И покатилась по стране волна поддержки кандидата Л. А. Гладышевой. Возникла стихийно. Стартовала с тех мест, где прежде хула звучала. Переселенцы взяли в руки самодельные плакаты — "Даешь Гладышеву! Гладышева — это мы!" Её прекрасные черты на значках и майках, в окнах квартир, витрин, на лобовых стёклах авто.
Съезд правящей партии транслировали по основным телеканалам. Народу понравился вопрос Президента о великой нации. "Мы великая нация. Мы великий народ" — звучало тут и там. Поп-дивы вопили с эстрады:
— Россияне! Мы — великая нация?
Танцующий зал ревел:
— Да!
— Даёшь Гладышеву!
— Да!
Уверяю, это была не спланированная (читай — оплаченная) акция — то были воля и желание народа.
На последних теледебатах Костыль где-то замешкался и вошёл в студию последним. Все уже сидели, вымученно улыбаясь объективам. Увидели президента аэрокосмической корпорации, встали и дружно зааплодировали. То было признание поражения.
Эдуард Эдуардович принял это как должное и заявил стране:
— Завтра день затишья, последний перед выборами. Но это не значит, что надо сидеть без дела и раздумывать. Нет, чините гармошки, настраивайте гитары, вырезайте свирели, и с ними к урнам. Покажем всему миру, как мы умеем радоваться нашим победам. Даёшь Гладышеву!
Выборы. Это был поистине всенародный праздник единения нации. Люди опускали бюллетени и ликовали. Не расходились по домам. Желание общаться было непреодолимым. Везде и всюду звучало: "Мы великий народ! Мы великая нация!" На площадях и скверах стихийно возникали танцплощадки. С наступлением сумерек — грандиозный фейерверк. И так в каждом городе, в каждом селе от Чукотки до Калининграда. Народ простил Гладышеву, народ любил нового Президента.
Великому эксперименту, начатому на Востоке страны, дано было всенародное "добро".
Западные СМИ, подводя итоги президентских выборов в России, в один голос заявили — варварскими плясками на площадях они де растоптали само понятие о демократии. И далее: Гладышева, безусловно, достойный кандидат, но разве единогласие возможно в цивилизованной стране?
Где им нас понять. Мы — нервы Земли, наша участь чувствовать её боль и управлять ею. И мы будем управлять!
С Патроном не виделись всю кампанию, изредка общаясь по мобильнику. После инаугурации он позвонил. Голос трудно узнать.
— Ты со мной? Дальше пойдём? Ситуация изменилась. Думал, введу Любовь Александровну в Кремль — попрошу должность представителя в ООН. Она вошла сама. Роль робкого просителя не для меня. Помогай.
Звоню:
— Люба, надо встретиться.
— Приезжай.
Еду в Кремль. Объясняю.
— Неймётся старику, — усмехнулась моя начальственная жена. — Успокой, скажи, что подпишу назначение.
— Тут другое.
Уговорил её встретиться с Патроном в неформальной обстановке.
Увидев на столике в беседке увитой плющом водку и балык, Люба удивилась:
— Вот вы чем тут занимаетесь! Ай да мужики!
Но выпила с нами без церемоний.
— Вся — внимание.
Патрон кинул на меня взгляд — ничего не объяснил? Я покачал головой. И он принялся истолковывать свой план новому президенту России.
— Идея замечательная, — задумчиво сказала моя жена. — Технология не продумана. Что значит четырнадцать месяцев ждать окончания срока действующего генсека и набирать популярность на трибуне ассамблей? Даже если я своим вето парализую деятельность Совета Безопасности, какова вероятность, что Организация изберет вас напрямую? Нет, действовать надо быстро и наверняка.
— Как? — мы с Патроном в один голос.
— Валить генсека немедленно, а постоянных членов Совета Безопасности брать за глотку.
Люба посвятила нас в детали своего молниеносного плана.
— Это шантаж! — возмутился я.
— Это политика, — отрезала Люба.
Патрон схватился за голову:
— Вы, Гладышевы, раньше смерти меня в гроб загоните.
— Хватит нам играть роль сдерживающей силы — пора брать бразды в руки и управлять миром по своему разумению. Дядюшка Сэм давно выработался: ест больше, чем производит, нахлебником сидит на шее человечества. Надо поставить его на соответствующее место.
Это Люба сказала, а я смотрел на неё во все глаза, силясь понять — с Билли она столковалась или такова её безграничная в себе уверенность?
— Алексей Владимирович сядет за компьютер и соберёт необходимую информацию, а дальше дело техники, — она хлопнула меня по колену. — Дней пять на всё про всё, я думаю, тебе хватит....
Не спалось. Я всматривался в прекрасные черты любимой женщины и силился понять: как и когда из простенькой девушки сибирского захолустья выросла умная, властная, с железной волей женщина? Лёшка Гладышев ей в подмётки не годится, а спит с ней и требует от неё ребёночка. Где-то что-то проморгал, а всё от того, что редко бывали вместе, от случая к случаю, наездами. Может, живи рядом, и я б дотянулся до её высот. Или она стала помягче — малыша родила. А сейчас робость душит все чувства. Даже любовь....
Люба приоткрыла один глаз:
— Терзаешься? Успокойся, милый, все грехи возьму на себя. А потом.... Не плоди компроматов: не воруй, не прелюбодействуй — чти законы Божьи и государства. Так? Так. Шантаж политика — это скальпель хирурга. И всё, что делается на благо человечества, оправдано. Ибо сказано: цель оправдывает средства.
— По-моему, сказано было в другой обстановке, и слова эти принадлежат тирану.
— Тирания, демократия.... — пустословие всё это, Гладышев. Историю делает народ, а лидер — выразитель его воли, и не важно, какой властью он наделён. Пойми, муженёк, у России накоплен достаточный потенциал, чтобы попросить дядюшку Сэма выйти вон с пьедестала мировой арены.
О том же и Патрон говорил. И я подумал, как бы ни поссорились два президента — России и всей Земли — выталкивая мирового лидера с его постамента....
Через пять дней в СМИ просочилась информация о тёмных делишках нынешнего генсека ООН. Благоразумный азиат подал в отставку. Через две недели Люба вылетела в Нью-Йорк на экстренное заседание руководителей стран постоянных участников Совета Безопасности. Совещание проходило при закрытых дверях. Президент США на правах хозяина открыл его.
— Какие будут предложения по кандидатуре, господа...?
Запнулся, чуть склонил голову в сторону президента России.
— Простите.
— Всё правильно, — Люба встала со своего места, будто получила разрешение говорить. — У меня действительно есть предложение по новой кандидатуре Генерального секретаря Организации Объединённых наций. Как только присутствующие господа прочтут подготовленные нами документы, они убедятся, что лучшей кандидатуры, чем экс-президент России не существует.
— Но позвольте, — лидер Франции. — По сложившейся традиции у нас не было генсека из страны постоянной участницы Совета Безопасности.
— Устав не запрещает, а традиции.... Вы прочтите, господин президент.... Ну, а потом поговорим о традициях.
Материалы, собранные Билли в короткий срок были убийственны. Сидевшие за круглым столом мужчины по мере чтения бледнели лицами, ёрзали седалищами по мягким креслам, недоверчиво косились друг на друга. Один китайский председатель остался невозмутим, он и высказался первым:
— Я думаю, предложение дельное, стоит обсудить....
И посыпались комплименты моему Патрону. Оказывается, он давно является кумиром Франции, и они там подумывают, не вручить ли орден Почётного Легиона Великому Русскому Реформатору. Английский премьер высказал надежду, что новый генсек ООН не утратил пыла новаторства, выработавшись в России. Он искренне готов помогать ему во всех начинаниях. Президент США был откровеннее других. Он буркнул, поиграв желваками:
— Ловко. Кандидатура меня не устраивает, но возражать не намерен.
Любин расчёт был верен, а исполнение задуманного безупречно. Лидеры четырёх ядерных держав мигом оказались ручными. Средства массовой информации так прокомментировали решение Совета Безопасности.
— Красота правит миром. Госпожа Гладышева своей очаровательной улыбкой взяла в плен четырёх самых влиятельных политиков мира. Надолго ли?
Я знал ответ на этот вопрос. Ровно настолько, сколько эти политики, трясясь от страха разоблачения, тем не менее, будут цепляться за власть, понимая её не как ответственность перед своим народом, а как средство удовлетворения личных амбиций. Они стали жертвами собственных махинаций.
Известно: у каждого человека найдётся немало чёрных пятен в биографии, огласка которых не желательна. Да взять, к примеру, Вашего покорного слугу. Мне бы очень не хотелось, чтобы мама узнала о моей связи с Мирабель. Или какую роль сыграл её отец в смерти бывшего мужа. Так что....
Так что мой Патрон добился, чего хотел — стал генсеком ООН. Вернее, добилась Люба, а он стал. Засобирался в Нью-Йорк:
— Гладышев, ты со мной?
Узнав о моём намерении, Люба вызвала в Кремль.
— Вот ты какой! Уговариваешь женщину стать матерью и бросаешь её. Врун несчастный.
— Это ещё вопрос, кто из нас врун.
Шагнул к своей законной, положил ладонь на её живот:
— Где обещанный ребёнок? Сколько месяцев прошло?
— Я знала, с кем имею дело. Уезжай, Гладышев, но помни: сейчас уйдёшь — это навсегда.
Сколько уж было этих "навсегда"....
Тут другая напасть — генерал застрелился. В бумагах нашли предсмертную записку, в которой он просил прощение у жены и дочери.
"Приходит время, когда с болью в сердце, — писал мой дед, — начинаешь осознавать себя тяжкой обузой близким. Поскольку жизнь конечна, то лучше свести с ней счёты, находясь в здравом уме и полной памяти".
Именно память считала мама главной причиной трагедии. Генерал взялся за мемуары, разбередил душу, ну и....
Похоронили деда с воинскими почестями.
Другую версию гибели моего деда поведали Никушки с рассказа их матери.
Генерал действительно взялся за мемуары, а чтобы заарканить Пегаса (поймать вдохновение) стал прикладываться к рюмке с коньяком. Дальше — больше. В смысле, больше пилось, чем писалось. Подогретая память услужливо вытаскивала из закромов пережитого мгновения величия и побед. И дед был счастлив. А потом скрипел зубами на виновника своего забвения — то бишь, меня.
Предсмертное послание жене и дочери — единственное законченное произведение старого разведчика. Он его много раз перечитывал, исправлял, наконец, распечатал и положил в ящик стола до нужного момента.
Мысль о самоубийстве не раз приходила ему в голову, иногда даже облачалась в слова, но никогда не терзала душу и не доминировала над психикой. Это была мечта о красивом уходе, не более того.
В тот дождливый день дед, сидя в каталке за рабочим столом, затуманенным коньяком сознанием пытался отыскать причину — почему ушёл в отставку генерал-майором, а не на одну звезду повыше. Кто виноват?
Некстати заглянула Машенька:
— Алексей Георгиевич, ты бы не пил так много — у тебя давление.
— А? Что? — парализованный генерал вдруг поднялся из каталки.
— Ой, да ты ходишь! — всплеснула руками молодая жена.
Пожилой супруг не разделил её радости.
— Ещё и стреляю, — выхватил из ящика стола пистолет и бахнул над ухом перепуганной женщины.
Машенька бегом из комнаты. В спину гремел генерал:
— Хвори мои не от нервов, а от твоих вертихвосток и хахаля их, Лёшки поганого — будь они трижды прокляты.
Машенька спряталась. Дед ещё пару раз выстрелил в доме — продырявил портреты двойняшек. Потом в саду — неизвестно в кого или во что. И застрелился в беседке. Той самой, где я подсматривал за Никушками.
Рассказ матери перепугал дочек.
— Он проклял нас, Алекс. Что-то должно случиться. Не смейся — и с тобой тоже.
Что с нами могло случиться?
Сестрицы окончили Литературный институт. Копаясь в архивах в поисках материалов для своих будущих поэтично-прозаичных творений, натолкнулись на мысль, что возможно и в их жилах течёт голубая дворянская кровь. Стали изучать родословную предков. Кто-то где-то и когда-то пересекался с известными Шереметевыми, Воронцовыми, Орловыми. Но ближе всех оказались Нарышкины. На этой фамилии сёстры и остановили свой выбор. Ещё бы — ближайшие родственники царского дома Романовых. Брачный контракт не обязывал их писаться Гладышевыми. Мама Маша вышла замуж и взяла фамилию мужа генерала. Так что Никушки с лёгким сердцем выправили себе паспорта на Доминику и Веронику Нарышкиных, а с небольшой приплатой стали именоваться графинями. На эту небольшую приплату в Москве было построено новое здание Дворянского Собрания. Свежеиспеченные маркизочки разыскали в Подмосковье следы родового поместья Нарышкиных, восстановили его в прежнем стиле и убранстве, переехали туда.
Мне нравилось бывать у них. Кружиться на дворянских балах, в джинсах среди сверкающих гусар и обладателей дымчатых фраков. Смотреть постановки "крепостного" театра, пьесы для которого писали сами графини. Ездить верхами на травлю волков. Ходить с ружьём на боровую дичь и жарить её на костре. А больше всего — бывать с Никушками в бане, выскакивать распаренными и мчаться нагишом к пруду. Их гарцующие попки будили во мне такую страсть, что я гонялся за близняшками по всей усадьбе, из которой в дни моих визитов благоразумно удалялась прислуга, и, поймав, пощады не давал ....
Их кумиром был Потёмкин. Они звали меня пресветлым князем и сожалели, что на моём лице присутствуют оба глаза. Я в том резона не находил.
Когда вслед за Патроном перебрался в Нью-Йорк, Никушки загрустили. Визиты мои стали нечасты и непродолжительны. Раз в месяц, а то и в два на денёк-другой — разве это жизнь? Скоро надоели им тупые лица выродившихся потомков знатных фамилий. Всё надоело. Спасло от полной меланхолии новое увлечение — страсть к путешествиям.
Звонок. Никушки.
— Алекс, приезжай немедленно — ты должен это видеть. Приезжай, иначе брачный контракт в печку.
И я садился в самолёт, летел в Египет, чтобы заняться любовью с близняшками у подножия пирамиды Хеопса. Другой раз мы миловались меж колонн Парфенона. Колизей вспомнил римских развратниц.
Я пытался разгадать географию их маршрутов. Казалось, они изучают историю цивилизации. Но кой чёрт после Венеции занёс их в Колумбию — уму непостижимо. Они переночевали в столичном отеле, а утром с метисом-водителем уехали на джипе в неизвестном направлении. И пропали....
Забеспокоилась администрация отеля. Позвонили в российское консульство. Те подняли полицию. Сообщили мне. Я прилетел вместе с сотрудниками Интерпола. Мастера сыска занялись опросом персонала гостиницы, из которой пропали Никушки, и ближайших заведений — кто что видел? А я связался с Билли.
— Проблема, Создатель. Проблема в том, что не могу прощупать здешние веси и города из космоса, оттого что ни одного спутника в этом регионе нет. Белое пятно на карте Западного полушария. Не догадываешься почему? Слышал что-нибудь о наркобаронах, кокаине, плантациях коки? Здесь их рай на матушке Земле. И кому-то очень выгодно, чтобы преступный бизнес процветал, принося доход. Этот кто-то управляет космическими аппаратами.
