Как оказалось, орклы заявились в корчму часа за четыре до появления Стёпки с друзьями и потому их недолгое "иго" почти не оставило следов. Если не считать, конечно, выбитого у Сгрыквы зуба и рубца от кнута на Збугнятовой щеке. О, надо было видеть, как сиял юный вурдалак, когда ему с подробностями поведали о постигшем Ц'Венту заслуженном возмездии, какими глазами смотрел он на Ваньку, что тому, само собой, чрезвычайно льстило. Вот так, Стёпыч, это тебе не свистелкой шаманить, это почти настоящий подвиг, скажи ведь! Да-да, соглашался Степан, великодушно не уточняя, что победу над девчонкой — пусть даже она и злобная орклита — настоящим подвигом можно назвать с очень большой натяжкой.
В корчме вновь стало оживлённо, шумно и людно. То и дело заглядывали соседи — полюбопытствовать на удивительного дракона и отважных мальцов, не оробевших турнуть чёрно-серых хозяев. Уже вся улица была в курсе произошедшего, а то и почти вся Протора. Лёгкость, с какой были изгнаны наглые пришельцы, до того всех обрадовала и воодушевила, что народ на время забыл о скором, почти неизбежном нашествии орклов.
Это ужасно Стёпку удивляло. Ему ведь как представлялось владычество Оркланда. Ему представлялось, что когда враги во главе с оркимагами займут Протору, это будет похоже на то, как, например, фашисты захватывали какой-нибудь наш город и принимались в нём хозяйничать, грабить, казнить и угонять в плен. Беспросветный страх, отчаяние и ужас. По улицам не пройти, тут и там виселицы и патрули. Все сидят по домам и боятся. Но... Но, кажется, местные жители на всё это смотрели иначе, причём, настолько иначе, что в голову нет-нет да и закрадывались сомнения насчёт того, что, может быть, и в самом деле всё не так уж и страшно, что тогда, может быть, и сопротивляться завоеванию не стоит, что жизнь-то ведь не кончится и всё равно нужно будет работать, ухаживать за скотиной, сеять, косить и молотить, в общем, точно так же, как и всегда... Однако потом Стёпка вспоминал холодные глаза статс-негоцианта, кнут в руках Ц'Венты, смотрел на перекошенное лицо Збугняты и неуютные предательские мысли развеивались в одно мгновение.
В самый разгар этих непростых размышлений его отыскал Сгрыква, уже успевший с помощью примочек подлечить разбитую губу:
— Там хозяйка просит тебя зайти. Поговорить хочет.
Тётка Милава встретила его улыбкой:
— Здрав будь, Стеславушка, — она взъерошила его волосы, улыбнулась не слишком весело. — Спасибо тебе, что вы с вашим зверем сюда явилися. Вовремя этих орклов вытурили. А не то Збугнята ведь уже ватагу собрал, дружков своих подговорил корчму отбивать. С кухонными ножами супротив здоровенных мужиков... Искалечили бы их орфинги.
— Они вернутся? — спросил Стёпка. — Мы ведь не сможем всё время вас охранять.
— Знамо, вернутся, — легко согласилась женщина. — Но мы теперь учёные. Мы всё своё увезём отсюдова к сестрице моей на подворье, а там видно будет. Корчму нам новые хозяева не оставят. Всё одно заберут. Грамота у них, князем жалованная, — она вздохнула. — Вы, верно, изголодались уже. Скоро мы вас накормим. Зверь-то ваш, как, не шибко кусачий? Чем его угощать будем?
— Он только для врагов кусачий, — улыбнулся Стёпка. — Пироги очень любит. Но вообще-то, если он проголодается, он себя сам накормит. Улетит в лес и там оленя поймает или кабана.
Во дворе пацаны шумным роем вертелись вокруг "кусачего, но добродушного" зверя. Дрэга мужественно терпел дёрганья за хвост и вскарабкивания на спину. Заглада сидела рядом с его лежащей на траве головой и что-то очень с уморительно серьёзным видом ему рассказывала. Иногда дракон приоткрывал один глаз и косился на девчушку, как бы говоря: я слушаю-слушаю, говори.
Стёпка смотрел на всё это с верхней ступеньки, и на душе у него было смутно. Тяжкие сомнения продолжали терзать его душу. Остаться здесь, чтобы охранять корчму, нечего было и думать. Но и улетать, бросив друзей на произвол судьбы, тоже выглядело не слишком приятно. Предательством это выглядело, подлостью самой натуральной и малодушием. Стёпку разрывало пополам. Что делать и как быть? Самые главные в жизни вопросы, на которые почти никогда нет удобного ответа.
— Ты чё на весь свет набычился? — спросил его Ванесс, выходя на крыльцо с большим куском свежего хлеба, щедро намазанного вареньем. — Хочешь? С демоникой.
— Не хочу, — отмахнулся Стёпка. — И ты много не ешь. Говорят от демоники у демонов сила магическая пропадает.
— А у меня этой силы и не было, — без сожаления заявил Ванька. — Так что пусть себе пропадает.
— Надо орклов из Проторы так прогнать, чтобы они сюда больше вообще не вернулись, — сказал Стёпка. — Только у нас так не получится. Вот ведь гадство какое!
— Всех не победишь, — вздохнул Ванька. — Даже если очень хочется.
Стёпка с подозрением покосился на друга:
— Тебя что, вампиры успели покусать?
— Тьфу на тебя! — испугался Ванька. — Никто меня не кусал.
— А зачем тогда слова вампирские повторяешь? Всех не победишь, всех не победишь... Я и не собираюсь побеждать всех. Я друзей защитить хочу, понятно! Мы-то домой вернёмся, а они здесь останутся.
— Ну и останутся. До нас как-то жили — не пропали. И без нас не пропадут. У них вон ополчение какое собралось уже, турнут орклов за милую душу. Разве нет?
— Не знаю. Хорошо бы, конечно, если так.
* * *
Когда Смакла придумал покружиться над Проторой, чтобы все увидели дракона и никто больше не посмел покусится на корчму, ребятня на какое-то время замерла, ошарашенная открывающимися перспективами. Увидеть полёт дракона! Увидеть, как он взлетает и садится! И даже, может быть... Если разрешат... Если очень-очень попросить... Стёпка поймал отчаянный взгляд Вяксы, подошёл к Смакле и сказал:
— Слушай, возьми его с собой, а? Пусть он тоже полетает.
К его удивлению Смакла возражать не стал, и притихший Вякса несколько минут спустя уже сидел за его спиной, упираясь босыми пятками в драконьи бока. И лицо у него было такое, словно он получил вдруг всё, о чём мечтал и даже больше. И вскоре с небес донёсся его отчаянный визг, и все остальные пацанята с нескрываемой завистью смотрели в небо, в котором, оказывается, есть место не только для пришлых демонов, но и для обычных гоблинов, живущих по соседству и ничем от тебя не отличающихся.
После того, как на драконе после Вяксы и Збугняты прокатились все, кто решился, после того, как и свои и чужие основательно подкрепились (ешьте больше, чтобы орклам ничего не оставлять, приговаривала хозяйка), после того, как суматоха слегка улеглась, к воротам корчмы подъехали не слишком желанные гости. Во двор они заезжать не поторопились — ну, понятно, дракона боятся, — придержали коней в некотором отдалении.
Это были не орклы и даже не оркимаги, как слегка опасался Стёпка. Он не того боялся, что придётся с этими оркимагами сражаться, а того, что в этом сражении могут пострадать его друзья. Судя по богатым одеждам, в корчму пожаловал кто-то из проторских бояр.
И все, когда увидели этого мордастого пожилого боярина, почему-то оглянулись на Стёпку, словно он тут был самый главный и только он мог правильно решить, что делать и как поступить.
— Это кто? — спросил Стёпка у Збугняты.
— Боярин Неможа.
— А-а, это с его сыном мы тогда сцепились?
— Ага. Он в Проторе боярский розмысл возглавляет. Его дом на холме самый богатый. Ишь ты, гляди, сам к тебе не починился приехать.
— Надо его в корчму позвать.
— Нечего ему тута делать, — насупился Збугнята. — Это они там у себя с орклами сговорились, чтобы те нашу корчму под себя забрали, пока прочие не подоспели. Золотом за то, небось, подразжилися. Вот его и корёжит теперь, что орклы то золото возвернуть потребуют.
И Стёпку это тоже очень сильно удивило. Получается, что богатым боярам новая власть нисколько не мешает. Получается, что они и с оркимагами уживутся, что им всё равно кто ими командовать будет, весский царь или оркмейстер, лишь бы богатства свои сохранить. Получается, что этот боярин Неможа просто-напросто самый настоящий предатель. И Стёпке тоже расхотелось приглашать его в корчму.
— Так, — сказал он Ваньке. — Я пойду к нему, а ты оставайся здесь. Будь наготове, мало ли что.
И Ванька не стал возражать, только склодомас из-за пояса вытащил. А Смакла поднял дракона в воздух. Вместе с ним на драконьей спине в это время сидел кое-как наконец взобравшийся туда Щепля. Так они вместе и взлетели — Щепля даже пискнуть не успел — и принялись наворачивать широкие круги, показывая нежданным гостям, на чьей стороне сейчас сила.
Подивившись сообразительности гоблина (сам бы не додумался, честное слово), Стёпка вышел за ворота.
Боярин сердито сопел, кряхтел, не знал, как вести себя с пугающим его демоном, который поди угадай на что способен, даром что малец мальцом. Да ещё дракон этот страшенный... А у самого боярина кто сейчас за спиной? Да никого, почитай, и нету. Разве ж сумеют разжиревшие на хозяйских харчах гридни совладать с этакой-то зверюгой, вздумай она сейчас на них наброситься. Так все пятеро по улице и чесанут, хозяина бросив. Эхе-хе! Зря воеводу не послушал, надо было ещё и десяток дружинный с собой привести...
— Ты почто, отрок, хозяев новых обидел? — наконец выговорил боярин, с трудом не сорвавшись на бессмысленную ругань. Он бы и сорвался, но поймал оценивающий взгляд пролетающего над ним дракона и проглотил непотребные слова. Жить ему ещё не надоело.
— Не бывать орклам здесь хозяевами, — сказал Стёпка. — Пусть даже и не надеются.
— Не тебе о том судить... — вскинулся боярин. Был он мордастый, откормленный, с брюхом, в шитых золотом сапогах, в подбитом мехом плаще, весь потный и багровый, и очень злой.
— Это вас орклы сюда прислали или вы сами за них просить придумали? — поинтересовался Стёпка.
— Ты, демон, не ведаешь, что творишь, — прорычал боярин вполголоса, так чтобы не слышали посторонние, вон их сколь по всей улице уши-то навострило. — Ты отсюдова вскорости улетишь, а нам тут жить. Не спростят орклы позору. И людишек в полон угонят и корчму сожгут, как бы ни чего хужее.
— Это вряд ли, — сказал Стёпка. — Вы им там передайте, что дракону до Проторы долететь недолго. Если они корчму пожгут — он пожгёт их. Он это умеет.
Боярин посопел-посопел, да и не нашёл больше никаких слов. Вылетели они у него из головы напрочь, поскольку страхожутная крылатая скотина так и кружила, так и кружила, ровно добычу высматривая... Мордастые гридни тоже с опаской поглядывали вверх, и, когда боярин, так ничего больше не решившись сказать, утёр кружевным платком потное лицо и повернул коня, все пятеро осторожно перевели дух и хозяина своего, уезжая, чудом не обогнали.
...Щепля бесформенным кулем шмякнулся на траву и остался сидеть, прижавшись к драконьему боку и поводя по сторонам очумелым взглядом.
— Энто Щепля, — сказал Стёпка, проходя мимо. — Он теперь на дракончего учиться пойдёт. У меня на него глаз верный.
— Шибко маетно в высях летать, — возразил под громкий смех ребятни Щепля. — Дух ажно перехватыват. Думал не удержуся на чешуе и сверзанусь на боярина. Так что боле меня туды не зовите, мне здеся, на травке привычней.
— Я тебя боюсь, — удивил вдруг Ванька, когда Стёпка присел рядом с ним.
— С чего это?
— Ты стал какой-то не такой. Ты, когда к этому боярину шёл, ты как самый главный тут шёл. Боярина не испугался...
— Было бы кого пугаться. Он сам весь перепуганный был. Смакла с драконом здорово придумал.
— Это да, — согласился Ванька. — Но ты всё равно здорово изменился.
— На себя посмотри. Мы оба изменились.
— Ну... Может быть.
— Между прочим, Ванес, знаешь, как орклы Ясеньград называют?
— Откуда мне знать? Я же не ихний магистр.
— Изенгаурд.
— Ну ни фига себе! — Ванька даже подскочил. — Это что же?.. Это мы в Средиземье?.. Да ну-у! Просто совпадение, да, Стёпыч? А хоббиты тогда где?
— Я не знаю... Слушай, я хочу к ведуну местному слетать. Прямо сейчас, пока ещё не стемнело.
— Чего мы там не видели?
— Поговорить надо. Ты летишь?
Ванька, разумеется, полетел. Не потому, что хотел с ведуном пообщаться, а просто летать ему ещё не надоело.
И когда они поднялись в воздух, Стёпка попросил Смаклу, чтобы тот сделал несколько кругов над боярским холмом. И пониже, пониже, над самыми крышами. Гоблин, естественно, возражать не стал. Они с шумом пронеслись над теремами, распугивая праздно гуляющий народ, кто-то закричал, кто-то даже, кажется, пустил вслед стрелу со стены, но, конечно, не попал. Стёпке показалось, что он разглядел стоящих у входа в посадничий дом орклов... или это были орфинги?..
* * *
И опять за столом сидели оба Швырги, старший и младший, элль-хон Зарусаха и демон Стеслав. Из старой компании не хватало пасечника Неусвистайло (он уже выехал к Летописному замку), зато присутствовали ещё один демон Ванесий и гоблин Смакла. Ну и дракон, который устроился во дворе и терпеливо ждал, когда все наговорятся и можно будет улетать.
— Выручил, значит, своего гоблина, — выговорил Швырга, когда Стёпка закончил краткий отчёт о своих приключениях. — Да ещё и дракона нашёл себе немаленького, и друга отыскал. Шустрый ты демон, Стеслав, правду маги говорили. Всё исполнил. Ну что ж, рады за тебя. За вас всех рады. Что вы думаете делать дальше?
Стёпка посмотрел на Швыргу, на старого ведуна, на Зарусаху. Те смотрели на него внимательно и ждали, что он скажет. Они, кажется, догадывались, что он ещё не всё им выложил, но, честное слово, они даже предположить не могли, что именно он собирается им рассказать.
— Мне не нравится, что здесь будут орклы, — сказал он.
— Нам тоже не нравится, — согласился ведун. — Но в жизни так часто бывает, что изменить уже ничего нельзя. Или умереть или смириться.
— Или бороться, — сказал Швырга.
— Или бороться, а потом всё одно умереть, — качнул головой ведун.
— А по-другому никак? — спросил Стёпка.
В ответ все промолчали. Зарусаха задумчиво щурил глаза и порой хитро косился на Ваньку.
— Можно и по-инакому, — выговорил ведун, и сразу поправился. — Можно было бы... Если бы у нас был князь... Здоровый, решительный князь.
— А Могута решительный?
— Он умирает, — сказал Швырга. — Ходят слухи, что на него немочь недруги наслали. А много ли калечному надо.
— Он уже не умирает, — сказал Стёпка, покосившись на сразу приосанившегося Ванеса. — Мой друг сумел вражью немочь из него изгнать.
— Это хорошая новость, — просиял Швырга. — Поклон тебе низкий, Ванесий, от всех нас... Но бояре всё одно без оберега Могуту полновластным князем не признают.
Стёпка подумал, подумал, затем вздохнул и решил, что здесь он может рассказывать всё. Этим людям он доверял больше, чем себе, и был уверен, что они не сделают ничего, что могло бы навредить Боеславу.
Рассказ о том, как призрак князя Крутомира вернул княжичу оберег, все выслушали в полном молчании.
— Неспроста, выходит, он тогда тебе в первый раз явился, — сказал ведун. — Знак то был. И хвала предкам, ты тот знак верно истолковал.
