Старший говорил: "за черту не заходить", — но ему и не надо туда, вот он враг его, наконец-то, отвести душу за всё, за всех... Правильно, что Старший наручники с него не снял, заломал бы сейчас гада в момент, дал бы лёгкую смерть подонку.

Рядовой спецвойск Торр Ард стоял в строю, привычно держа уставную стойку и строгое невозмутимое выражение. Хотя больше всего ему хотелось вмешаться в эту свалку и перебить клеймёную мразь. Особенно этого чертова або. До чего эти... даже слова не подберёшь, противны, а тут ещё и голова от дикарских воплей разболелась. Никогда он этих дикарей не терпел. Если б мог, перебил бы их всех до единого, очистил землю.

...Серенгай? Кто-то ещё помнит об этом? Приятно. Но откуда этот або знает про Серенгай? А чисто было сделано — майор спецвойск Реганг любил вспоминать Серенгай. С той операции и началась его настоящая служба. И карьера. В последнее время, правда, замедлилась, но это коснулось всех. Говорят, из-за перестройки в верхах и переподчинения. Старые пердуны делят чины и кресла, а ты сиди и жди настоящего дела. Но приятные воспоминания не мешали ему следить за работой "прессов" и отмечать в путанице тел чёткую организованность. А неплохие кадры в Доме-на-Холме. Пожалуй, сотрудничество будет вполне перспективным. Так что на том пикнике очень удачно вышло. Теперь лишь бы увернуться от отправки на объект. Дела и деньги делаются в Аргате!

Рядовой спецвойск Ангур Тарр был уверен, что видел и испытал всё возможное, что ни удивить, ни испугать его невозможно, но это... Огонь Великий, сколько же им "зелёнки" влили, что так беснуются? На сухую так не получится. Приговорённого он не знал, ну, видел на построениях, но они в разных ротах, а даже разные взводы уже как две страны. Своё отделение, ну, взвод, и всё, дальше уже одни чужаки. И что натворил бедолага, он слышал довольно смутно и не вникал. Будешь расспрашивать, самого заподозрят. В чём-нибудь. Сказали: "Недостоин!". Ну, значит, так оно и есть. Лучше бы, конечно, пристрелили. Но начальству, сволочи звёздной, виднее. Мразь клеймёная, чего тянут, або, вонючку лохматую, опять оттаскивают. Никогда не думал, что можно и впрямь насмерть затрахать. Прописка свежачков — обычное дело, и все живы. Хотя, говорят, некоторые не выдерживают и даже сами себя кончают, но это шпаки, слабаки-штафирки.

Если бы не этот або с его дикарскими воплями, рядовому Даргу Кройгу даже бы понравилось. Шуму, правда, много, но, видно, так и задумывалось. А ведь смотрится. И растянуть можно, на сколько хочешь. Интересно. Лишь бы або заткнулся, сил уже нет, чёрт, ну зачем им велели сдать оружие при входе, сейчас бы пристрелил лохмача и досмотрел спокойно.

Кричать спецовик перестал быстро, а прорвавшись к нему в очередной раз, Гаор вдруг ощутил, что тот уже не дёргается. Тело, правда, ещё тёплое и мягкое, но... ошибиться он не мог, навидался, вернее, нащупался, вытаскивая из завалов и воронок.

— Готов, — прохрипел он.

И услышал спокойный шёпот Старшего.

— Пока не скомандовали отбой, работаем.

— Мёртвого не могу, — признался Гаор.

— Откатывайся и лежи, — разрешил Старший, выворачивая до хруста в позвонках голову парня, чтобы Шестой и Семнадцатый вошли оба сразу.

Лежи? А, чтоб под пулю не попасть — остатками сознания сообразил Гаор, выдираясь из сосредоточенно-весёлой толпы. И лучше к стене, а не им под сапоги, наступят на горло подковкой и конец. Скованные за спиной руки заставили его лечь на живот. Действие "пойла" уже заканчивалось, в холодной враждебной белизне гасли краски и звуки, всё стало далеким и безразличным. Слабо ломило тело, внутри было пусто и противно, но не так, как с той девчонкой. Сейчас он о сделанном не жалел. Может, этот парень и не виноват, и его просто подставили "в назидание" остальным — армейский опыт Гаора знал слишком много подобных случаев, но... не этот, так другой, все они... другого не заслуживают.

— Стоп! — крикнул кто-то далеко и тихо.

Толпа рабов отхлынула из центра зала к стене у двери. Младший и Новенький помогли Гаору встать. Он проморгался и, преодолевая всё сильнее окутывающее его безразличие, увидел лежавшее в центре на заляпанном красными и белёсыми пятнами полу изломанное и уже несомненно мёртвое тело. Негромкий приказ Старшего, и Десятый, Пятый, ещё кто-то вышли, сгребли разбросанную вокруг тела одежду и вернулись в строй. Одеваться не стали, побросали к стене.

Короткий приказ офицера, и строй спецовиков, чётко и согласно громыхнув каблуками, делает поворот и колонной по одному, описывая круг вокруг казнённого, покидает зал. И каждый, проходя мимо трупа, чётко, не халтуря и не притворяясь, плюёт на него.

Всё, казнь закончена.

Когда спецовики вышли, Старший стал снова распоряжаться.

— Дневальные, шмотки соберите и в коробки. Всё, пошли.

По дороге в камеру негромко, но оживлённо обсуждали происшедшее и предстоящее.

— Старший, а душ?

— Распорядок забыл? Завтра.

— А сегодня не дадут?

— Что дадут, то и возьмёшь.

— Хорошо сработали.

— И Лохмач удачно пришёлся.

— А болтали, спецовики упёртые, а этого смотри, дохлым дотрахивали.

— Слабак, быстро вырубился.

— Да нет, этот ещё держался, ты вспомни того, ну, помнишь... В момент же заломали.

— Дурак, тот сам со страху кончился.

— А как верещал, а? Ну, чисто поросёнок.

— Я ему рраз! Аж в горле у него хрустнуло!

— А Младший-то разошёлся как? И Лохмача бросил, сам полез.

— Все хороши, — подвёл итог Старший, когда они вошли в камеру. — Чисто сработали. Отдыхаем. Лохмач пусть полежит и в мягкую работу его.

— Да он спит уже, — засмеялся Новенький, укладывая Гаора на нары. — Руки перестегнуть или совсем снять?

— Перестегни, а то дёрнется со сна, — усмехнулся Старший. — И не буди, пусть спит.

— Фуу, отвели душу, — вздохнул кто-то, укладываясь рядом с Гаором и гладя его по спине. — Ничего, парень, кабы хоть раз в неделю такое, то совсем бы хорошо было.

Слова доходили до Гаора глухо, сил на понимание не было, полусон-полузабытье поглотило его белым колыхающимся туманом.

Очнулся он уже под вечер, опять, в который раз, лёжа ничком на нарах под чьим-то телом. Было больно и противно, горел после "пойла" рот, тошнило, но всё это было уже привычным и потому...

— Очнулся? — спросил Младший.

Он лежал рядом, подсунув руку ему под живот, гладя и лаская ему мошонку.

— Пятый, кончай, ему поесть надо.

— Можно, — согласился Пятый. — Ты подщекочи ему, чтоб прочувствовал. А так совсем хорошо лежит.

— И не дёргается? — подчёркнуто удивился Резаный. — А ну давай, проверю.

— Себе пососи, если свербит, — спокойно сказал Младший. — Велено мягко работать, так не лезь.

— А ты, я смотрю, осмелел, — угрожающе сказал Резаный. — Думаешь, одного задохлика заодно со всеми трахнул, так и "прессом" настоящим стал?

— Не задирайся, — продолжая ласкать Гаора, ответил Младший. — Я здесь побольше твоего, на моей памяти, знаешь сколько таких, как ты, в "печку" ушло? Так что отвали. Ну вот, Лохмач, не надувался, не держал в себе, и всё хорошо.

Гаор молчал, про себя проклиная собственное, в очередной раз предавшее его тело. Пятый оттолкнулся от его спины ладонями и встал, Младший убрал руку и тоже встал:

— Отдыхай, сейчас я тебе поесть принесу.

Пресс-камера жила обычной вечерней жизнью, отдыхая после удачной работы. Гаор лежал по-прежнему ничком и слушал разговоры про выданный в обед доппаёк за удачную работу, что завтра должен быть душ, что... "В душ-то хоть раскуют?"— подумал Гаор.

— Поешь, — тронул его за плечо Младший.

Гаор подтянул под грудь скованные руки, оттолкнулся ими от нар и встал на колени, повернулся и сел, преодолевая боль. Младший протянул ему кружку с хлебной кашей.

— Ешь, она ещё теплая.

Гаор кивнул. Кружилась голова, тошнило, во рту мерзкий вкус "пойла", делавший противной и кашу.

— А это доппаёк, — Младший забрал у него опустевшую кружку и дал другую... с чаем?

Гаор глотнул и едва не поперхнулся. Чай был сладким! Или не чай, неважно, но сахару в кружку сыпанули не меньше двух ложек.

— Ага, — засмеялся его удивлению Младший, — за работу выдали. Что на допросах, что сегодня сработали чисто. Правда, здорово?

— Младший, а чего ты так подлизываешься к нему? — лениво спросил Резаный. — Думаешь он тебе отхлебнуть даст? Как же, лохмачи поселковые, они только о себе думают. Або вонючие.

Резаный нарывался и напрашивался вполне откровенно, и пора давать ему укорот. Если он хочет дальше жить в камере нормально — а о том, что его завтра отдадут хозяину, Гаор старался не думать, чтобы разочарование не оказалось слишком страшным — так надо укорачивать сейчас. Ну, была не была. Тело, конечно, болит, и руки скованы, но... надо. Гаор допил и отдал кружку Младшему. Повернулся к лежавшему на нарах Резаному, чтобы не оказаться спиной к нему.

— Тебе врезать или сам заткнёшься? — угрожая не словами, а интонацией, спросил Гаор и продолжил на говоре Арботанга, проверяя мелькнувшую догадку. — Если у тебя ко мне что есть, фраерок, то и без толковища разберёмся.

— Обоим накостыляю, — ответил вместо Резаного внимательно наблюдавший за ними Старший. — Что раньше было, забудь как не было. Резаный, ты тоже. Понял, нет?

— Это ты не мне, а ему объясни, — рывком сел Резаный. — Ты чего про Серенгай вздумал орать? Тебе какая там печаль?

— А ты что, про Серенгай помнишь? — спросил Гаор.

Всё вставало на место. Ненависть Резаного к аборигенам, болезненная реакция на нашенские слова, и вечно сжатый правый кулак, и как смотрел сегодня на строй, и как слушал приговор... должно сойтись, если б ещё не кружок у него был...

— Ещё чего спросишь? — явно сдерживаясь из последнего, спросил Резаный, пристально глядя на него.

И Гаор рискнул:

— Почему тебе кружок вместо кубика впаяли?

Камера изумленно замолчала.

— Ты... — выдохнул Резаный, кидаясь на него, — ах ты...!

Гаор боковым переворотом ушёл от его удара, заставив Резаного промахнуться и вылететь на середину камеры, и сам вскочил на ноги, плечом отбросив, чтоб не попал под удар, растерявшегося Младшего. Резаный встал против него, пригнулся в боевую стойку.

— Я ж тебя... — прохрипел он.

— Моей кровью своё клеймо смоешь? — усмехнулся Гаор. — Давай попробуй.

Резаный покосился на Шестого. Но тот не торопился на помощь приятелю. Несмотря на скованные руки, Гаор чувствовал себя уверенно. Драка — это уже по нему. Лишь бы за Резаного кто другой не вступился. А один на один... а если и убьют его, то тоже... не самое худшее.

Кому и какой сигнал подал Старший, он не увидел. Просто вдруг все разом вскочили на ноги и схватили их. Поставили рядом, и Старший одинаково сильно избил обоих. По лицу, в грудь, в живот, снова по лицу. И Резаный, и Гаор, не сговариваясь, молча мотали головами, покорно принимая удары Старшего. Резаному только завели руки за спину и так держали, а Гаору подняли вверх. И бил их Старший молча, считая все пояснения излишними. Закончив избиение, Старший молча приподнял Гаору волосы надо лбом, посмотрел клеймо, удивлённо присвистнул и отпустил, ничего не сказав. И сразу разжались удерживавшие их руки. Продолжать драку было не только бессмысленно, но и опасно. Понимали это оба, поэтому молча, не глядя друг на друга, вернулись к нарам и легли в разных концах.

— Резаный, с Лохмачом не работаешь, пока я не разрешу, — сказал Старший, когда они легли.

Резаный что-то пробурчал.

— Нну?! — рявкнул вдруг Старший совсем по-офицерски.

И в ответ доведённое до автоматизма:

— Есть, командир!

— Кто я?! — в голосе Старшего прибавилось угрозы.

— Да, Старший, — покорно ответил Резаный уже обычным "камерным" тоном.

— Лохмач, Резаному молчишь. Что надо, — Старший усмехнулся, — я тебе сам скажу. Понял?

— Да, Старший, — ответил Гаор, благоразумно удерживаясь от сразу завертевшихся на языке вопросов.

Его послушание успокоило Старшего, и он решил всё-таки объяснить.

— Ты про кружок спрашивал. Так слушай. Когда прирождённый трахает, позор больше. От обращённого и снести можно. А тебе ставить не стали, так у тебя и так вид дикарский, вот и решили, видно, что и так сойдёт. А теперь... что было, забудь как не было. Или в "печку" ложись. Всё понял?

— Да, Старший, — уже вполне искренне ответил Гаор.

— Всё, — Старший хозяйственно оглядел камеру. — Ложимся. Лохмач, крутись. Третий номер ему и пусть дрыхнет. Всем спать.

Не выполнить приказа Старшего никто не рискнул.

И как раз они легли, и свет заменили ночным. Младший, лежа рядом с Гаором, осторожно погладил его по лицу, прерывисто вздохнул и затих. Гаор лежал молча, не замечая боли, ставшей за эти дни привычной. Так... так вот оно что. Чёрт, это ж надо такое придумать. А Старший тогда, кем он был до пресс-камеры? Но Новенького-то он видел, знает, что Новенький прирождённый, родовой. А остальные? Черт, аж голова кругом пошла. Хотя... хотя теперь-то это и в самом деле, как говорит Старший, забудь как не было, отсюда один выход, в "печку", а как и почему или за что тебя сюда впихнули... забудь как не было. И тогда... тогда прав Новенький, хоть здесь душу отвести. С этим он и заснул.

Разумеется, положенную неделю Фрегор в санатории не выдержал. Но и нарушить приказа не посмел: он же не самоубийца! И потому, уехав из санатория, отправился не в "Орлиное Гнездо", а в Дом-на-Холме. И сегодня с утра толкался в курилках и холлах, жадно собирая последние сплетни. Венну сообщили об этом ещё в гараже, где он ставил свою машину. Что ж, по мнению Венна, это был не самый худший вариант. И к себе он пошёл через курилку, где был наибольший шанс встретить Фрегора.

Они радостно обнялись и побили друг друга по плечам и спине. Их давняя ничем не замутнённая дружба была всем известна, и радостная встреча не вызвала никаких нежелательных комментариев.

— Ко мне или к тебе? — спросил Венн, когда радость первых объятий улеглась.

— Ко мне, — сразу решил Фрегор. — Всё же за неделю всякое могло случиться.

Венн молча улыбнулся. Как будто пятое отделение оставляет следы? А что их кабинеты не по разу и очень тщательно были обысканы, он ни мгновения не сомневался.

Письменный стол в кабинете Фрегора был пуст. Ну да, все дела Фрегора закончились провалом его клиентуры, пока теперь ему подберут новую... "Если будут подбирать", — усмехнулся про себя Венн. Он знал, что в Доме-на-Холме хватает вот таких, числящихся, но не работающих. Тихая Контора никого никогда не увольняла, находя каждому своё применение, используя всё, всех и по-всякому.

Знал это и Фрегор и потому не забеспокоился. Он весело, перескакивая с одного на другое, пересказывал Венну услышанное в санатории и в сегодняшних курилках, с удовольствием вспоминал, что уже неделю не видел своих чёртовых родичей, чтоб им побыстрее к Огню убраться.

— Да, Венн, ты новые законы о бастардах читал?