Итак, великая Российская Империя в течение нескольких дней съежилась до границ России ХУ1 века и очевидно очень скоро распадется на еще более мелкие части по югославской модели. Экономически, политически и морально Россия загнивает. Коррупция и преступность, как трупные черви разъедают ее тело. Россия всегда в отношении государственного строя, во все времена, начиная со времени феодальной раздробленности, при князьях, царях и императорах, при Советской власти (при Сталине особенно), при "демократии" Ельцина была и остается монархией, самодержавием. Борис Ельцин не стеснялся называть себя царем Борисом Первым (почему первым, при существовавшем в истории царе Борисе Годунове, — не знаю). Всегда в России был монарх, как бы он ни назывался — царь, император, председатель Совнаркома, генсек (генеральный секретарь ЦК КПСС) или президент — всегда это был самодержец, ответственный только перед Богом и историей, то есть не ответственный ни перед кем. В свое время перед Сталиным дрожала вся страна, и даже соседи России, хотя он довольно долго официально не занимал вообще никаких государственных должностей, если не считать того факта, что КПСС и была государством. И сейчас, в период так называемой "демократии" по Конституции, декларирующей "разделение властей", президент назван "главой государства". Фактически и юридически он ни перед кем не несет ответственности. Заимствованный у США "импичмент" обставлен такими рогатками, что преодолеть их практически невозможно. И этот всесильный диктатор прекрасно видя, как и все грамотные люди, процесс распада и разложения страны, тщетно пытается "укреплением вертикали власти" этот распад прекратить. Но экономические законы, особенно экономика глобальная, сильнее власти президента. Вся Россия превратилась в сплошную "потемкинскую деревню". Всюду царит имитация. Имитация экономических реформ, имитация военной реформы, имитация судебной реформы, имитация реформы образования, имитация борьбы с коррупцией и преступностью. На деле же власть сама стала преступной. Эта книга и имела целью показать процесс загнивания и распада России. В том, что произошло с Россией, виноваты не только власти и бандиты. Виноваты мы все, весь народ, бесконечно покорный и терпеливый. Причина этого, — возможно, — 300 лет татаро-монгольского ига, 300 лет династии Романовых и рабовладения под именем "крепостного права" до второй половины Х1Х века (люди продавались как скот, оптом и в розницу, с землей и на вывоз). Пример: в Аргентине ограничили выдачу денег только с валютных вкладов, — поднялась вся Аргентина. Полетели президенты и правительства. В России Гайдар заморозил (а по существу отобрал) все вклады, Чубайс ограбил страну, — и россияне промолчали. Гайдары и чубайсы , "япончики" и "тайванчики" благоденствуют. С Россией кончено... На последях Ее мы прогалдели, проболтали, Пролузгали, пропили, проплевали, Замызгали на грязных площадях, Распродали на улицах: "Не надо ль Кому земли, республик да свобод, Гражданских прав?.." И Родину народ Сам выволок на гноище , как падаль... О господи, разверзни, расточи, Пошли на нас огнь, язвы и бичи, Германцев — с запада, монгол — с востока, Отдай нас в рабство вновь и навсегда, Чтоб искупить смиренно и глубоко Иудин грех до Страшного Суда! (Максимилиан Волошин) Оглавление Введение. Криминальная крыша над Россией Гл. 1. Организованная преступность и мафия Гл. 2 Россия в глобальной войне Гл. 3. Великая криминальная революция. Слияние государства и преступности Гл. 4. Рождение русской мафии Гл. 5. Территориальные мафии Гл. 6. Черные (синие) мэры Гл. 7. Специализированные мафии Гл. 8. Этнические мафии Гл. 9. Война мафий в Чечне Гл. 10. Армейская мафия Гл. 11. Милицейская мафия Гл. 12. Чекистская мафия Гл. 13. Кремлевская мафия Гл. 14. Мафия на экспорт Заключение
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
*
Валерий Зорькин: Население РФ все чаще ведет себя не как единое общество
Фото: Вадим Жернов/ ИТАР-ТАСС
11.12.2012, 00:50 "Российская газета" — Федеральный выпуск ?5958 (285)
Текст: Валерий Зорькин (председатель Конституционного суда Российской Федерации)
Twitter ВКонтакте Facebook Google+ СсылкаОпубликовать в блоге Версия для печатиВерсия для печати
Право вообще и конституционное право, в частности, — вот чему я хочу посвятить эту статью. Но право — лишь один из регуляторов жизни человеческого общества. Для того, чтобы этот регулятор мог нормально функционировать, необходимо, чтобы наряду с ним (а также над ним, под ним и так далее) существовала совокупность других регуляторов жизни. Только тогда население, живущее на определенной территории, является полноценным социально-политическим организмом — обществом.
Человек может оставаться человеком, лишь будучи по-настоящему причастным к полноценной общественной жизни. Иначе говоря, обладая этой самой "полноценной причастностью к полноценному".
Обладать же этим он может, только тренируя некие "социальные мышцы". И он их тренирует всегда. Даже лишаясь непосредственной общественной жизни (оказавшись на необитаемом острове или в тюремной камере-одиночке), человек тянет из своего внутреннего мира нити тончайших связей с отнятым у него обществом. Потеряв простейшую систему коммуникаций с себе подобными, человек начинает усложнять и использовать другие уровни все той же системы коммуникаций. Например, чаще читать стихи и петь песни, напрягать воспоминания об этих коммуникациях, мечтать об их восстановлении и так далее.
Казалось бы, нельзя мечтать о полноценной правовой жизни — и отвергать весь комплекс проблем, связанных с обретением и потерей полноценной социальной жизни, как чего-то такого, что объемлет правовую жизнь и без чего этой жизни не существует. Но, увы, многие наши требовательные сограждане отрывают одно от другого с необычайной легкостью. "Где полноценное право?" — спрашивают самые "продвинутые" из этих сограждан. И предъявляют факты, говорящие о том, что право и впрямь не является полноценным.
Влерий Зорькин с тревогой констатирует: Наше общество подвергается мощнейшей эрозии. Фото:Аркадий Колыбалов
Иногда речь идет о ложно трактуемых фактах. Или даже о фактах, сознательно извращаемых.
Иногда речь идет всего лишь о лукавой избирательности, позволяющей лидерам наших требовательных сограждан справедливо указывать на неполноценность правового поведения их противников. Но — яростно отказываться от обсуждения неполноценности собственного правового поведения.
А иногда в том, что обсуждают такие лидеры, нет никаких изъянов. И надо признать их правоту, с глубоким сожалением констатируя глубочайший разрыв между правовым идеалом и нашей действительностью.
Нельзя катиться в сторону превращения общества в примитивную стаю
Можно даже пойти дальше и признать, что этот разрыв не уменьшается, а увеличивается. И что увеличение такого разрыва сулит нам всем большую беду.
Ведь никто не может хотеть пришествия беды на нашу многострадальную землю. Хотя бы потому, что придя, эта беда не будет делать различий между домами бедных и домами богатых. Исторический опыт говорит о том, что в таких случаях она приходит именно в каждый дом.
Наверное, кто-то постарается покинуть родину в момент беды. А кто-то постарался сделать это загодя, ориентируясь на горький опыт предшествующих поколений. Я не хочу читать морали людям, покидающим в горький час свое Отечество. Каждый сообразуется в своем поведении со своими нормами. Да и что делать рядовому гражданину, наблюдающему рост системного неблагополучия и не имеющему никаких способов личного противодействия такому росту? Ведь не может отдельный человек, отдельная семья оказать этому противодействие, изменив протекающие макропроцессы. Такое по плечу только крупным силам, способным к самоорганизации. То есть гражданскому обществу, слабость которого мы с прискорбием ощущаем.
Но опять же, для того, чтобы общество было гражданским, оно должно быть обществом. Я не социолог. И не берусь утверждать, что общество в полном смысле этого слова подвергается мощнейшей эрозии. Но я гражданин страны и ученый. Я не могу не видеть, что чаще и чаще население ведет себя не как единое общество, пронизанное мощными связями, а как совокупность разорванных социальных сред.
Что каждый из клочков общества обладает своими ценностями и нормами. Что эти ценности и нормы не преодолевают границы социальных сред, то есть клочков, на которые общество все в большей степени разделяется. Что обитатели двух разных клочков того, что должно быть обществом, относятся к ряду явлений нашей жизни диаметрально противоположным образом. Что скрепы рушатся. Что единственный объединяющий нас по-настоящему праздник — это день великой нашей Победы в войне с фашизмом. Но что и тут есть нарастающие проблемы. Для кого-то победителями являемся не мы, а американцы. Кто-то скорбит о победе и считает, что нацисты обеспечили бы нормальную жизнь. А кто-то прямо говорит, что Победа — это последняя макросоциальная скрепа. И потому ее надо побыстрее обрушить.
Я не буду приводить конкретных примеров такого рода скверных и опасных суждений.
Прежде всего, потому, что категорически не желаю наращивать потенциал конфронтации. Кроме того, не этим частностям я хочу посвятить свой анализ, а генезису нарастающего неблагополучия. И наконец, все перечисленные мною инвективы в адрес Победы, политой кровью наших отцов и дедов, спасшей мир от чудовищного зла и являющейся нашим великим историческим свершением, — что называется, на слуху.
Итак, я всего лишь обращаю внимание на связь между состоянием общества и состоянием права в этом обществе. Нельзя катиться в сторону деградации, в сторону превращения общества в примитивную стаю, — и ограничиваться сколь угодно справедливыми констатациями несовершенства нашей нынешней правовой ситуации.
Нужно воспрепятствовать деградации социальной жизни. Нужно воздействовать на общество так, чтобы оно не превращалось в некое подобие криминальной стаи. И только при переломе общественных неблагоприятных тенденций мы можем рассчитывать на уменьшение разрыва между правовым идеалом и нашей действительностью. Иного метода борьбы за утверждение правового идеала нет и не может быть.
С каких пор великие революции возглавляются королями?
У нас много говорят о модернизации. Не хочу здесь вступать в спор по поводу того, своевременна ли задача модернизации, о какой модернизации должна идти речь, в чем различие между модернизацией и вестернизацией. Обращу лишь внимание на то, что все великие теоретики модернизации проводили грань между так называемым современным обществом (слово "модерн" и означает "современность", не правда ли?) и тем обществом, в котором регуляторами выступают предание, традиция, религиозные предписания. Такое общество теоретики модернизации называли традиционным. И говорили, что абсолютно недопустимо критиковать традиционное право за его несоответствие праву собственно модернистскому.
Можно превращать традиционное общество в общество модернистское. И тогда внедрять нормы модернистского права, закрепляя этим полученные результаты. Но нельзя, например, констатируя расхождение законов шариата с философией права Канта и Гегеля, утверждать на основе этой констатации, что шариат — это патология. Это не патология, уважаемые коллеги! Это другая норма.
Категорически отстаивая конституционную законность на территории Российской Федерации, понимая, насколько важно иметь одни нормы закона на всей территории, сознавая, что в нашей Конституции право носит светский характер, — я как ученый имею право присмотреться к правовому опыту других стран.
В том числе стран, где норма шариата вполне допустима постольку, поскольку этому не противоречит конституция этих стран, культурная традиция этих стран, религиозность этих народов и так далее. Для кого-то нормы шариата крайне проблематичны. А для кого-то нет. Где-то вам, критикующим несовершенство шариата, скажут: "Да, он не соответствует вашему идеалу, но он соответствует нашему идеалу. Мы — люди, укорененные в определенную религиозную традицию. У нас такая конституция. Тот идеал, на котором она основана, поддерживает подавляющее большинство наших граждан. Поэтому живите, пожалуйста, у себя сообразно вашему идеалу, а мы у себя будем жить сообразно нашему".
Мне бы очень не хотелось смещать дискуссию в сторону обсуждения правомочности или неправомочности законов шариата. Поэтому я еще раз подчеркну, что там, где на общегосударственном уровне, на уровне единой для всего народа религиозно-культурной нормы наличествует то, что созвучно шариату — там шариат нормален. А называть его патологией — ненормально. А также бестактно, аморально, контрпродуктивно.
Пример шариата нужен лишь для того, чтобы доказать очевидное. А именно, что каковы основы общественной жизни — таковы и правовые нормы. Что игнорирование связей между состоянием общественной жизни и состоянием права — это проявление чудовищной близорукости.
И что именно эту близорукость, увы, проявляют сегодня те, кто справедливо негодует на недостатки нашей правовой жизни, но категорически отказывается обсуждать степень обусловленности этих недостатков недостатками нашей жизни социальной.
Каково общество, таково и право.
Так каково же оно, наше общество? В полной ли мере оно является обществом? И почему оно пребывает в нынешней прискорбной ситуации?
Мне кажется, что нет более острого вопроса, имеющего самое непосредственное и животрепещущее отношение к конституционному праву и праву вообще.
Я с большим интересом прочел статью Леона Арона в "Независимой газете" за 28 ноября 2012 года "Самоограничение власти. О моральном и личностном выборе при построении новой российской государственности".
Господин Леон Арон — научный эксперт и директор российских исследований Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute for Public Policy Research, сокращенно AEI). Я понимаю, что AEI — вполне солидная научная институция. И исхожу из этого, никоим образом не желая, чтобы мои рассуждения были истолкованы как негодование российского почвенника по поводу точки зрения американского западника.
Я, напротив, считаю, что статья господина Арона выгодно отличается от статей наших западников отсутствием пренебрежения к тому, что называется идеалами. Я только не понимаю, как именно господин Арон сопрягает свое понимание идеального — и ту нашу практику, которая получила название перестройки (а также постперестройки и "перестройки-2").
