Искандер против Унылого Мира.

Уж, не эльфийский ли это лагерь?— подумал Искандер и вспомнил о целом мешке тщательно упакованных в аккуратные свертки и склянки эльфийских внутренностей. И на мгновение представил себе еще три таких мешка. Или даже пять. На второе мгновенье перед затуманившимися от жадности глазами Искандера промелькнули целые батареи самых разных могучих зелий, содержащих в себе обработанную эльфийскую плоть. И зельевар хищно облизнулся. А его аура на краткий миг настолько жутко преобразилась, что даже невидимые силуэты жестоких меарских демонов за толстой спиной колдуна дрогнули от страха. Чувства ранее ими неизведанного. И потому вдвойне ужасного.

Помимо напуганных Искандером демонов, не на шутку встревожился и их хозяин. Колдун-теневик ощутил явное присутствие Дивного Народца. В Меарке, враждебном и абсолютно противоположном Харассее государстве, в отличии от прогнившего всяческими извращенными вольностями СоСвоКа тоже, как ни странно, недолюбливали эльфов и все их прекрасные и жестокие творения. Например такие как представший перед троицей куст. Удивительно прекрасный и в то же время зловещий. Каждый листок был идеален. Каждая веточка являла собой само совершенство. Толстый колдун, с самого детства мечтавший стать обыкновенным садовником и втайне выписывающий по скоростной демон-почте соответствующую литературу, в этом прекрасно разбирался. И потому знал что без должного ухода куст, даже совершенно идеальный, не продержался бы дольше нескольких дней. 'Рядом враг'-мысленно шепнул своим невидимым демонам толстяк и на всякий случай облизал пальцы второй руки.

Приключенец же в отличии от своих спутников просто подошел к подозрительному растению и громко зашуршал идеальными листьями и захрустел совершенными ветками. По крайней мере, именно так показалось Искандеру. 'Какой-то чересчур бесстрашный приключенец, однако'-подумал зельевар, придя в себя после кровожадных мечтаний.

— Ээ... Гелин, на твоем месте я бы не подходил к этому кусту,— хотел было сказать Искандер и даже открыл для этого рот. Успел произнести половину от 'Э...'.

И тут зазвенела сталь. Звон был резкий и частый. Искандер сперва даже не понял откуда он исходит. И только размытые пятна вместо рук у Гелина, гудение и разлетающиеся во все стороны разноцветные искры подсказали что ситуация резко обострилась. А именно кто-то сидящий внутри идеального куста решил его защитить ценой жизней Искандера и его спутников.

Драка началась так внезапно, что молодой зельевар тут же впал в ступор. И чуть было не поплатился за это. Некто внутри куста, вероятно увидев его ошарашенную физиономию, попытался избавиться от Искандера одним ударом. Дабы не создавал в будущем несуразных помех в ровном и жестком течении драки. Благо остальные приключенцы были страсть как хороши.

Одна из мириад идеальных веток, из которых и состоял куст, выстрелила собой в сторону Искандера, заостряя на лету листья. Стремительность ветки могла соперничать с его красотой и зеленью. Что было чуть неторопливее болта из скорострельного арбалета и уж куда резвее выпада очень даже искусного мечника. И потому Искандер ничего не успевал. Без 'зелья ускорения' молодой маг был не быстрее самого обычного человека. И может быть даже в чем-то медленнее, за счет своей рассудительности и аналитхинченской складности ума. И потому все что Искандер успел заметить, были свист, зеленая вспышка, серебристая вспышка и темная вспышка. Ну и боль. Куда уж без нее. Этот унылый мир много чего доставил Искандеру, и в основном это была боль. В огромном количество, и самого разнообразного вида.

После стремительно чередовавшихся друг за другом разноцветных вспышек Искандер пришел в себя живым, хоть и с кусочком ветки ожесточенно буравящей его плечо. Ветка лишенная большей своей веточной части и всех смертельно-сочно-зеленых листочков запросто пробила заскорузлую от грязи и разной алхимической гадости мантию. И глубоко войдя в истощенную беспрерывной ходьбой зельеварскую плоть, отчаянно завибрировала, стараясь то ли разбередить рану, то ли вообще пустить в ней корни. Искандер, осторожно вырвав из плеча ветку и еще вытащив вслед за ней почти десять сантиметров целенаправленно извивающихся отростков, убедился в последнем. И в довершении всего мгновенно произошедшего: в ране громко булькнуло и из кровавого месива растерзанной плоти выглянул веселенький такой синенький цветочек. С громким щелчком в голове Искандера переключился невидимый рычажок. Тусклые, но добродушные краски, расцветившие унылую пустыню после встречи с приключенцами, тут же поблекли. Вернулась обыденная резкость оценивающего восприятия всего окружающего. Холодная и расчетливая ярость прокатилась по размякшим от бездействия членам Искандера. Крепче и свежее они от этого не стали. Но в них проявилась ужасающая действенность и слаженность. Как будто вместо усталого, потрепанного и взъерошенного молодого человека внезапно оказался не менее усталый, но решительный и безупречно сработанный бронзовый боевой голем с устрашающе обильно смазанными суставами. Те же скупые резкие движения видел несчастный демон день назад ненамеренно вызванный, убитый и распотрошенный молодым зельеваром. Искандер очень нехорошо заинтересовался кустом как очередным источником ингредиентов. Нехорошо для куста, конечно же.

И пока зельевар был занят моральным преображением, парочка приключенцев приключалась во всю свою силу и мощь. Звон издаваемый Гелином был не прост. Против его самого обычного, но в то же время необычного меча не выстояла бы даже самая зачарованная из всех идеальных веток ветка. И потому так долго, быстро и мощно Гелин рубился и кололся вовсе не с кустом, а с кем-то сидящим внутри него и при этом мастерски владеющим копьем. Чей наконечник, достаточно широкий и острый, чтобы и колоть и резать, бил с невероятной быстротой и умением, отыскивая малейшие прорехи в защите Гелина и при этом почти не тревожа сам куст. Что было неудивительно. Тот кто в состоянии вырасти такое замечательное растение просто обязан быть невероятно разносторонним существом. Ибо, только зная все, что только можно, можно такой куст и вырастить.

'Клятов садовник'— восхищенно ругнулся про себя Гелин и решил пробиться сквозь зелень и ветки к невидимому, но очень даже качественному противнику. Так сказать, встретиться с ним лицом к лицу. Ветки, конечно же, расступаться перед приключенцем не захотели. И даже наивно попытались выколоть ему глаза. А то и вовсе исполосовать своими идеальными листьями и пустить в образовавшиеся раны свои идеальные корни. Но приключенец был крут не только своей аурой, так восхитившей Искандера. И потому единственное чего добились злокозненные ветки, так это того, что все они мужественно пали перед бритвенной остротой Меча-Одного-Мастера.

Правда, для этого Гелину пришлось обнажить и второй клинок, ярко вспыхнувший живым золотом на тусклом свету местного престарелого солнца. И с двумя клинками Гелин стал круче если не два, то уж в три раза точно. Казалось, между ним и агрессивным кустом возникла сверкающая золотисто-серебристой сталью стена, натыкаясь на которую ветки превращались в щепки. А копье врага в бессильной ярости лишь высекало снопы разноцветных жгучих искр. Еще несколько мгновений и в идеальных кустах образовалась некрасивая брешь. Как раз такая, чтобы мог спокойно пройти человек невероятной крутизны и с двумя обнаженными мечами. То бишь Гелин.

И Гелин прошел в брешь. И брешь закрылась за ним. 'Как все серьезно...'-хмыкнул Гелин и радостно улыбнулся противнику. Тот не менее радостно улыбнулся ему в ответ. И надо ли говорить о том, что улыбка эта была поистине идеальной.

Тем временем толстяк терпел одну неудачу за другой. Все его заклятья, даже весьма могучие, способные уничтожить целый гектар вековечного леса, лишь с тихим пшиком отрывали от куста листочек-другой. А парочка листочков рядом слегка желтели, но не опадали. То ли дело было в особенностях атакующей магии Вурдасына, основанных на густоте тени. То ли в одряхлевшем местном солнце, отбрасывающем совсем уж хилые тени. То ли в малом количестве самой тени. Так как кроме самих приключенцев и свернувшегося в клубок драконообразного монстра в сотне шагов прочь ничего отбрасывающего тень не было. А тень самого куста яростно огрызалась попыткам захватить над нею власть и использовать против своего хозяина.

Но основной проблемой было то, что могучие и до этого абсолютно беспрекословно исполняющие волю колдуна-теневика демоны не хотели, а то может быть, даже и не могли, выполнить его приказ. Короткий и ясный, отлично им знакомый и ранее выполняемый ими с особым удовольствием. Нехитрое слово 'Сломай!' и палец указующий на вражеский куст должны были в принципе решить судьбу несчастной растительности в ближайшие десять, самое большое в пятнадцать секунд с неутешительными последствиями для куста же. Но этого не случилось. Демоны с несвойственной им нерешительностью вяло огрызались на приказы хозяина и лопотали что-то бессмысленное. Впрочем, осмысленной речью никто из меаркских боевых демонов особо похвастаться не мог. Даже старые и мудрые, но от того не менее, и даже более боевые чем кто-либо иной, личные демоны господина перзиндента Всего Меарка с трудом могли выговаривать десяток фраз, вроде 'Моя хотеть кушать!', 'Скучно! Давай драться!' и 'Я полноправный демон-гражданин Меарка!'.

Демоны стеснялись нападать и разрывать куст в клочья. Их совместной мощи еле хватало на то чтобы кое-как защищать своего хозяина от кустарных выпадов. А тень была бессильна причинить проклятому, но невероятно прекрасному растению хоть какой-то вред. Толстяк печально вздохнул и закусил жир-пончиком. И от этой печали у несчастного колдуна начался очередной приступ депрессии средней тяжести. Колдун щелчком пальца отворил в воздухе аптечный портал и вытащил оттуда пару тяжелых ароматных и гладких, как нечто пагубное и смертельно опасное, черных как смоль пилюль. Сожрав пилюли и запив их молочно-огуречным кхактейлем, Вурдасын немного взбодрился, посчитал что-то на пальцах, еще раз тяжело вздохнул и принялся творить волшбу.

Зельеварение штука сложная и обширная, как и все остальные волшебные науки. Вари алхимик свои снадобья из одних только живых, полуживых и совсем неживых существ, то вскоре несчастного раздуло бы от таких вот питательных зелий самым неподобающим образом. Наподобие меаркских колдунов. И воняло бы в лабораториях хуже чем на бойне. Ибо на самой захудалой бойне с мясом не творят тех ужасов, каким оно подвергается в лабораториях добрейших зельеваров. Зелье без зелени просто невозможно. Ибо зельеварение как наука и искусство начало зарождаться именно как смешивание разных перетертых травок и грибов. Конечно, поедание вражеского сердца или питье его крови тоже имело весьма глубокий магический смысл, да и голод тоже славно утоляло. Но все же при всем этом было просто дикарством. А травки были уже наукой.

И Искандер заинтересовался кустом. Как до этого заинтересовался демоном, собственноручно призванным, и эльфом, собственноручно спровоцированным.

Итак. Перед Искандером произрастал и атаковал живой и яростный куст. По сути, обычное растение. Пусть и прекраснейшее из всех когда-либо виденных молодым магом. Но было ясно понятно, что вряд ли внутри куста имеются мышцы, скелет и прочие потроха, способствующие всяческому движению. И растениям, тем более таким совершенным, совершенно несвойственные. И все злобные шевеления производились при содействии магии. Навроде той, что несколько месяцев назад применил против самого Искандера некий ныне покойный и использованный в нескольких очень ценных зельях драконовый вампир. Довольно-таки примитивной, но успешно озлобившей супротив Искандера очень много деревьев, неисчислимые армады кустов, сотни метров извилистых корней и даже пару грибочков.

Или же эти шевеления производились под воздействием чьей-то невероятно могучей воли.

Искандер и сам такое умел. Давил силой мысли скорлупу арахиса. И мог, не используя призывной магии, притянуть к себе ложку с буфета. Правда все это получалось у него ненамеренно, под настроение. Только когда особенно сильно хотелось арахиса, или варенья, которое призванной ложкой и поедалось. Но тот, кто управлял этим кустом, несомненно был неимоверно крут. Наверное, мог бы при желании раздавить тонну арахиса за раз, или сожрать тысячу банок варенья тысячью ложек одновременно. Искандер невольно восхитился могучей волей существа повелевающего идеальным и несчастным растением. И призадумался, как можно одолеть существо, наделенное такой восхитительно могучей волей.

Получалось, что никак.

В боевом магическом поединке Искандер вряд ли выстоял бы супротив такого даже пары мгновений, не говоря уже о минутах. Ибо противник просто бы разметал неумелую защиту и раздавил его одной только силой мысли, даже не прибегая к таким приятным мелочам как смертоубийственные заклятья. Значит, магический поединок по всем правилам не выгоден Искандеру, при всех его достоинствах. И значит придется эти правила нарушить.

Искандер, не щадя крох оставшейся маны, яростно скосил глаза, вглядываясь в ожесточенный куст. И даже сумел разглядеть сквозь его плотную изумрудную листву силуэты двух застывших перед предстоящей дракой бойцов. Один, судя по топорщащимся во все стороны остриям крутости, был никем иным как Гелином. Аура другого существа, удивительно человекообразная и в то же время настолько же мощно— растительная, почти растворялась в ауре самого куста. Видать, если сидящий внутри и не был ближайшим родственником куста, то по крайней мере принимал самое непосредственное участие в его создании и уходе.

'Однако, эльфис!', — сделал неутешительный вывод Искандер. И пожалел Гелина.

Ибо Гелин хоть и был неимоверно крут, но крутость его была невероятно лишь для человека. А для эльфиса, у которого были целые тысячелетия, для того чтобы практиковаться во владении оружием, Гелин был не страшнее вареной репы. В принципе, даже едва только отпочковавшийся от своего родительского корня, еще зеленоватый, с пока еще не отсохшим хвостиком, эльфис уже сильнее и ловчее обычного человека во много крат. Ибо растят его уже готовым к немедленным боевым действиям. По крайней мере, растили, пока люди десятки тысяч лет назад не повышибали из родного Мира всех истинных эльфов и их самых разнообразных соратников. Присмиревшие же и сдавшиеся на милость победителя эльфисы остались, но и рецептура создания остались также. И даже смирные эльфисы Лучшего из Миров как противники были невероятно опасны. Настолько невероятно, что вероятность просто зашкаливала, когда подсчитывала шансы человека в честном бою зарубить мечом более-менее пожилого эльфа.

Эльфис и его Куст. Хм... Пальцы Искандера бесцельно шарили по многочисленным карманам. Пакетики, закупоренные пузырьки, запечатанные колбочки, плитки холодного гранита и липкого шоколада, и много бесполезного хлама. И в голове практически такой же хлам. Ни одной дельной мысли.

Чего только молодой маг не понапридумывал, пока стремительный поток самых разных идей не вернул его к уже высказанной и благополучно позабытой короткой, но удивительно здравой мысли.