Ключ для хранителя (общий файл)

— А сейчас вернемся к нашему насущному...

Ну, не давала мне покоя та сальная лысина, едва "блеснувшая" внизу. И именно поэтому, наплевав на заветы тетушки Гильды, я сидела сейчас на коленях у лестничного витого пролета второго этажа, внимательно всматриваясь в массовое гулянье за накрытым столом:

— Ну, сволочь, выкрутился все-таки, — прошипела, как только "сальная лысина", наконец, повернулась ко мне боком.

Приятного, конечно, в том, что я теперь в любой момент могу нос к носу столкнуться с рассерженным Хлыстом было мало, но, за столом он находился не один. Были и еще интересные личности... Вообще, лучше всего мне было видно тех, кто сидел сейчас за "верхушкой буквы П", то есть самых дорогих здесь людей. К таковым, видимо и относился худощавый мужчина лет сорока пяти, развалившийся по левую руку от Борамира. Его желтушный цвет лица усугублялся черными волосами, отброшенными назад. Глаза же мужчины, с ироничным прищуром, смотрели по трезвому цепко и быстро реагировали на любой громкий голос за столом или размах молодецких рук. В общем, видно было, кто контролирует здесь ситуацию. Следовательно, предположила я, это и есть Конт — маг и друг графа.

По правую руку от Его сиятельства сидел, опершись локтями на стол, Ольт, глава его военного отряда. Мужчина откровенно нервничал, крутя вилку в руках. Что же касается остальных присутствующих, то ощущение эта компания у меня вызвала странное, даже само ее расположение за столами. Со стороны Конта сидели, откинувшись на стульях, пятеро незнакомых мне наемников. Они то и производили весь шум, развлекаясь по полной программе. Один лишь Хлыст нервно поглядывал в противоположную от себя сторону, туда, где сейчас буквально застыли четверо в "форменной" темно коричневой одежде — подопечные Ольта. Лиц их я не видела, но позы были очень красноречивы.

В следующее же мгновение, взгляды всех присутствующих устремились в недоступное моему обзору пространство. Я смогла лишь предположить, что в зал, через центральный вход, вошло новое действующее лицо. При этом наемники встретили его одобрительными смешками, а Ольт лишь еще сильнее нахмурился. Через несколько секунд любопытство мое было вознаграждено: к Борамиру, обойдя Конта со спины, все также плавно, приблизилась Лулияна. Она склонилась к его лицу и, по-моему, поцеловала. Шикарные каштановые волосы девушки рассыпались веером, накрывая торс мужчины целиком. Затем чаровница слегка отстранилась, нежно провела своими пальцами по его губам и взяла за руку, как бы приглашая следовать за собой. И только теперь я впервые взглянула на графа... Это был другой человек. Если его вообще можно было назвать человеком: совершенно стеклянный блуждающий взгляд и рассеянная улыбка полного идиота на лице... С этой же улыбкой, он покорно встал и обнял Лулияну за ее ювелирную талию. Девушка трепетно к нему прижалась, что-то говоря Конту. Маг же только кивнул в ответ и, по-отечески, им обоим улыбнулся. "Благословляет он их, что ли?", — мелькнуло у меня в голове... — "А я-то что здесь тогда торчу, дура безнадежная?" — спохватилась и подорвалась с места вверх по лестнице.

Уже на финише, сбросив на пол книги, и освободившись от туфель, я нырнула под одеяло и в позе безмятежно спящей девы, стала ожидать появления "счастливых влюбленных". И они вскоре появились. Сначала Лулияна, затем, ведомый ею, все так же за руку, граф. Девушка лишь мельком кинула на меня взгляд и, развернувшись, перехватила его ладонь. Борамир же, напротив, задержался, пристально всматриваясь в мою сторону. Я затаила дыхание, из-под ресниц бдя за происходящим. В сгущающейся темноте лицо его казалось маской с мертвыми провалами глаз. Захотелось, вдруг, уменьшиться до размеров мыши и забиться в самую дальнюю щель. Только бы не смотрели на меня эти страшные черные провалы. Но, тут в действо вмешалась Лулияна. Она возникла между нами и ласково "запела" мужчине:

— Пойдем же, любовь моя. У нас впереди прекрасная ночь. Ну что же ты?

Борамир неуклюже мотнул головой и подчинился, наконец, "зову страсти". И, только когда дверь за ними закрылась, я вновь посмела спокойно задышать...

Но, спокойствие это длилось недолго, и было грубо нарушено характерными для "прекрасной ночи" звуками. Я насчитала, как минимум, три "взлета" и "падения" в исполнении девушки. Сердечно пожелала в сторону двери "дальнейших успехов" и, прихватив подушку с одеялом, спустилась обратно на второй этаж. Он мне, за сегодняшний день стал почти родным. И, даже портрет почившей Мокеи под таинственной вуалью, казалось, встретил меня приветливо. Вот только диван, стоящий под окном, был деревянным и скрипучим. Поэтому я долго не могла заснуть, боясь лишний раз пошевелиться и, со все настойчивее звучащей в голове мыслью: "Пора валить из этого странного места", под утро, наконец, провалилась в сон...

— Вета... Вета... Вета!

— А-а-а! — испуганно завопила я, подскочила на диване и приложилась локтем к деревянной спинке. — О-о-о...

Диван мстительно заскрипел. "Человеческий" Борамир отшатнулся:

— Ты испугалась?.. Меня? — спросил с искренним удивлением.

— Немножко, — дипломатично выдавила я, растирая локоть.

— Ну, прости тогда... А почему ты сегодня спала здесь?

Я внимательно посмотрела на мужчину, прикидывая: правду ему сказать или сделать вид, что заблудилась, и решилась на первое:

— Просто, вчерашняя эта ваша "ночь любви" меня совсем доконала. Вот я сюда и сбежала.

Борамир, вдруг, побледнел, потом залился густой краской и, как подкошенный, осел на диван. Я едва успела выдернуть из-под него свои ноги:

— Да не краснейте вы так. Я же... у вас в гостях. Живу, практически на вашем пороге, мимо не пройдешь. Так что, с моей девичьей скромностью можно не церемониться.

— Как это вчера произошло? — глухо спросил мужчина.

— Вам что, в звуках все описать?

— Скажи мне: я... взял тебя силой?

— Что?! — ошарашено подпрыгнула я с места. — Да причем здесь я?

— Ты сама только что сказала, что я вчера тебя... Вета, я никогда не насиловал женщин. Тем более...

— ... неизвестно, откуда свалившихся вам на голову?

— Я совсем не это имел в виду. А, хотя, какая уж теперь разница, после того, что я с тобой сделал?..

И тут я вспомнила его вчерашние затуманенные глаза, движения, улыбку. Конечно, у меня возникло огромное искушение подыграть ему, закрепить и без того явное чувство вины и, воспользовавшись этим, махнуть, куда глаза глядят. Но, как мне самой потом с этим жить?..

— Вы вообще что-нибудь помните из прошедшего вечера? — поинтересовалась осторожно.

Мужчина задумался, нахмурив лоб, а потом признался:

— Очень смутно... Я помню, как мы сидели за столом с Контом, пили, ели, разговаривали... о чем-то. А потом... я проснулся утром.

— А что пили? Что ели? О чем говорили? С кем целовались, помните?

— Вета! — обхватил он руками голову. — Это ничего не меняет. Я тебя... оскорбил.

— Ну, знаете ли! — начала я с закипающей злостью. — Да, как же не меняет? Ведь вся причина вашего теперешнего состояния как раз в том и есть, что вы вчера были по какой-то причине невменяемы. Но, раз уж вам так приспичило считать меня зверски изнасилованной, то здесь, я должна вас разочаровать: у нас с вами ничего не было, ни по-плохому, ни по-хорошему.

— Ты говоришь правду? — с недоверием поднял он на меня глаза.

— Торжественно клянусь.

— Но, тогда, какую ночь любви ты имела в виду?

— С нежной и трепетной девушкой по имени Лулияна.

— Лулияна?! Это ведь дальняя родственница Конта... Очень милая девушка, но не более того. Я и Лулияна? Ночь любви?..

— Вы что, мне не верите? — теперь уже всерьез оскорбилась я. — А, хотя, как мне можно верить, ведь я неизвестно откуда сюда свалилась?

— Прекрати. Не в этом дело.

— Ах, не в этом? Ну, хорошо, будут вам доказательства... ночи любви с милой девушкой Лулияной, — пригрозила я графу, влезла в туфли и, прихватив свою походную постель, направилась наверх...

— Вета, что ты делаешь на моей кровати? — в который раз вопрошал меня граф, отдернув балдахин.

— Я же сказала: ищу доказательства вчерашнего присутствия здесь женщины.

— А как же ты определишь, что это была именно Лулияна? — резонно заметил мужчина.

— Я вас умоляю, Ваше сиятельство. Вчера при мне Тук менял вашу постель.

— Вета, ты ведешь себя... неприлично, — использовал он последний аргумент.

— И это говорит мне мужчина, только что признавшийся в изнасиловании.

В конце концов, Борамир страдальчески вздохнул и ретировался, но, еще через некоторое время мне самой пришлось признать свое полное поражение — я не нашла ничего...

— Странно, — размышляла я вслух, сидя на краю графской кровати и нервно болтая ногами. — Обычно, после женщин в мужской постели остаются какие-нибудь украшения, белье, хотя бы волосы на подушке. А здесь совсем пусто. Ну, не приснилась же она мне с ее... шаловливыми пальчиками. Ваше сиятельство! — решительно поскакала я по ступенькам в сторону графа. — Можно попросить вас об одной очень важной для меня вещи?

Борамир, совершавший в это время свой утренний моцион, опасливо на меня оглянулся:

— Чего ты хочешь?

— Вы не могли бы показать мне вашу спину. Ну, пожалуйста.

— Если это тебя... успокоит, — с сомнением согласился он, расстегнул пуговицы и приспустил со спины рубашку...

— Какая же милая девушка, эта Лулияна. И какие острые у нее коготки, — торжествующе пропела я, с нажимом ведя своими пальцами по трем параллельным полосам, идущим наискосок рельефной спины графа.

— Доброго дня, Ваше сиятельство, госпожа гостья. Ваш завтрак, — смущенно объявил, застывший на пороге Тук. — Мне накрыть и выйти?

Озадаченный не на шутку Борамир, лишь качнул ему головой и натянул рубашку на плечи...

За столом "туманная" утренняя тема больше не всплывала, да и сама трапеза, мягко говоря, не заладилась с самого начала:

— Сегодня тебе не следует выходить во двор, — с места в карьер взял граф, едва усевшись на стул.

— Вы меня что, ущемляете в свободе?

— Что я тебе прищемил? — не хорошо сузил он глаза. — Ты старайся, хоть иногда, выражаться понятными мне словами.

— Хорошо. Я выражусь иначе, — с расстановкой проговорила я, озадаченная таким тоном. — Вы не хотите, чтобы я выходила во двор, потому что Хлыст уже на свободе?

— Да. Именно по этой причине.

— Но, позвольте вас спросить: если вы выпустили Хлыста, значит, посчитали его невиновным?

— Вета, я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях. Просто сделай то, что я велел.

— Ваше сиятельство, я не зверушка, а человек. И у меня есть свои планы на свое будущее. И вы... или сажайте тогда меня вместо Хлыста, или отпускайте за ворота, — уже стоя над столом, закончила я, а потом уточнила. — Второе, конечно, предпочтительнее.

— Знаешь, что, — "ответной любезностью" навис надо мной граф. — "человек Вета", или как там тебя на самом деле зовут. Ты уйдешь за мои ворота только тогда, когда я сам перед тобой их открою. Тебе понятно?!

— Значит, вот так?

— И никак по-другому! — хлопнула дверь.

— Это мы еще посмотрим! — запальчиво пригрозила я ей...

В жизни моей бывали такие моменты, когда меня начинало бесповоротно "нести". После таких случаев Юлька обычно оправдывалась: "Да тебя бы тогда и залп в упор из пушки не остановил". Формулировка очень точная, признаюсь честно. Однажды я, в таком вот состоянии провела целую ночь на одном из тюменских кладбищ. А все только потому, что Андрей наотрез отказался взять меня на раскопки "военных" археологов. Правда, я потом туда все равно не попала, потому что, прикорнув, на чьей-то гостеприимной примогильной скамейке, получила простудный герпес на пол носа. Но, сути это не меняет. Вот и сейчас, получив очередной вызов судьбы, в виде запертых ворот, в голове у меня привычно "перемкнуло" и все мысли повернули на осуществление только одной цели:

— Валить отсюда надо, валить. Вета, или, как там тебя...

Вариант, пока вырисовывался только один — Абрамка. Мальчишки во всех мирах и странах всегда одинаково вездесущи. Они прекрасно знают и пользуются всеми тайными лазейками и тропками. Но, "подставлять" Абрамку я не хотела. Поэтому придумала вот что: уходить надо вместе, причем до Либяны, или Либряны, не помню... А дальше каждый пойдет своей дорогой. Точнее, Абрамка останется учиться в своей вожделенной мастерской, а я направлюсь в местную столицу. Замечтавшись, я даже представила себе, как, через несколько лет, на одном из столичных рынков, увижу хорошо одетого лохматого парня с чудесными шахматными фигурками, которые стоить будут очень дорого и раскупаться быстро... Кстати, о стоимости... Вытащив из-за кровати сумку, я быстро прощупала ее дно: "На месте. Не скажу, что много, но, надеюсь, на учебу ему хватит". В увесистом бархатном мешочке, спрятанном под подкладку, было все наше с бабушкой "золото" и "серебро". Саму сумку решила пока не брать, во избежание ненужных выводов Его сиятельства... "Борамир". Это имя, произнесенное бессознательно, как будто шепотом в душу, заставило меня растерянно присесть на кровать... Что же теперь поделать? Чем я могу ему помочь? Да и нужна ли ему моя помощь? Он — большой и сильный, правда, загнал себя в какую-то непонятную для моего нездешнего мозга ловушку...

— Соберись, дура ты безнадежная. У тебя своих проблем выше этой башни. Валить надо отсюда, валить, — повторила я себе, уже спускаясь по лестнице...

На кухне у плиты привычно суетились смешливые сестрицы, жаря на огромной сковороде таких же размеров рыбу, но Гильды здесь не было.

— Доброе утро, Тук! — расплылась я в улыбке слуге, сидящему на низкой скамеечке у кухонного очага. — Что это вы здесь делаете?

— Еще раз, и вам, госпожа Вета. Чищу сапоги Его сиятельства. Это моя почетная обязанность, — ответил тот без тени иронии. — Сейчас закончу и поднимусь к вам наверх.

— А вы не знаете, где сам граф?

— Как же. Они с господином Контом отправились с проверкой к пограничному дозору.

— А где Гильда? — продолжила я допрос, не зная, как перейти к интересующей меня теме.

— Гильда с Абрамом отбыли в деревню. Она — за овощами и картошкой, а он, видимо за компанию.

— Ага... А, скажите, Тук, — наконец, решилась я. — Вам насчет моей скромной персоны граф сегодня утром никаких распоряжений не давал?

— Не-ет, — недоуменно протянул старик. — Распоряжения, касаемые вашей... скромной персоны остались прежними: в пределах замка вы свободны, а вот за его стены, к сожалению, вам пока нельзя.

— Понятно, — враз повеселела я. — Наверное, мой портрет у каждого вашего стражника имеется, с пометкой "Не подпускать близко, а то задолбит палкой".

— Портреты живописцы рисуют. А для данных целей есть подробные описания внешности.

— Представляю, как меня в нем описали: грязная, с синяками, ссадинами и соломой в волосах. Такую действительно нельзя выпускать за пределы замка, чтобы селян не провоцировать.

— Что вы! — воскликнул старик. — Я даже могу вам его повторить. При мне зачитывали, — и, увидев мою крайнюю заинтересованность, тут же продекламировал. — Высокая, красивая девушка с большими синими глазами и золотистыми волосами до плеч.