В тот день Администрация стала и оставалась самым могущественным руководящим органом во всей Солнечной системе, юрисдикция которого простиралась от обитаемых пещер Меркурия вплоть до отчужденных кликуш облака Оорта.
Шаттл Шигеки промчался мимо Главной башни, когда вдалеке садилось солнце. Башня была более чем в три раза выше любого другого сооружения в пределах видимости и более чем в десять раз превышала высоту башни ДТР, построенной на окраине кампуса. Она возвышалась над окружением, единый огромный монолит синего цвета миротворца, его бока были расчерчены широкими, поднимающимися вверх белыми полосами, которые притягивали взгляд к серебряному щиту миротворца — настолько большому, что он сам по себе служил зданием-спутником — в его середине. Вот и все. Никаких завитушек. Никаких приукрашиваний. Никаких построек в стиле барокко. Просто великолепие и зрелище его размеров.
— Ты что-то знаешь, Нокс? — сказал Шигеки.
— Сэр?
— Это действительно уродливая башня.
— Могло быть и хуже.
— Каким образом? — Шигеки откинулся от окна и посмотрел в лицо начальнику своей службы безопасности.
— Один из предложенных дизайнов был, мягко говоря, немного фаллическим.
— Ха! Да, это было бы еще хуже.
— Был проведен референдум по утверждению проекта, и я пытаюсь вспомнить, включал ли этот конкретный проект два больших купола у своего основания.
— О, боже мой! Серьезно?
— Или, может быть, это было просто усовершенствование, которое представили мои друзья и я сам. Честно говоря, я не могу вспомнить. Как бы то ни было, я, подросток, думал, что это вершина комедии.
Специальный агент Джеймс Ноксон был редкостью в Администрации: человек, который присоединился к команде специальной подготовки и неорганического развертывания и добровольно передал свой разум на запись коннектома, чтобы его сознание можно было загрузить в синтетическое тело. После такого перехода пути назад не было, и мужчины и женщины, которые записались в ряды миротворцев, знали это. Они также знали, что их будут регулярно отправлять в самые худшие боевые ситуации, какие только можно вообразить; это была их работа — очертя голову бросаться в места и сражения, в которых миротворцы из плоти и крови вряд ли смогли бы выжить, и Нокс был одним из самых первых в своем роде.
Нокс жил внутри синтоида первого поколения, чья внешность отражала опасения населения, не желающего позволять нечеловеческим машинам смешиваться с ними, и поэтому его кожа и цвет глаз громко заявляли о его синтетической природе. За прошедшие столетия отношение к синтоидам смягчилось, но это бездушное, нечеловеческое клеймо так по-настоящему и не покинуло их вид.
Шигеки всегда становилось немного грустно, когда он смотрел на Нокса. Синтоиды были острием копья миротворцев, но их также избегали те, кого они защищали. К счастью, со временем отношение изменилось, и современные синтоиды могли легально соответствовать внешнему виду обычных людей, но Нокс никогда этого не делал. Шигеки задавался вопросом, не отказался ли он просто от мысли, что его когда-нибудь снова будут считать человеком.
— Это было более двухсот лет назад, — сказал Шигеки. — Я не знал, что у тебя все еще сохранились ясные воспоминания о том далеком прошлом.
— У меня есть несколько, и, к сожалению, мой коннектом потратил одно из них впустую.
— Ну, никто не идеален.
Шигеки выглянул в иллюминатор и заметил стаю ударных беспилотников Суифтблейд, построившихся вокруг его шаттла.
— Это довольно внушительный эскорт. Мы ожидаем неприятностей?
— Нет, но, учитывая, насколько необычна ситуация, я счел разумным принять все возможные меры предосторожности.
— И насколько это необычно?
— Взгляните сами.
Шигеки позволил Ноксу соприкоснуться со своим ПИМом, и между ними появился эллипс из оружейного металла с шипом на конце.
— Что это за безумный дизайн хронопорта? — спросил Шигеки.
— Мы не знаем.
— Он вообще вооружен?
— Минимальное вооружение в блистерах здесь и здесь, — сказал Нокс, указывая. — И он его не использовал.
— Это не что-то скопированное с нас, и это не похоже ни на один из оригиналов Свободных. Кто построил эту штуку?
— Мы не знаем. Хиннеркопф выяснит это, как только она прибудет.
— Достаточно справедливо. Следующий вопрос: как эта штука попала к нам в руки?
— Синхронизировалась над Северной Африкой. Высокоскоростной вход без каких-либо попыток скрытности.
— Это звучит ужасно глупо.
— Мне трудно с этим спорить, сэр. У Джонаса были наготове два хронопорта из "Баррикад", когда это началось, и пилот почти сразу сдался. Мы произвели только один предупредительный выстрел.
— Он не пытался убежать или самоуничтожиться?
— Нет, сэр.
— Тогда, я так понимаю, пилот у нас под стражей?
— Да, сэр. Его и хронопорт переносят в башню ДТР. Они прибудут меньше чем через час после нас.
— Есть какие-нибудь нарушения Яньлуо, с которыми нужно разобраться?
— На самом деле, мы почти уверены, что их несколько.
— Так я и думал. — Шигеки поморщился. — Принимаем ли мы надлежащие меры предосторожности?
— Да, сэр. По прибытии пилот и его хронопорт будут изолированы в подвальном помещении.
— И откуда этот пилот?
— Мы не знаем.
— У нас есть хотя бы приблизительное предположение?
— Нет. Клосс планирует допросить заключенного, как только вернется.
— Хорошо. Нам нужны кое-какие ответы.
— Хотя, возможно, вы захотите рассмотреть возможность проведения самостоятельного допроса.
— Почему это?
— Потому что заключенный пожелал поговорить с вами лично.
— О, пожелал? Действительно? — усмехнулся Шигеки. — А почему я должен это делать?
— На самом деле, мы только думаем, что он спрашивает о вас. Его речь такова: — Ну, просто послушайте сами.
Нокс воспроизвел запись, которая прошла через виртуальный слух Шигеки.
— Ни хао. Мы приехали поговорить с персоном главный о программе трэвела времени. Жеге — дело больше важно. Праздник всех существующих находится в ставке. Мы очень серьезны про жэге! Пожалуйста, прекратите указывать жэге нам!
— Ух ты, — сказал Шигеки. — Ладно. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Думаю, что понял почти все остальные слова в этой неразберихе. Что это был за ублюдочный вариант английского?
— Мы не знаем.
— Знаем ли мы что-нибудь наверняка прямо сейчас?
— Боюсь, что нет, сэр.
Шигеки разочарованно зарычал и позвонил Давиду Клоссу, заместителю директора ДТР по шпионажу.
— Клосс слушает.
— Клосс, Шигеки.
— Что могу для вас сделать, босс?
— Планы изменились. Сначала я собираюсь поговорить с пилотом. Без обид, но это настолько странно, что я беру расследование под свой непосредственный контроль.
— Понятно. Не обижаюсь. Что-нибудь еще?
— Установите полное информационное затемнение. Я не хочу, чтобы новости об этом распространялись, пока мы не разберемся лучше в том, что происходит.
— Это не проблема. По счастливой случайности, у моей команды уже есть набор средств очистки данных и мониторов, готовых к развертыванию по вашей команде.
— Вы хороший человек.
— Это то, за что вы мне платите.
Шигеки завершил разговор.
— Что дальше, сэр? — спросил Нокс.
— Следующее. — Он выглянул в окно и увидел, как их шаттл огибает верхнюю посадочную платформу башни ДТР. — Затем я собираюсь позвонить Джеки и сказать ей, что мне жаль и что это будет еще одна поздняя ночь. Потом я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Департамент темпоральных расследований
2979 год н.э.
Это была камера.
Как бы Райберт ни старался, он не мог отрицать эту реальность.
Это была камера, и он был в ней совсем один.
По крайней мере, они вернули ему шляпу. Он сжимал ее в руках, сидя на жестком стуле за маленьким письменным столом с другим пустым стулом напротив, возле двери.
Большие беспилотные вертолеты сбрасывали вокруг времялета дроны поменьше, некоторые из них были четвероногими и размером с больших собак, но с пушками вместо голов, а другие летали на крошечных пропеллерах с подвешенными под ними пушками.
Оружие. Много оружия. А потом он оказался в огромном самолете с десятками людей в полной броне и с оружием, направленным на него. Одна из собак-дронов по какой-то причине подобрала его шляпу, а затем один из людей в доспехах вернул ее ему. Это был небольшой акт доброты в странной и стрессовой ситуации, но он действительно оценил это, даже если мужчина или женщина в доспехах не поняли его, когда он сказал "спасибо".
Самолет вели к посадочной площадке, а затем коридор за коридором, и вниз, вниз, вниз, в недра темной башни.
А потом его поместили сюда. В камеру. Без всего, кроме шляпы с остатками песка внутри.
Это было не слишком многообещающее начало.
Он крутил шляпу в руках, сидел и ждал.
Дверь распахнулась, и он поднял голову.
Вошел мужчина, одетый в накрахмаленную синюю униформу с белыми лампасами по бокам брюк, синюю фуражку с козырьком и белой лентой вокруг нее, и серебряным щитом на левой стороне груди с надписью ДТР. Его черные волосы были заплетены в длинную косу и украшены серебряными прядями, отчего у Райберта создалось впечатление, что он моложе новоприбывшего, пусть и ненамного.
Мужчина выдвинул стул, сел и сложил руки на столе.
— Привет. Мое имя — Чаба Шигеки. Понимаете меня?
— Мне жаль, — ответил он. — Я понимаю только часть из того, что вы говорите. У меня нет доступа к...
Он остановился. Обычно Фило и базы данных на времялете дополняли его умственные способности до такой степени, что он мог говорить на любом языке так же бегло, как на своем родном, и он рефлекторно ткнул пальцем в пустоту, которая находилась по другую сторону его ментального брандмауэра. От ощущения полной изоляции у него упало сердце, но он знал, что принял правильное решение. Сам факт того, что он находился в этой камере, говорил ему о многом, и он оставался настороже, опасаясь случайно раскрыть существование Фило. Если станет еще хуже, ему понадобится помощь АС. В конце концов, он не собирался полагаться на Клейо, чтобы спасти свою шкуру!
Райберт демонстративно прочистил горло, прежде чем продолжить.
— Прошу прощения. Похоже, наши языки имеют один и тот же корень, но где-то разошлись. Вас зовут Чаба Шигеки?
Мужчина кивнул.
— Ах. Ну что ж. Это уже прогресс!
— Да, это так. — Шигеки тепло улыбнулся, и искреннее выражение его лица очень утешило Райберта.
— Меня зовут Райберт Камински. Профессор Камински.
— Мы наме Робер Камински. Джаошу Каммински.
Шигеки был почти уверен, что маленький человечек в черном с меняющим узор уродливым шарфом только что назвал ему свое имя, но какая-то тонкость в речи привлекла его внимание. Он дважды произнес "Камински", но во второй раз использовал другие интонационные оттенки. Были ли эти тональные сдвиги передачей подтекста в языке, такого как темперамент или акцент? Или же поднимающиеся или опускающиеся гласные изменили само значение слов? Если первое было правдой, он, вероятно, мог бы пока проигнорировать их, но если правдой было второе, то эта ночь действительно обещала быть очень долгой.
Шигеки открыл защищенный канал передачи данных. Мужчина выглядел абсолютно безобидным и не предпринимал никаких попыток получить доступ к окружающей его инфоструктуре. Даже если бы он попытался, башня ДТР была одним из самых безопасных мест на Земле, и Клосс активировал свои лучшие неразумные программные мониторы и настроил их на наблюдение за интерфейсами в качестве дополнительной меры предосторожности.
Каждое слово, произнесенное этим странным человеком до сих пор, было записано, и Шигеки загрузил все это в программу языковой аналитики и перевода. Результат вспыхнул перед его виртуальным взором, и ему потребовалось мгновение, чтобы принять его.
— Китайский и древнеанглийский? — спросил он.
Кто еще говорит по-китайски? Этот язык почти полностью вымер более двухсот лет назад после Яньлуо, когда последовавшая за этим бомбардировка опустошила китаеязычное население Земли.
— Вы говорите на смеси китайского и староанглийского?
— Вы владеете сочетанием китайского и английского языков?
— Хмм? Я что-то вроде комбинации китайского и английского чего-то? — Райберт обдумал эти слова и понял, что должен заполнить пробелы. — А, ну что ж, теперь, когда я думаю об этом, похоже, что да. Хотя, если вы посмотрите на корни современного английского языка, то увидите, что его древнекитайские части со временем претерпели изменения. Были заимствованы некоторые слова и фонетика, но тональные качества китайского языка действительно изменились за столетия и стали скорее модульными, подчеркивающими подтекст языка. Вероятно, это превращает понимание того, что я говорю, в настоящую пытку для сам-знаешь-чего. Ммм, мне очень жаль. Имело ли смысл хоть что-нибудь из того, что я только что сказал?
Шигеки поднял палец. — Один момент, прошу прощения.
— Да. Конечно. Я подожду.
Шигеки отвел взгляд расфокусированным взглядом человека, напряженно общающегося с информационной системой, а когда он поднял глаза и заговорил снова, это было на другом языке.
— Ни ненг шуо чжонгвен ма?
— Ааа... простите? — Райберт пожал плечами.
Шигеки нахмурился, снова отвернулся к стене и через минуту поднял глаза.
— Вы говорите по-староанглийски?
Райберт моргнул. Древнеанглийский был обязательным курсом в университете, главным образом потому, что большая часть истории последних тысячелетий была написана или зафиксирована в одной из его различных форм. Конечно, в этом языке отсутствовали нюансы его родного языка, но он мог говорить на нем.
Возможно. Прошло много времени.
— Да, думаю, должен быть в состоянии, я имею в виду... — Райберт сосредоточился и попытался вспомнить уроки, которые он давно забыл. К счастью, расстояние между древним и современным английским было не слишком велико. Он просто заменил правильные слова, вставил обратно несколько артиклей, обрезал все тональные сдвиги и...
— Да, я могу говорить на древнеанглийском.
— Наконец-то! — провозгласил Шигеки и хлопнул в ладоши. — Кажется, мы добиваемся прогресса.
Райберт вздохнул с облегчением. Может быть, в конце концов, все будет не так уж плохо.
— А теперь, — начал Шигеки и переплел пальцы, — не могли бы вы объяснить, что вы здесь делаете?
Райберт просиял от этой просьбы. В конце концов, это был вопрос, на который он пришел сюда ответить.
— Что ж, я был бы более чем счастлив, сэр. Видите ли, все началось, когда я возвращался после одиннадцатимесячной службы у Юлия Цезаря.
— Сюда, профессор. Сюда.
Шигеки жестом пригласил Райберта войти в хорошо освещенный круглый конференц-зал с круглым столом, окруженным дюжиной стульев, большинство из которых пустовали. Он вошел и приподнял шляпу перед тремя уже сидевшими людьми, Шигеки и его синтоидный телохранитель последовали за ним, и податливая дверь захлопнулась.
