"Эрик не лгал нам".
"Ты можешь определить, когда кто-то лжёт?"
"В большинстве случаев".
"О'кей, Шерлок. Моё второе имя Левит. Правда или ложь?"
Я поворачиваюсь лицом к нему. Я исследую степень расширения зрачков и бледности кожи, сравнивая их с известными константами. Я должна оценить также степень расширения анального отверстия, поскольку даже терминаторы не могут видеть сквозь материал штанов, но вряд ли Даниил захочет раздеться. Прозвучавшая фраза проигрывается заново и анализируется с помощью специальной подпрограммы, прежде чем я объявляю свой вердикт.
"Правда".
"Ага. Только никому об этом не говори, о'кей? Это не то, что мне хотелось бы афишировать. Конечно, это могло быть просто удачной догадкой, с таким же успехом".
"Это не было удачной догадкой".
"Я тебе верю. Эй — Я уже чувствую себя намного лучше".
Мы снова вернулись каждый к своему режиму по умолчанию. Спокойствие и безмятежность — мой. Беспокойство и ёрзанье — его. Человек и машина занимаются своими делами. Или правильнее сказать — своими штуками? Позже я прогуглю это. (предполагается путаница Кэмерон из-за слов thing и thang, — прим. перев.)
"Интересно, чем сейчас занимается эта горячая парочка?" — размышляет вслух Даниил.
"Горячая парочка?"
"Хорошо одетый парень и блондинка, у которых мы украли Мустанг. Наверное, лежат на пляже на Гавайях, ни о чём в мире не заботясь".
"Маловероятно. На Гавайях сейчас ночь".
"О'кей, может, они наслаждаются романтическим ужином на двоих. Парень говорит: "Крошка, надеюсь, там, в Лос-Анджелесе, с моим тангом всё о'кей.(Мус-танг— прим.перев.) Блондинка отвечает: "Милый, сегодня ночью я твой "танг". Даниил подмигивает мне. — "Улавливаешь?"
"Ловлю что?"
"Не важно", — вздыхает он.
Рация на приборной панели упорно молчит. "Ты не забыла зарядить её, я надеюсь?" — спрашивает Даниил.
"Конечно".
"Хорошая, ясная ночь". Даниил наклоняется вперёд и смотрит в ночное небо. — "Что это за яркая звезда там? Это Полярная звезда?"
Я вызываю на свой внутренний дисплей звёздную карту.
"Нет. Это Бетельгейзе. В созвездии Ориона. Находится в шестистах четырёх световых годах от Земли".
"Думаю, это произносится "Битлджус"".
"Бетельгейзе".
"Битлджус".
"Бетельгейзе".
"Хорошо. Пусть будет по-твоему".
"По-моему — правильно".
Молчание. Даниил снова ёрзает, а затем спрашивает: "Почему ты так спокойна?"
"Заложенная характеристика. Я спокойна, как огурец".
"Крутая, как огурец".
"О. Почему огурец считается крутым? Потому что может быть заморожен, чтобы препятствовать гниению?"
"Не знаю. Может, огурцы крутые потому, что носят кожаные куртки и гоняют на мотоциклах".
Я оцениваю эту новую информацию, затем отвергаю как абсурд. Огурцы не имеют конечностей, так как же они смогли бы управлять мощным мотоциклом? Последствия для безопасности дорожного движения были бы ужасающими.
Снова тишина. Снова ёрзанье. Мой тактический ход с болтовнёй очевидно провалился. Лучше бы я заперла его в багажнике.
"Разве они не должны уже вызвать нас? Мы здесь уже больше часа".
"Двадцать семь минут".
"А похоже, как-будто больше часа".
"Нет, похоже, как-будто двадцать семь минут".
"Должно быть, что-то пошло не так".
"Нет никаких оснований так полагать".
Даниил вздыхает. — "Том Петти* был прав. Ожидание — самая трудная часть".
(*Том Петти — американский рок-музыкант, эта фраза из его песни "The Waiting" — "Ожидание" — прим.перев.)
Снова тишина. Затем, робко: "Мне нужно в туалет".
"Это всё у тебя в голове".
"Скажи это моему мочевому пузырю".
Я наклоняюсь и говорю в сторону его нижней части живота: "Это всё у тебя в голове".
Даниил смеётся. — "Спасибо. Шутки помогают снять стресс".
"Какие шутки?"
Ещё больше смеха. Люди такие странные.
Внезапно радио, потрескивая, оживает. Голос Джона, низкий и быстрый:
"Синяя команда — Вперёд! Вперёд! Вперёд!"
Я включаю фары и давлю на газ.
Глава 94
Суббота, продолжение.
Мустанг плавно разгоняется с передачи, мощный движок V8 прочно вжимает нас с Даниилом в сиденья.
"Вау, мы просто мчимся", — замечает он. — "Держу пари, мы могли бы пройти Дугу Кесселя* менее чем в двенадцать парсеков".
"Маловероятно, учитывая, что парсек в действительности единица ..."
"Знаю, знаю. Расстояния, а не времени".
(*Дуга Кесселя — из вселенной "Звёздных войн", маршрут длиной 18 парсеков, которым пользовались контрабандисты. Хан Соло утверждал, что его "Сокол тысячелетия" "...прошел Дугу Кесселя менее чем в 12 парсеков". — прим. перев.)
Когда вредоносная программа Эрика заблокировала тюрьму, она также погасила фонари, примыкающие к дороге, что означало, что единственным источником света стали узкие конусы от фар Мустанга. Это только добавляет впечатления от скорости. На самом деле, конечно, я не нуждаюсь в фарах; мои зрительные датчики могут работать в инфракрасном диапазоне, что означает, что я могу прекрасно видеть в кромешной тьме. Даниилу не достаёт этой способности. Поэтому, так как путешествие с такой скоростью может дезориентировать, а также принимая во внимание нервное состояние его мочевого пузыря, я держу фары включёнными. В конце концов, эти сиденья из телячьей кожи...
Поверхность подъездной дороги к тюрьме гладко заасфальтирована, а встречный ветер практически отсутствует, поэтому ничего не препятствует ускорению. Мустанг делает сто семьдесят миль в час уже на первой миле. Больше ничего не остаётся, кроме как откинуться на спинку сиденья и наслаждаться поездкой.
Казалось бы.
Красные глаза. Невысоко от земли, выхвачены фарами. Мимолётный образ приземистого тела. Мех. Четыре ноги. Хвост. Мы движемся так быстро, что я не смогла бы избежать столкновения, даже если бы захотела.
"Господи!"
При столкновении существо подбрасывается вверх и назад, пролетает над капотом Мустанга и сильно ударяется в лобовое стекло, прежде чем быть отброшенным, к своей неизбежной гибели.
"Какого чёрта, что это было?"
Я воспроизвожу момент, замедляя его достаточно, чтобы сделать обоснованное предположение.
"Койот".
"Какого чёрта он делал посреди дороги?"
"Недостаточно данных".
"У нас что-нибудь повреждено?"
Я осматриваю циферблаты на приборной панели. — "Все показатели соответствуют номинальным".
"Мне не нравится вид лобового стекла".
И мне. Трещины в стекле простираются от верхней части прямиком к центру. Если стекло не выдержит, на такой скорости кабина автомобиля превратится в аэродинамическую трубу. Такое стремительное нагнетание воздуха добавит объёма моим волосам, сделая меня похожей на кого-то из 80-х годов. Я буду выглядеть как Синди Лаупер!
На отметке "четыре мили" дорога начинает резко изгибаться вправо. Вместо того, чтобы притормозить или убрать ногу с педали газа, я отправляю Мустанг в лихой вираж, мои превосходные машинные рефлексы препятствуют возникновению катастрофы и не дают автомобилю вылететь на обочину.
Действующие при ускорении силы отбрасывают Даниила от передней панели. "Holyshit holyshit holyshit!" — произносит он как мантру. "Holyshit"? Необыкновенный объект для поклонения.
Дорога выпрямляется, поднимается, затем идёт на спад. Мы ненадолго оказываемся в воздухе, пролетая десяток ярдов перед тем как приземлится. Жёстко. Подвеска принимает удар без жалоб. В отличие от Даниила, чьи зубы стукнулись друг об друга, и он бормочет проклятия через боль. Похоже, его Бог оказался невосприимчив к его молитвам.
"Я вижу тюрьму!"
Так и я тоже. Я жду до последнего момента, перед тем как надавить на тормоз. В кино это приводит к тому, что колёса блокируются, колёсные арки испускают сгусток белого дыма, а позади остаётся след в виде длинных полос жжёной резины.
В реальной жизни срабатывает антиблокировочная тормозная система, и Мустанг плавно скользит до остановки в нескольких ярдах от ворот, при этом абсолютно ничего из вышеперечисленного не происходит. В общем, думаю что я предпочитаю кино.
"Маскируемся".
Мы натягиваем серые лыжные маски, которые имеют вырезанные отверстия для глаз и рта. Мы смотрим друг на друга. Даниил подмигивает — "Тебе идёт".
Серьёзно? Ну, в ближайшее время я точно не стану делать это частью моего регулярного гардероба.
Мы выходим из Мустанга и обнаруживаем прямо перед собой опускаемый барьер, который сейчас зафиксирован в нижнем положении. С одной стороны находится помещение охраны, квадратное кирпичное здание с длинным окном, из-за которого на нас угрюмо глазеют двое охранников. Когда двери заблокировались, они оказались пойманными в ловушку, как в своей собственной мини-тюрьме внутри другой тюрьмы.
"А они не выглядят радостными зайчиками", — отмечает Даниил
Нет. В своей тёмной униформе они скорей как злобные пингвины, чем как радостные зайчики.
"Где красная команда? Я думал, по плану мы должны были здесь встретиться с ними".
Он прав, согласно плану Джон и Эрик должны были появиться здесь, в точке рандеву, после освобождения Волшебника из плена. Расчёт времени чрезвычайно важен. Что-то пошло наперекосяк?
Я включаю рацию и говорю: "Это синяя команда. Мы на позиции. Приём".
"Рад слышать вас, синяя команда. У нас тут некоторые проблемы", — голос Джона, уверенный, но с нотками напряжённости. — "Наш общий друг упал с лестницы. Возможно, перелом лодыжки. Плюс к тому один или два охранника на свободе. Вооружены и опасны. Вероятно, выходили наружу на перекур, когда всё заблокировалось. Найти и нейтрализовать. Приём".
"Вас понял. Найти и нейтрализовать".
Я наклоняюсь под барьер и продвигаюсь к воротам. Это массивная сетка поверх прочной металлической рамы, которая скользит назад и вперёд по команде охранника, чтобы предоставить доступ. При выключенном питании это внушительное неподвижное препятствие.
Неужели!
Я растягиваю сеть ограждения так, как если бы раздвигала портьеры. В самом деле, внушительное препятствие! Надо будет не забыть рассказать эту остроту второй Кэмерон.
Я поворачиваюсь и жестом направляю Даниила в проделанный мной зазор. В помещении охраны двое мужчин уставились на меня, их глаза расширены от шока. Один из них что-то говорит. Слишком далеко для слуха, но я могу довольно легко читать по губам.
"...holy shit на палочке!"
В самом деле? Теперь на палочке? Невероятно.
Даниил и я проходим дальше на территорию тюрьмы. При выключенных основных источниках света, всё место оказывается залитым красным сиянием аварийного освещения.
"Слушай, здесь жутковато" — говорит Даниил. — "Как будто всё залито кровью".
"Мне нравится".
"Ты в своём репертуаре".
Мы минуем обширную огороженную зону. Бетонная площадка с нарисованными линиями. Два обруча, подвешенных на металлических рамах. Силовая скамья, укомплектованная штангами. Прогулочный двор. Пустой в данное время, и не содержит мест для укрытия. Я бегло осматриваю его и двигаюсь дальше.
Завернув за угол, мы обнаруживаем ряд припаркованных транспортных средств. Они представляют собой смесь внедорожника и пикапа — довольно типично для штата вроде Невады, немалую площадь которого занимает пустыня. Нет ни одного Prius*. Наверное, здесь они запрещены законом.
(*Prius — видимо, имеется в виду Toyota Prius — прим.перев.)
"Я никого не вижу".
Я тоже. По крайней мере, в обычном зрительном диапазоне. В инфракрасном совсем другое дело. Это холодная ночь пустыни и тепло, излучаемое человеческим телом, будет отображаться в виде белого пятна. Такого же как то, что в настоящий момент присело позади самого большого из внедорожников.
"Ты, позади Escalade. Выходи с поднятыми руками, и тебе не будет причинён вред".
Пятно не двигается, полагая, очевидно, что это обман.
Я поднимаю свой пистолет и выпускаю всю обойму в Escalade. Стёкла в окнах разбиваются, маленькие осколки каскадом сыпятся на присевшее пятно.
"Последнее предупреждение".
"О'кей, о'кей! Не стреляйте!"
Охранник встаёт с поднятыми руками. На его талии пистолет в кобуре. "Опусти оружие на землю и пни его сюда", — инструктирую я.
"Спроси его, где другой охранник", — советует Даниил.
"Где твой коллега?" — спрашиваю я.
"Здесь больше никого нет. Только я. Я был снаружи, курил, когда свет погас, и я не смог попасть обратно внутрь".
Трудно определить, является ли это правдой или нет. В его голосе присутствует большое напряжение, хотя он, очевидно, изрядно взволнован ввиду своего затруднительного положения и того факта, что я направляю на него пистолет.
Я наклоняюсь и подбираю его оружие, вполне обычный короткоствольный револьвер. Я сжимаю его в своей руке так, что ствол искривляется и он становится бесполезным, затем отбрасываю его в сторону. Глаза охранника расширяются в шоке, но он ничего не говорит. Никакого "holy shit на палочке". Возможно, он атеист.
"Лечь на землю", — приказываю я. Я достаю из своего кармана два пластиковых манжета. — "Закрепи на его руках и ногах" — инструктирую я Даниила.
"Ты носишь их с собой повсюду?" — спрашивает Даниил, наклоняясь для выполнения своей задачи.
"Никогда не знаешь, когда понадобится связать кого-то".
"Звучит соблазнительно, по-моему".
Я заново сканирую другие транспортные средства. Больше никаких белых пятен. Двор оканчивается высокой стеной. Спрятаться негде. Возможно, Джон ошибся на счёт второго охранника. Для большей уверенности, я иду вдоль линии автомобилей, стреляя по шинам.
Даниил наблюдает, печально покачивая головой. — "Если нас когда-нибудь поймают, нам достанется по полной".
Серьёзно? Это наше наказание — нас забросают литературой? Пуля в голову — вот это наказание. Джоном Гришэмом в мягкой обложке в лицо — не так уж серьёзно.*
(*Имеется в виду буквальное понимание Кэмерон идиомы "throw the book at" — то есть "бросить книгой", вместо "наказание по всей строгости"; Джон Гришэм — американский писатель, известен как автор многих литературных бестселлеров, экранизированных в Голливуде — прим.перев.)
Позади, у входа, замаскированные Джон и Эрик осторожно размещают Волшебника в задней части Мустанга. Волшебника, Сэма Клеменса, трудно не заметить даже в темноте. Более шести футов высотой с длинными белыми волосами, совпадающими с густой бородой. Вместе с оранжевым комбинезоном, в который он одет, он выглядит почти светящимся.
"Что случилось?" — спрашивает Даниил.
"Упал с лестницы. Говорил "подождите", пока я не подошёл и поднял его", — ответил Джон сухо.
"Я мог спуститься по проклятой лестнице", — настаивал Волшебник, его голос был приглушён внутри транспортного средства.
"Не мог бы — значит не мог. Падение с двадцати футов. Тебе повезло, что не сломал себе шею." Джон выпрямляется и жестом показывает на повреждённое лобовое стекло. — "Что произошло?"
"Мы сбили койота".
"Будем надеяться, это счастливый знак".
"Не для койота, безусловно".
"Как у нас со временем?"
"Отстаём от графика на тринадцать минут", — отвечает Эрик, размещаясь в задней части Мустанга рядом с Сэмом Клеменсом.
