Точно!
Новая идея, как с пользой использовать данную способность этого симбионта возникла в моём мозгу. Оливия ведь уже разработала свои щупальца и нейроинтерфейс. Я слышал, именно с их помощью она выбралась из ОзКорп. А значит, вполне можно договориться с женщиной о взаимовыгодном сотрудничестве. Думаю, излечение спины будет вполне справедливой ценой за возможность использовать созданную ею технологию.
Если сделать всё с умом, можно избежать роковой ошибки отца. Когда в созданной им системе развилось собственное сознание. Меня всегда терзало некоторое сожаление, что проект всей жизни Ричарда, оказался в итоге выброшен на помойку. Вероятно, в этом есть и моя вина. Ведь из нас двоих — меня и того Венома — именно я был, так сказать, старшим и примером для подражания. И для чего я использовал Венома? Правильно, чтобы избивать других людей. Да, то были злодеи, но сам факт. Так стоит ли удивляться, что новорождённое сознание попало под моё дурное влияние, а затем уже и само начало влиять на меня, подстёгивая гормоны, усиливающие агрессию. Оно ведь помогало…
Используя этого симбионта и наработки Ричарда, я вполне могу возобновить его проект, а нейроинтерфейс Октавиус позволит избежать прошлых проблем, так как надобность в столь глубокой интеграции с мозгом и сознанием носителя просто отпадёт.
Конечно, можно было воссоздать проект отца и без нейроинтерфейса. Попробовать, эм… воспитать более адекватного искусственного симбионта, но, если честно, я в принципе против того, чтобы в моём теле постоянно проживало другое разумное существо. Несколько дней, которые мы с Веномом провели в лаборатории, работая, это ещё куда ни шло, но оставить разумного симбионта себе навсегда? Делить на двоих каждое мгновение жизни? Нет, нет и ещё раз, нет! Как бы я не восхищался талантами симбионта, но такую возможность даже не рассматривал. И Веном — я думаю — это прекрасно понимал.
Вот даже сейчас, я вынужден отказаться от возможности провести этот вечер со своими девушками — а ведь они меня звали — потому, что не хочу, чтобы в момент близости внутри меня сидело ещё одно существо. Которое, к тому же, может невзначай отложить свою личинку в мою девушку! Хотя он и пообещал такого не делать, но что-то мне не хочется экспериментировать с подобным.
Так что продолжаем работать. Нужно подготовить всё необходимое к приёму ещё одной больной.
Примечания:
* Тот же ноль, например, изобрели Индусы, аж в пятом веке, но как толком его применить, так и не додумались, пока арабское счисление не попало в Европу. И таких примеров очень много если покопаться в истории.
Всё работа и работа
Организация обмена пациентами заняла у нас некоторое время. Задержка была вызвана не только необходимостью дождаться пробуждения Нормы Озборн, но и официальным оформлением документов. Ведь, хоть и под началом ОзКорп, Пресбитериан — это официальное медицинское учреждение с открытой документацией. И нужно было легально оформить перевод одной коматозной и одной парализованной пациенток из лучшего госпиталя Нью-Йорка к нам. Делать это, естественно, пришлось через Коннорс, так как мне, будь я хоть трижды гением, никто не позволил бы забрать их на лечение, не имея соответствующего образования и лицензии. А у Коннорс всё это есть: и образование, и лицензия, и богатая практика; собственно, вся наша медицинская деятельность с официальной позиции проводится именно под её руководством. Это даже забавно с какой-то стороны. Я разрабатываю препарат, с этим никаких проблем у закона нет, но вот применять и назначать его самостоятельно права не имею, хотя каждая собака в стране понимает, что именно этим я и занимаюсь.
Сама Октавиус тоже не спешила принимать моё предложение, хотя большинство людей на её месте сразу же ухватились бы за эту соломинку — не так-то много шансов с подобными травмами снова встать на ноги, точнее, их вообще нет. Мне пришлось лично съездить в гости к ней — женщина хотела узнать больше о предполагаемом способе лечения и чем он лучше того, что ей уже предложил ОзКорп.
«Так вот в чём дело», — хмыкнул я про себя, когда Оливия задала мне этот вопрос.
Способов вылечить повреждения Октавиус у меня было много. Преступно много, я бы сказал. Преступно, потому, что почти все они не могут быть преданы огласке, в виду потенциальной опасности, что несут с собой и вопросов касательно их происхождения. Поэтому мне нужен более легальный способ лечения, который в перспективе может стать вторым официальным проектом Паркер Индастриз, органично вытекающим из первого. Даже странно, что никто, из занимающихся этим направлением, до сих пор не обратился к нам с предложением о сотрудничестве. Наверное, просто ждут, когда наше лекарство выйдет на рынок и докажет свою надёжность.
Я бросил изучающий взгляд на Октавиус.
Женщина скинула несколько кило на больничной койке — и это, увы, не килограммы жира — отчего вид имела весьма болезненный. Почти незаметные в прошлую нашу встречу морщинки, теперь плотно оккупировали лицо, кожа приобрела нездоровый желтоватый и сухой оттенок, про синяки под глазами и разрывы сосудов и говорить нечего. Скепсис учёной в отношении меня лично, после выступления на приёме Харди и той нашей маленькой конфронтации, хоть и поубавился, но до сих пор чувствовался. Возможно, стоило отправить к ней Коннорс, а не идти самому. Дипломированному и авторитетному специалисту-женщине она доверилась бы с куда большей охотой, чем необразованному юнцу, но Карен ничего не знала о моих планах на симбионта и нейроинтерфейс Октавиус.
— Это, — я махнул её медицинской картой, — морковка, что висит перед носом у хромой кобылы, вы и сами понимаете это не хуже меня. На 67% процентов большая скорость восстановления в 80% случаев? При столь значительных повреждениях, как у тебя, даже при самом удачном исходе лечения, ты сделаешь первый шаг на костылях и с инструктором через несколько лет изнурительной терапии.
— Если ты пришёл поиздеваться… — змеёй зашипела женщина.
— Нет, ты сама спросила, чем наш метод лучше, — перебил её я. — Индуцированные плюрипотентные стволовые клетки. Слышала что-нибудь?
— Ну конечно, — фыркнула в ответ, и с явным разочарованием, Октавиус, — Гердон и Яманака, они получили за них нобелевскую в прошлом году. Но использование этого метода ведёт к неизбежному развитию опухолей и рака. Все их мыши «взорвались» от опухолей!
Взорвались — это, конечно, преувеличение, но вполне наглядное. Суть проблемы была примерно такая же, как у исцеляющего фактора Ванды. Живые организмы не просто так отказываются от регенерации и предпочитают смерть в результате старения, но не превышать предел деления клеток, хотя имеют такую возможность. Чрезмерное деление клеток сопровождается множественными сбоями, в результате которых и появляются опухоли.
— У меня не взорвались бы, — усмехнулся я.
«Ты мне про риск рака рассказывать будешь?» — могла бы прочитать, если не была так зациклена на себе, Оливия в моём взгляде.
Она открыла было рот, чтобы снова что-то возразить, да так и замерла, осознав очевидную, в общем-то, истину.
— Точно! Это твоё лекарство от рака! — Воскликнула она и сразу подобралась, начав анализировать возможности, перспективы и риски своим, несомненно выдающимся, умом. — Выходит, что это реально? Вы уже можете проконтролировать весь процесс?
— Мы получим их репрограмированием фибропластических клеток твоей нервной системы, — добавляю ясности я, — а затем восстановим с их помощью повреждённые участки. Благодаря тому, что распространение дефективных клеток будет контролироваться нашим противораковым препаратом, интенсивность лечения может быть значительно повышена. В сотни раз, если быть конкретным. Клетки доставим так же, как и гены-блокаторы, вирусным методом. Я рассказывал о нём в прошлый раз. Нужно лишь немного его модифицировать для перенаправления, но это уже дело техники.
— А вы уже проверяли метод? — Занервничала Октавиус — не может всё быть настолько хорошо — читалось в её глазах. — А если что-то пойдёт не так?
— Ни одна опухоль ещё не одолела наше лекарство, — самоуверенно говорю я. — В нём я уверен полностью.
— Но где-то ведь должен быть подвох, — не унималась женщина. — Что ты хочешь взамен? В чём твой интерес?
— Во многом, — пожимаю плечами, — для начала я не хочу, чтобы ОзКорп разорилась, а это неизбежно произойдёт, если ведущий специалист останется прикован к больничной койке на несколько лет. Заменить вас с Нормой Гарри точно не сможет.
Учёная кивнула, соглашаясь, но этого явно было недостаточно, чтобы её убедить.
— Если же говорить о том, чего хочу взамен лично я: нейроинтерфейс, который ты разработала для своих манипуляторов. — Выкладываю карты на стол.
— Ты и об этом знаешь… — она хмурит брови, показывает, что ей это не по душе, но делает это сознательно, чтобы скрыть облегчение.
Хитрая, но нас так просто не проведёшь. Вот если бы я был один… хотя, нет, всё равно не сработало бы.
Но ответить всё равно нужно. Оливия ведь нигде не публиковала детальную информацию о разработке этого устройства. Да и зачем кому-то знать о побочном продукте — инструменте, созданном для достижения основной цели. А уж если вспомнить о том, что текущий вариант её щупальцев — тех самых, на которых она выбралась из ОзКорп — выполнен с использованием адамантия…
— Ты разве не слышала, что Люди-Пауки и Веном, — услышав о симбионте Октавиус ожидаемо напряглась, — связаны со мной и моей компанией? Так что я теперь знаю кое-что о ваших с Нормой разработках. И раз уж ты спрашиваешь о методах предосторожности, если что-то всё-таки пойдёт не по плану, хотя это практически исключено, Веном сможет проконтролировать весь процесс сам.
— Эта штука… — с явным отвращением сказала Октавиус, — это она напала на меня. Это из-за неё я здесь!
— Не совсем так, — возражаю я, — ты видела второго симбионта? Вижу, что видела. Так вот, Веном вас двоих просто усыпила, но она не знала, с чем столкнётся в лаборатории Нормы. Вас случайно задело в ходе сражения. Такое бывает. Я не говорю, что в этом нет её вины, но она, по крайней мере, готова сделать необходимое, чтобы исправить последствия.
На некоторое время в палате повисла тишина. Октавиус умна. Она и сама давно поняла, что второй симбионт родом из ОзКорп. Я подозревал это раньше, а сейчас, изучив её реакции во время разговора, уверен в этом на сто процентов. Так что моё откровение — не было ошибкой.
— А если я откажусь передавать свои разработки? — наконец, спросила она.
Я пожал плечами.
— Всё равно тебя вылечу, если ты об этом. А нейроинтерфейс… попрошу Старк помочь с разработкой, — а вот это был удар в больное место, — думаю, мы с ней сможем договориться.
Тот факт, что мы с Тони сможем повторить технологию Оливии, я даже ставить под сомнение не стал. Вообще, я могу сделать это и сам, но это время и ресурсы — у меня и без того хватает работы — а у Октавиус есть готовое решение, так почему бы им не воспользоваться? Ну а у Старк, в случае если Октавиус всё же откажется, есть значительные наработки в этом направлении, превосходный ИИ и опыт, намного превосходящий мой собственный в этой области.
— Тебе уже говорили, что ты очень самонадеянный? — фыркнула вдруг Оливия. — Впрочем, о чём это я. Ты, должно быть, слышишь это каждый день.
Шутит… что ж, я думал, этот разговор будет сложнее. Но она согласилась ещё в тот момент, когда услышала цену — это не укрылось от нашего с Веномом восприятия — не верит в мой альтруизм? Но это и неважно. Главное, что каждый в итоге получит, что хочет.
* * *
В тот же день, уже после оформления бумаг на перевод Бобби и Оливии к нам, мы ещё раз встретились с Гарри — у него как раз была встреча с управляющей больницей. Вот я и обрадовал его новостью о согласии Октавиус и о том, что в ближайшее время собираюсь поставить её на ноги.
Парень улыбнулся в ответ. Вышло не очень: неискренне и сухо.
— Ты чего так невесел? Что-то хорошее случилось? — вот, эта улыбка уже получше, но всё равно не то.
— Видел насколько подешевели акции ОзКорп за прошлую ночь? — вопросом на вопрос ответил он.
Проверка курса ценных бумаг, которую я провёл прямо там с телефона, и впрямь показала слишком резкое снижение стоимости акций ОзКорп всего за одну ночь. Это странно, ведь ничего не случилось, и не было ещё заявлений об отмене строительства реактора или продаже больницы. С чего тогда падение цен?
Понять суть проблемы мне помогли сам Гарри и его помощница — молодая женщина, не старше тридцати с тяжёлым и липким взглядом, что консультировала его по всем сложным вопросам. Оказалось, что сразу несколько крупных аналитических агентств выпустили статьи, в которых единогласно предрекали упадок компании Озборнов и её скорое банкротство. А дальше началось то, что называется эффектом снежного кома: аналитики вызвали страх инвесторов, те начали продавать акции, отчего их цена снова начала падать и так далее. Так же увеличилось количество спекулятивных «шорт» сделок по акциям ОзКорп, и, хотя это пока не могло считаться полноценной атакой, но свой эффект возымело тоже.
— Вот потому-то я не выпускаю наши акции, — не удержался я.
Рынок ценных бумаг — то ещё болото. И вместе с возможностью привлечения инвестиций несёт огромные риски. К тому же от реальной экономики и реального положения дел в компании может сильно отличаться. Там столько всевозможных спекулятивных и откровенно жульнических схем…
Секретарша Гарри оставила моё замечание без комментариев — точнее она вообще была в шоке от того, что Гарри приказал ей рассказывать о делах компании в моём присутствии * — и продолжила, сообщив о том, что они потеряли контракт с Фрост Интернейшенел, а ХаммерТех выдвинуло очередное предложение о выкупе значительной доли акций по новой цене.
Тут следует уточнить, что Озборн удалось вернуть в свои руки контрольный пакет акций — более пятидесяти процентов — после того инцидента, что делало её, а теперь Гарри мажоритарным акционером — по факту главой компании. А предложение ХаммерТех нацелено именно на этот контрольный пакет — и это ни что иное как очередная попытка поглощения, один раз ведь им это почти удалось.
— Если сейчас выступить с заявлением о том, что мы не можем больше содержать больницу или отменяем Солярис** — это ещё сильнее торпедирует позиции компании. Мы пройдём точку невозврата, — подвела итог своего доклада девушка.
