— Ну... У магов ведь тоже рождаются боеспособные дети без дара речи, — Сириус мрачно усмехнулся, — и, так как они рождаются в несколько раз сильнее обыкновенных, говорящих магов, наше любимое Министерство решило сразу запихивать их сюда. Просто потому, что министр боится призрачной возможности бунта этих детей в будущем.

— Но, погодите... — опешил Сэм, — как так? Это же намеренные убийства!

Сириус пожал плечами:

— Всем плевать, понимаешь? Министерство считает ущербным половину, если не две трети населения. И те, кто ему помешают, или же будут служить оправданием промашек Министра и прочих шишек, сядут куда? Сюда. Они ничего не вспомнят, тем более, если речь идёт о немых младенцах.

— Как жестоко, — прошептал Сэм, положив ладонь на лоб. — А родители? Что с ними?

— Стереть память можно множеством способов. Либо — тот же выход, если не последний вход: Азкабан, — Сириус устало прикрыл глаза. — Ко мне раз двадцать подсаживали детей.

— Со мной сидит Софи, тоже немая. — поведал Сэм. — Я ей свои одеяла отдал и зельями напоил, так что всё почти хорошо. Она худая очень.

— Лет сколько? — оживился Сириус. — Чем старше — тем выше шанс выжить.

— Четыре, — пожал плечами Сэм. — Проснётся и я дам ей поесть.

— У тебя ещё остались пирожки? — навострил уши Сириус. Сэм рассмеялся:

— Она поест, и я вам дам парочку, ладно? У меня они все под чарами. Я для друзей готовил на пикник.

— А кто твои друзья? — поинтересовался Сириус.

— М-м... Эванс, Гермиона, Блейз, Рон, Гарри и Драко.

— Гарри? Гарри Поттер? — недоверчиво переспросил Сириус.

— Да, — Сэм для надёжности ещё и кивнул. Сириус присвистнул.

— Это мой крестник. У него всё хорошо?

— Он же со мной, — авторитетно заявил Сэм. Он тут же утвердился в своём намерении вытащить Сириуса из Азкабана, да хотя бы в своей сумке. — Всё как нельзя лучше.

— Прекрасно, — на губах Сириуса играла задумчивая улыбка. — А Эванс... Эванс — это девушка? — спросил он.

— Нет, это Джереми. Дадли Дурсль в прошлом.

— Дурсль?! — Сириус аж подскочил. — Они же маглы, как это возможно?

— Они с Гарри сходили в Гринготтс, и Дадли разблокировали способности к магии. Теперь он такой же, как мы, — пояснил Сэм.

— Но кто заблокировал их? — спросил Сириус, пребывая в недоумении.

— Профессор Дамблдор, — снова пожал печами Сэм. — Тот самый, который запихал вас сюда без суда и следствия. Ну, он ещё председатель Визенгамота. Бородатый такой, седой, — ни секунды не сомневаясь в том, что Сириус что-то увидит, Сэм огладил руками воображаемую бороду.

Сириус подавился воздухом.

— А вы думали, кто?

— Я не думал...

— Вы сидите здесь одиннадцать лет и ни разу не думали, кто вас посадил? — медленно и с расстановкой, подозрительным голосом спросил Сэм.

— Меня подставил лучший друг, — пробормотал Сириус.

Сэм покачал головой:

— Нет, если бы Дамблдор захотел, вы бы здесь не сидели. Не сели же Снейп и Малфой. Профессор не сел потому, что Дамблдор не захотел, а Малфой — потому что Дамблдору всё равно. А я сел, потому что Дамблдору надоело видеть во всех своих неудачах мои следы. Он решил меня воспитать и посадил сюда ненадолго. Но, вы знаете, я ему и тут свинью подложу, — Сэм ухмыльнулся. — Я, вон, ребёнка вытащу и вас. А вы бы не могли сказать мне приметы вашего бывшего друга? Особые.

— Крыса, — без раздумий сказал Сириус. — Анимаг-крыса, на одной лапке не хватает пальца. Питер Петтигрю его зовут.

— Ой, это крыса Рона, — обрадовался Сэм. — Вечно ползает у нас по спальне, мой эльф замучался его выдворять. Я предложу подарить Снейпу. У него к этой крысе свои счёты, да... Ему ведь теперь так плохо... Ух, сволочь жирная.

— Рон? Уизли?

— Прюэтт, — усмехнулся Сэм. — Он вступил в главенство рода Прюэтт.

Сириус потёр лоб, даже не откомментировав. Сэм взглянул в свою камеру, где на матрасе заворочалась под одеялами Софи. Он, извинившись, ловко слез с хрупкой конструкции из табуретки и уселся на колени на ледяной бетонный пол. Софи наблюдала за ним.

Сэм достал из сумки пирожок с капустой и протянул его Софи. Она взяла пирожок, понюхала его и откусила кусочек.

— Это — пирожок с капустой. Пи-ро-жок с ка-пус-той. Капуста — овощ, она растёт на грядке, в земле. Когда мы с тобой уйдём отсюда, ты будешь кушать такие каждый день, — улыбнулся Сэм. Софи первый раз попробовала капусту, и она ей понравилась. — У меня есть ещё пирожок с вишней, она растёт на деревьях. Я тебе обязательно покажу вишнёвые деревья. И капусту. — Сэм достал из сумки ещё один пирожок и бутылочку с зельем. — Держи вишнёвый и зелье.

У Софи из ушей шёл дымок — побочный эффект зелья от простуды. Зато, подумал Сэм, ей хотя бы тепло. Когда Софи съела пирожок с вишней и выразила свою благодарность протягиванием худеньких ручек к Сэму, он сел на матрас, посадил её в одеялах к себе на колени и стал рассказывать сказку. Сказку про овечек, заблудившихся в лесу, и про пастуха, который их искал.

Жило пять овец. Овцы — это такие белые пушистые облачка на ножках. И был пастух, который их очень любил — мальчик в простой одежде. У пастуха было очень доброе сердце. Когда он один раз случайно заснул, овцы разбрелись, кто куда. И пастух пошёл их искать. Он шёл по лесу, среди великанских деревьев, и кликал своих овечек, но ни одна не пришла на зов. Тогда пастух взобрался на самое высокое дерево на самом высоком холме, который только смог найти, и, осмотревшись вокруг, увидел одну из овец. Он смастерил себе из пальмовых веток одно большое широкое крыло и, зажмурившись от страха и отчаяния, спрыгнул с дерева. Он направил своё крыло в небо и взмыл ввысь, осмотревшись ещё раз и приметив ещё одну овцу. Пастух направил своё крыло к первой овце и, схватив её, снова поднялся в небо. Он очень боялся упасть, но ради спасения своих овец был готов сделать всё, что угодно. Обе руки были заняты, и пастух направился в своё село, чтобы поставить двух овец в загон. Потом он снова спрыгнул с холма. А когда он, абсолютно счастливый, нёс последнюю овцу, поднялся сильный ветер, и его крыло сломалось. И никто не увидел, как пастух упал на землю, не выпустив из рук овечку, тем самым спасши её. Самое последнее дело в его жизни было добрым.

Софи задремала на середине сказки, а Сэм, досказав её всю, очень сильно задумался. Ему было невдомёк, что Сириус внимательно ловил каждое его слово. И уж тем более, Сэм никак не мог ожидать, что заснёт вместе с Софи, и ему будет сниться то же, что и ей — пять белых кучерявых облачек на ножках.

30. Как поступают принцы

Сэм нутром чувствовал приближение Рождества. Его воображение, такое богатое и красочное, расписывало ему слякоть и липкие мокрые хлопья падающего на парящий асфальт снега; рисовало детей, замирающих в ожидании чуда. Давало иллюзию запаха булочек с корицей, вкуса брусники и аромата морсов.

Сэм, сидя в насквозь продуваемой сквозняками сырой камере, грел Софи в одеялках и рассказывал ей интересные истории про магов. Он смастерил несколько артефактов, чтобы те высушивали воздух и пол. Они были не очень действенными, но Софи стала меньше болеть. Сэм регулярно растирал ей конечности лечебной мазью и надеялся, что ей тепло.

Сэм не хотел признаваться себе в том, что замерзал. Возможно, и это скорее всего, он замерзал от грязи. Когда человек чистый и сухой, ему тепло. Сэм устал от своего тела — шутка ли, не мыться целый месяц! Он не ходил в здешние душевые, так как это было очень много чем чревато и вообще опасно — людей, набившихся в один зал, просто поливали из шлангов. Им не выдавали полотенца. Это было бессмысленное мытье — пока человек нагишом шел по холодным коридорам, он заболевал, а потом вновь надевал на себя робу и был в ней еще мокрее. И не просыхал днями и ночами. Ну, кому нужно такое мытье зимой?

Сэму осталось быть в Азкабане не так много времени. И сегодня он собирался сделать Софи сюрприз. Когда она проснулась и поела, Сэм сделал загадочное лицо.

— У тебя есть мечта? — задал он простейший, казалось бы, вопрос. Софи замерла и, подумав, помотала головой, потом с удивлением взглянула на Сэма: мол, откуда.

— Ты же знаешь, что я скоро отсюда выйду, так? — Софи пожала плечами. В Азкабане дни и ночи смещались в одну серую череду, гораздо более заметными обозначениями были приемы пищи. Сэм как-то раз поймал себя на мысли "а я и не заметил" во время выдачи хлеба. Хлеб он скоро стал есть сам, угощая Софи едой из сумки. Та катастрофически закачивалась, и вот Софи уже доедала последний кусочек последнего яблочного пирога. На самом деле, у Сэма еще осталось полбанки чуть переросших пшеничных ростков, его священный стратегический резерв.

Сэм улыбнулся. Софи отразила его улыбку. Обычно ребенка не так уж и сложно научить улыбаться, но у Сэма это получилось с трудом. И он сказал:

— Я заберу тебя с собой.

В глазах Софи отразились непонимание и страх. Она натянула одеяло и спрятала в нем свою голову. Сэм тихонько прижал ее к себе.

— Я обещаю, что там, где мы будем жить, у тебя всегда будет вкусная еда и тепло. Ты научишься колдовать. Творить чудеса. — Он решил не говорить про других детей, чтобы не пугать её. — И я буду тебя защищать. Обещаю.

Софи осторожно выглянула из-под одеял. Сэм казался слишком добрым, чтобы ему не довериться. Она улыбнулась и спряталась обратно. Сэм услышал мирное сопение и, устроив Софи в самый сухой и теплый угол камеры на матрасы, залез на свое сооружение на койке. Сириус опять что-то царапал гвоздем.

— Эй, Бродяга, — улыбнулся Сэм. Сириус поднял свой взгляд к окошечку между их камерами, но не пошевелился.

— Знаю, ты скоро уходишь, — сказал он и устало улыбнулся. Сэм кивнул. — Поздравляю.

— Мне надо кое-что тебе сказать, — прошептал Сэм. Сириус неохотно встал и подошел к окну. — Сириус, ты хочешь выбраться отсюда?

— У тебя есть идеи? — Сириус стал весь внимание и мгновенно подтянулся на руках. Сэм зашептал свой план на пределе слышимости. Сириус ловил каждое его слово. Он не переспрашивал, не удивлялся. — Попробуем. Если получится, я твой должник.

— Если получится, останешься жить у меня и присмотришь за девчонкой.

— Я не могу...

— Это будет твоей благодарностью. У меня дома должны жить люди. Ей нужно воспитание. Там есть прекрасная летная площадка, — подмигнул Сэм.

— Какой из меня воспитатель, — проворчал Сириус, глядя исподлобья. Сэм состроил скептическое лицо.

— Уж получше меня будешь. Я просигналю.

— Спасибо.

— Да за что же? — и Сэм спрыгнул со стульев.

Отсчет дней начался.

* * *

Сэм пил водичку. Он наслаждался каждым глотком и с интересом следил за ощущениями в организме. Желудку, похоже, уже надоела эта недельная водная диета. Зато горло и то, что после него, в районе солнечного сплетения, где вода кажется такой холодной, с удовольствием воспринимали влагу. Разум за эту неделю стал абсолютно чистым. Сэм смотрел на то, как Софи с негромким хрустом доедала росточки. Ей понравился его способ питания. Сэм зевнул и взглянул на часы. День их освобождения настал.

Софи была одета в грубо сшитые серые брючки, бесформенную кофту с длинным рукавом, которую Сэм смастерил из той же ткани. Он сложил по диагонали кусок тонкого шерстяного одеяла и накрыл им плечики Софи, перекрестил концы платка на ее груди и, пропустив под мышками, крепко затянул их чуть выше поясницы. Это должно было ее согреть, если вдруг придется идти пешком. Подумав, Сэм сделал из купленных к Рождеству подарочных носков нечто, напоминающее чуни, сверху покрыв их маленькими обрывками все того же одеяла. Пока Сэм одевал её, что-то думал, бурчал себе под нос, Софи, донельзя сосредоточенная, сидела на краю кровати, сложив ладошки на колени и не мешая.

Послышался шум. К камере слева подошли стражники. Они выдавали еду. Сэм молниеносно раскрыл сумку и бросил веревочную петлю Сириусу. Веревка натянулась, послышалась возня. Сэм краем глаза следил за тем, как Софи забирается в сумку. Он почувствовал два коротких импульса: Сириус дергал за веревку. За решеткой послышалась возня с ключами. Сэм не без труда затащил в камеру костлявого черного пса и бросил его в сумку. Кончик веревки еще не успел исчезнуть в ее отверстии, как перед выходом появился кусок штанины и носок лакированного ботинка, а затем и их обладатель. Он повозился с ключами и, отодвинув громко лязгнувшую железом дверь, кинул Сэму:

— На выход, Смит.

Сэм, которому скрип металла резанул по ушам, осторожно поднялся и забросил сумку на плечо. Выйдя из камеры, посмотрел, как главный стражник отдал кому-то приказ продолжать процедуру кормления. Стражник двигался очень быстро, Сэм бодро следовал за ним. Мужчина, оставшийся в коридоре с дементорами, что-то крикнул им вслед, но ни стражник, ни тем более сам Сэм, оглядываться даже не думали. Кто захочет оставаться в столь ужасном месте хоть одну лишнюю секунду?

Они так долго спускались и столько миновали коридоров... Сэму казалось, что стражник водит его кругами. Сэм был полностью дезориентирован. Выйдя на улицу, он полной грудью вдохнул воздух. Слева и справа от выхода на всю площадь острова распространилось большое кладбище с очень лаконичным обозначением мест захоронения — повсюду были натыканы необтесанные деревянные колья. Голая земля с холмиками. Кое-где — свежие могилы. Между ними протоптанная тропинка. Сэм ускорил шаг — он немного отстал. Стражникам, видимо, выдавали какие-то амулеты, потому что чуть дальше от них — и все клетки тела ощущали на себе мощное воздействие энергии дементоров. Стражник пропустил Сэма вперед и посадил его в одну-единственную на все пространство хрупкую лодочку, причалившую около песчаной косы. И лодка устремилась к другому берегу сама собой, унося Сэма от этого места. Если бы Сэм оглянулся, он увидел бы великолепное в своей мрачности неприступное строение, касающееся макушкой облаков и пронзающее небесную твердь. Парящих вокруг, будто бы любующихся Азкабаном дементоров. Стражей. Призраков преисподней. Но Сэм смотрел вперед. Ему не терпелось оказаться дома и ощутить тепло маленьких ручек, показать Софи всю прелесть жизни и обнять всех до одного своих домовиков. Он всем своим существом стремился к берегу и, стоило его ботинкам утопиться в мокрый песок, Сэм выкрикнул имя Ромни и исчез.

Ивы низко склонялись к зеркально ровной поверхности воды, как будто подметая её. По воде пошла рябь, ветки чуть покачнулись. Вода лизнула мокрый след. Еще и еще раз, и вот его уже не стало. Лодочка растворилась в воздухе.

Сэма Смита здесь будто и не было.

31. Сказки

Прихожая, наполненная светом и яркими красками, полосатый коврик ручной работы на полу, деревянные стены и спиралевидная лестница на второй этаж. Сэм упал на пол, раскинул руки и, ладошками трогая дерево, жадно вдыхал запах смолы. Он чуть повернул голову направо, увидел Ромни, замершего в немом изумлении, схватил его и прижал к груди. Сэм не мог вымолвить и слова, до того он был счастлив вновь оказаться дома.