Так вот о прокорме этого проглота. Через неделю после посещения председателем и Марией их дома, к ним подъехала грузовая машина. Подъехала уже в темноте, поздним вечером. Тимофеевна открыла дверь на настойчивый стук: перед ней стояли два молодых мужика, которые сказали, что они от председателя. Мужики спросили куда сгружать. Что, куда сгружать? — не поняла Тимофеевна. Гостинцы — ответили мужики. И начали носить из машины тяжёлые мешки. Оказывается, председатель направил этих деловитых мужиков к ней с кучей провизии. Мужики принесли мешок сахара, мешок гречневой крупы, мешок пшеничной крупы. А потом Тимофеевна сбилась со счёта, так всего появилось в доме много, причём целыми мешками. Принесли и не только мешки, а ящики. Председатель расщедрился на канистры с подсолнечным маслом, коробки с маргарином и смальцем, коробки с консервами. Теперь полкомнаты, где обитал Василёк, заставлено мешками и коробками. Мужики, перетаскав всё это добро в дом, сказали Тимофеевне, чтобы она никому не говорила, от кого такие богатые подарки. Ага, это в деревне-то. Они думали, что если ночь, то всё шито-крыто. Да уже вся деревня полчаса обсуждает это событие в деталях. Мужики также сказали, что скоро Сам приедет проведать Тимофеевну вместе с кое-кем. Так что скоро встречайте. Ой, да у нас же и встретить толком никого нельзя, ничего особо и нет! Ой, что это я, дура старая говорю....Теперь-то всё есть. Совсем у Тимофеевны от этих мешков и коробок закружилась голова.

Мужики, вежливо попрощались и уехали восвояси, а Тимофеевна осталась с закружившейся головой и кучей мешков. Васильку пришлось потратить на кормилицу целых 10 единиц силы, чтобы купировать намечающийся криз. Это всё на почве волнения. Точно говорят, что все болезни от нервов, только ....кхм...гонорея от удовольствия. Вот вспоминаю один случай...

В эту ночь вся деревня долго не могла уснуть. Народ тихо охреневал, а когда гости Тимофеевны отбыли, стал охреневать громко. Народ обсуждал событие. В целом общественное мнение оказалось на стороне Тимофеевны: она, считай, выиграла сто рублей по автобусному билету. Учитывая такие обстоятельства, народ стал усиленно наматывать на ус. Это что получается? Наша Анна Тимофеевна, оказывается, получила уже чуть ли не областную славу. Мы тут живём рядом с великим человеком и не телимся. А кое-кто, не надо показывать пальцем, даже называл её ведьмой, а сам не просыхает. Это великого-то знахаря, целителя и благодетеля!!!

Председатель Фадеев не просто так прислал много гостинцев бедной женщине, а лично убедившись в эффективности её методов "лечения". Пусть она говорит, что Он лечит, а не она, эффект есть, причём потрясающий. Вывод. А вывод такой, что надо резко молчать в тряпочку. Это не тот случай, когда надо докладывать по начальству, наоборот надо как можно сильнее преуменьшать значение Тимофеевны. А то уведут начальники такого уникума из-под носа, и спасибо не скажут. Нет, решил мудрейший человек, такая корова нам самим нужна. Убедился он в положительном воздействии манипуляций знахарки после поездки в Воронеж. Дочку Марию опять осматривали врачи, в том числе светила местной медицины, делали ей УЗИ сердца, брали кровь на анализы. Вот после УЗИ и случилась первая непонятка. Лечащий врач начал что-то мямлить, что у Марии с клапанами сердца...всё в порядке, как новые. Проблема с этим органом...рассосалась. С сердцем теперь проблем нет, хотя об остальном такого не скажешь, но почему вдруг произошло резкое улучшение работы организма, он ничего толком сказать не мог. От лекарств это практически не зависело. Врач, по мнению Фадеева, сильно удивился. Да что там удивлён. Он конкретно ох

* * *

л, то есть пребывал в непонятках, которые не мог скрыть от Фадеева. Не считать же за версию, что произошло чудо. Хотя в медицине такое случается. Но...но не в этом случае.

Через день Фадеев съездил за результатами анализа крови. Здесь всё обстояло хуже, но тоже непонятно. Врачи мялись, говорили неуверенно. Потом они решили, что следует провести дополнительное обследование. Фадеев раздал врачам деревенские гостинцы и сказал, угу. Обследование, так обследование. Но перед обследованием, он обязательно заявится к Тимофеевне в гости, просто так, на чай, естественно, и Марию возьмёт с собой. Вспомнив, какая у Тимофеевны убогость, Фадеев нахмурился. Нет, не сказать что в доме как в бомжатнике, совсем нет. Тимофеевна с внуком, как свиньи в берлоге, не жили. В главной комнате, где русская печь очень чисто, приятно пахнет. Есть ещё две комнатушки: в одной обитает ущербный пацан, в другой только и поместилась кровать хозяйки. Есть в доме ещё небольшая холодная веранда. Из хозяйственных построек только очень маленький убогий курятник, колодец, да развалины бани. Есть ещё старый погреб и сортир, требующий замены. Вот вишнёвый сад у Тимофеевны знатный, это да. Фадеев уже прикидывал, чем может негласно помочь знахарке. Всё делать надо максимально негласно. Да, ещё надо её дебильному внуку хоть обувь и одежду добыть, хоть самую простую. А то жутко на него смотреть. Всё это решаемо, кивнул головой Фадеев. Для него решаемо. Фигня это всё — если проблему можно решить за деньги, то это вовсе и не проблема, а так — всего лишь расходы. А если вдруг и с дочкой что сладится, тогда он за Тимофеевну всем горло перегрызёт. Я сказал.

Врачи, к которым приезжал Фадеев в Воронеж, действительно пребывали в недоумении. Мария Фадеева числилась за доктором Нахимовым Андреем Юрьевичем. Сам доктор, как специалист считался очень даже опытным товарищем: целый кандидат наук, относительно молод, 37 лет от роду. Рода он был самого, что ни на есть деревенского, происходил из глухой Воронежской деревни, поэтому с Фадеевым он быстро нашёл общий язык, или Фадеев с ним. Как посмотреть. Земляки, так сказать. Земляк земляку всегда поможет. Вот только помочь Марии весьма затруднительно, хоть уделайся от натуги. Нахимов только и мог, что обречённо наблюдать, как угасает её организм. Конечно, кое-что Нахимов делал и сам, и советовался по данному тяжёлому случаю с коллегами. Например, он советовался со своим лучшим другом, с которым вместе уже много лет они работают в медицине и науке, с Пахомовым Юрием Андреевичем, таким же кандидатом наук, но Пахомов попал в Воронеж из Москвы. Коренной москвич. Однако, Пахомов не жалел, что попал после института в этот славный город: в коллектив он вписался, даже влился, в этом городе женился и осел крепко. Хорошо сдружился с Нахимовым. Они даже были чем-то внешне похожи, так что их даже путали коллеги и больные. Вместе они работали, вместе отдыхали со своими семьями, вместе куролесили, вместе попадали в дурацкие истории. Хоть этим докторам и стукнуло по 37 лет, но больших раздолбаев надо ещё поискать. Из-за таких раздолбаев и ходят в народе анекдоты про врачей. Под стать им был и их шеф, заведующий отделением, заодно целый профессор Шингар Яков Андреевич. Этому доктору уже 60 лет, но выглядел он гораздо старше, ибо много пережил за свою жизнь. Любимое занятие Шингара на планёрках — чморить своих нерадивых сотрудников, а "радивых" просто гнобить и всячески шпытять, ибо характер имел профессор препротивный:

— Отсутствие замечаний, вот ваша главная похвала от меня, — подняв палец вверх, заявлял профессор своим коллегам, хотя сам тот ещё раздолбай. Он даже умудрился несколько лет провести по тюрьмам и лагерям. Теперь, граждане, кто зону не топтал, были для него второго сорта. Или третьего.

Шингар сам родился в Воронеже. Появился на свет в 1910 году, выучился на врача в 1933 году, много работал, получил первую учёную степень. Потом война: всё время по госпиталям. Опыт получил колоссальный. Даже получил пару медалей. Впрочем, одну медаль ему лично вручал генерал Ватутин, впечатлённый действиями доктора. Тогда получил он медаль "За храбрость" из-за курьёзно-трагического случая на фронте. Шингар в то время увлечённо резал бойцов в полевом госпитале, часто под обстрелами и бомбёжками. В один "прекрасный" момент, работая над раненным бойцом, он услышал вопль: "Танки! Чёрту душу! Япону мать перемать!". Вместе с пятью бойцами он бросился отражать атаку. Из оружия у него имелся только скальпель. Танками оказалась вшивая немецкая танкетка с экипажем из двух фрицев. Бойцы закидали эту жестянку гранатами, а доктор своим скальпелем умело зарезал ошалевшего командира танкетки, который пытался вылезти из машины. Другого фашиста бойцы взяли в плен, не дав свирепому доктору зарезать и того. В 1950 году Шингар стал доктором наук и профессором. А в январе 1953 года его повязали сотрудники МГБ в Москве, когда он туда прибыл в командировку. Замели его по "делу врачей", хоть сам Шингар в этой теме ни ухом ни рылом. Ох, и намучались с ним следователи. Этот докторишка совсем не хотел понимать, что от него хочет следствие. Ему слово, а он в ответ два слова, и всё не по теме. Пришлось следователям тумаками подсказывать подследственному, в каком разрезе он должен давать признательные показания. Например, признаться, что хотел залечить маршала Конева. Как это ни разу его не видел? А кого видел? Всё время работал в обычных госпиталях, а там маршалов как-то не наблюдалось. Только изредка генералы попадались. Вооот, удовлетворённо говорили следователи, давно бы так. Раскололся, голубчик, а то запирался зачем-то. Вот и расскажите о вашей вредительской деятельности по отношению к боевым генералам. Это можно. И Шингар подробно рассказывал, в деталях описывая, как резал генералов, полковников, всяких майоров, а лейтенантов, то тех через него прошло, как собак нерезаных. Про рядовых и сержантов говорить? Шингар признался, что имеет практику на половину кладбища, потом подумал и сказал, нет на целое кладбище. Тридцать процентов его пациентов умирало. В основном плохо умирали, в дерме и гное. Да и раны у многих были такие, что до сих пор снятся. Вот, например, случай с одним полковником... И Шингар, обладавший феноменальной памятью, в подробностях рассказывал следователю, который на фронте никогда не был, о ранах полученных воинами на фронте, о запахе крови и гноя, смешанного с дерьмом. Мастерски описывал раны и свои "вредительские" действия. Следователи зеленели и даже рыгали. Впечатлительные товарищи попались. Однако дело своё знали, и не оставляли попыток уличить докторишку во вредительстве. Или в шпионаже в пользу Турции или Греции. На выбор. Шингар выбрал вредительство, ибо был полностью согласен, что во многих случаях он только и делал, что наблюдал, как человек умирает. И таких случаев несчётное количество. Уже он отдельных лиц покойников не помнит, и имён не помнит, но периодически просыпается в ужасе. Снится война, грязь, кровь, дерьмо, страшные раны, которые пытаешься вычистить и зашить, зачастую без наркоза. На этом следователи успокоились, припомнив только Шингару то, что он сократил когда-то свою фамилию. А что делать, пришлось, ибо его предок, как враг народа убит в Петропавловской крепости матросами-анархистами. Потом состоялся скорый, но справедливый суд и приговор: 15 лет подальше от честных людей. На зоне Шингар чалился "лепилой", ну, это естественно. В 1956 году Шингара отправили на пинках на волю, таким образом, он не досидел 13 лет. Вышел, так сказать, с чистой совестью, но с гнусным характером. В Воронеже его восстановили на работе: работай вражина недорезанная. Но больших должностей не предложили, ибо, бес его знает, может этот недобиток всё-таки туркам поддувает, вон у него и фамилия какая-то подозрительная. Так и работал профессор в больнице, ничего для него не изменилось. Всегда резал людей и теперь режет; всех подряд, и коммунистов, и беспартийных. И ни у кого не видел, чтобы кровь была другого цвета: у всех она красная. Кстати о крови. Интересно девки пляшут у этого Нахимова. Что-то он совсем нюх потерял. Взбодрить бы надо доктора. Да и кореш его, этот Пахомов, тоже фраер мутный. Надо их на планёрке как следует нахлобучить, потом вдумчиво отшатать, можно с извращениями, ага.

На планёрке Шингар, нарочно нудным голосом, уже 20 минут воспитывал коллектив, который сидел весь зашуганный и обтекал. Сегодня досталось всем, ибо на всех коллег накопилось куча компромата, как блох на Тузике. Потом он перешёл к персоналиям. Особо остановился на грешниках и залётчиках Нахимове и Пахомове.

— И как это понять, — самым гнусным голосом начал чморить коллег профессор. — Гражданин Пахомов и гражданин Нахимов? Вы зачем у больного Яндайкина отняли фрукт под названием банан, который потом разделили и употребили в обе свои хари? Поделитесь с коллегами, что вас на это подвигло?

— Так, это, Яков Андреевич, — начал отбрёхиваться Пахомов. — Этот банан привезли из Африки. А там его негры собирали. А у негров, у всех, триппер нелеченный, поголовно. Вот зачем нам такое счастье, этого Яндайкина ещё и от триппера лечить?

— Так вы же этот банан сами и сожрали, — припечатал непутёвых коллег Шингар.

— Не, мы его сначала спиртом протёрли, мы же с понятием. Как можно просто так...

— То есть скрысятничали, значит, лошары педальные. На зоне вас бы за это под шконку загнали...Теперь объясните следующее...

Профессор нацепил очки и прочитал выдержку из истории болезни.

— Тааак... Больная Татьяна Ипатьева, тридцати трёх лет, образование 7 классов, находится под наблюдением психиатров. Вы зачем, лишенцы, девушку к проктолагам отправили. Она их там чуть не покусала. Скандал вышел. Что же вы молчите за такую новость?

— Так, что же делать-то, Яков Андреевич, — это уже Нахимов стал отбиваться от заведующего. — Строго на основании её жалоб. Она сама при опросе заявила, что у неё внизу две дырки, причём задняя болит... Вот мы её и отправили. Кто мог знать, что она имела ввиду выпавшие пломбы из нижних зубов...К тому же больная заявила, что сама медик со стажем и требовала анатомический атлас с голыми мужиками.

Коллеги начали издавать смешки, несмотря на грозный вид шефа. Но это оказались не все прегрешения Нахимова и Пахомова.

— Угу...угу...лишенцы...вот не пойму, почему только с вами происходят всякие премудрые вещи, — задал вопрос Шингар, и сам же на него ответил. — Это потому, что вы зону не топтали, баланду не хлебали, лес не пилили пилой дружба. Но, я вот думаю, что у вас ещё всё впереди, подельнички. Как сказал небезызвестный Лаврентий Палыч нашему воронежцу Железному Шурику: "Пилите, Шура, пилите".

Пора вам уже начинать изучать тюремный репертуар и зоновские законы...думаю, вам скоро это дело пригодится.

— Тюрьма не спиииит, тюрьма ужееее проснулась, — гнусным голосом пропел Шингар.

— А признайтесь коллегам, подельнички, зачем вы сына председателя райисполкома пристегнули ремнями к каталке и возили его в морг? Вы каким местом думали, кого можно пристёгивать, а кого нет? А я знаю, каким местом вы думали, предполагаю своим самым элегантным местом, жопой, кто не понял. Вот что вы скажете в своё оправдание? Думайте, только что говорите, может, народный суд и учтёт смягчающие обстоятельства. А мы с коллегами ещё подумаем: брать ли вас на поруки или нет.

— Тут, это, такое дело, — опять взял на себя ответственность Пахомов. — Этого девятнадцатилетнего сыночка почему-то привезли к нам, а не в психушку. Видите ли, немного он вены себе повредил от неразделённой любви, там хватило и перевязки. А вот успокаиваться он не хотел. Упёрся рогом. Говорит, что теперь жить не хочет, и всё такое. Начал сдирать повязки, биться головой о стенку, ударил медсестру, кусаться норовил. Буйный товарищ попался, хоть и сын председателя райисполкома. Вот и пришлось пристегнуть его ремнями к каталке. Что ж делать?