вас помнит, как это было до Восьмидесяти. Не так уж много было такого, чего нельзя было бы сделать в Сверкающем Поясе или в Йеллоустоуне. Но потом все изменилось. Они ужесточили законы, сделали многое незаконным. Большинство орбиталищ уступили новым ограничениям и приняли их. Но далеко не все.
— Как это? — спросила Талия.
— Хитрость заключалась в том, чтобы придерживаться только правильной стороны новых правил, в то же время нарушая каждое правило настолько, насколько это было возможно. Все те вещи, которые вы не могли бы сделать в другом месте, те услуги, которые вы не могли бы купить, те эксперименты, которые никто не мог бы провести, — они все еще могли бы делать это здесь, если бы им достаточно хорошо платили. Все по-прежнему было законно — почти. То, что здесь происходило, точно нельзя назвать преступлениями. Но они совершались против чего-то, а подобные вещи оставляют пятно на месте. Своего рода духовный порок — как плохая атмосфера. Вы суеверны, префект?
