— Спасибо, собрат мой по космосу, — со смехом поблагодарил Борис.
— Извини, Борис, эта женщина, она была с тобой, Одо Акико... Наверное, я её знаю.
— Знаешь из Интернета?
— От знакомых её дальних родственников. Япония — гигантский суетящийся рынок, где не все между собой знакомы, но все друг о друге всё знают, так шутят над нами. Её мать происходит из самурайского рода, сильно обедневшего после разгрома непокорившегося сословия самураев новыми войсками Императора в девятнадцатом веке. Она, как и её овдовевшая после битвы бабка, то есть прабабка Одо-сан, а потом и мать, бабка Одо-сан, очень бедствовала и вынуждена была крестьянствовать, сама выращивала рис. В деревне вышла замуж за достойного кузнеца, но с условием сохранения родовой фамилии, и кузнец не мог возразить. Одо-сан их дочь, и единственная, фамилию ей передала мать, к сожалению, рано умершая. Некоторые не считают самураев настоящими японцами, хотя не всегда об этом говорят. Многие самураи выглядели европейцами, хотя прибыли из Китая, Маньчжурии, и триста или пятьсот лет назад, о временах их прибытия спорят, заняли Японию, о чём не спорят. Спорят ещё, во благо это было или нет, хотя большинство в стране очень гордится культурой, принесённой в страну образованными самураями. Иероглифы, означающие фамилию Одо, прочитывают по-разному, потому что древнейший самурайский род Одо происходит, говорят, с Алтая. Что означает там это слово, никто у нас, в Японии, не знает. Зато не самураи считают, что Япония должна вернуть себе Алтай, потому что некоторые самураи происходили и оттуда.
Рассказывают также, что некому воину из рода Одо сёгун пожаловал за особые заслуги титул барона, и воин в девятнадцатом колене явился предком матери Одо Акико. Вполне возможно, что и Одо-сан вправе считать себя баронессой. Хотя о наследовании титулов, особенно, женщинами, мнений существует больше, чем людей, потому что люди меняют свои мнения много раз на дню, меняя и правила. Может быть, рано умершая мать ничего не передала о знатности своего рода дочери, умолчал или не знал об этом кузнец-отец, передавший ей лишь имена своих предков, и не рассказал никто из понимающих существо вопроса — неизвестно. Но только все соглашаются, что род Одо очень древний.
Часть народа приплыла в Японию из Полинезии, эти крепкие люди выглядят иначе, чем Одо-сан, из них воспитываются хорошие борцы сумо. Её среди нас можно принять за высокую изящную европейку, она в полтора раза выше средней японки. Как бы ни было, Одо-сан своими достижениями прославила страну на весь мир, и народ может ею гордиться.
Я прочёл собственными глазами во всём её облике, что она очень любит тебя. Тебе неслыханно повезло побывать в её обществе, под её наблюдением, и снискать любовь такой выдающейся женщины. О ней можно мечтать всю жизнь, но ни на шаг не приблизиться к осуществлению мечты. Многие повсюду тебе позавидуют. Если бы ты жил в Японии в прежние времена, стоило бы начать опасаться за свою жизнь и нанять телохранителей.
— Я смотрю на эти генеалогические трюки очень просто, Хэй. Знатные морочат головы: каждый из живущих людей происходит из древнейшего рода, подумай сам — разве не так? Титулы можно придумать любые. В России говорят: хоть горшком назови, только в печку не ставь. Так я к титулам и отношусь, на людей надо смотреть, а не развешивать уши, как звучат титулы. В отношении ваших самураев не знаю. Возможно, всё было наоборот: они всегда жили на островах, а из материковой Азии пришли те монголоиды, потомки которых называют себя теперь истинными японцами, и присвоили древнюю культуру прежних обитателей себе. Акико меня вылечила после неудачного полёта. Говорят, какое-то время я был просто сумасшедшим и бросался на людей, не понимая, что делаю. Я плохо это помню.
— Ничуть не удивительно. Мне тоже хочется после неудачи вынуть из ножен меч. И не вкладывать, пока не успокоюсь, ты знаешь. Но мечи для тренировок остались в Японии.
Хэйитиро задумался, словно колебался, говорить или не говорить, но всё-таки решился и заговорил, сменив тему:
— Интересная семейная пара эти Свенсоны, у них главенствует она, медик и лидер, он по образованию физик и военный. Почему-то чувствует себя неполноценным и пытается это всеми силами скрыть, придираясь ко всем и почти не улыбаясь. Я читал, что они запатентовали своё изобретение — так называемое зеркало времени. Ты бреешься и смотришься в зеркало. А оно показывает тебе, что через пару секунд ты порежешься! И ты отдёргиваешь руку и вовремя избегаешь пореза. Хочешь перейти улицу, но из-за поворота вот-вот выскочит мчащийся автомобиль, о чём ты не подозреваешь. Ты собрался повернуть за угол, а там свою жертву подкарауливает грабитель. И ты в обоих случаях останавливаешься, чтобы не пострадать. Кругом же установлены камеры наружного наблюдения, и новое устройство Свенсонов снимает с них картинки, обрабатывает информацию, прогнозирует и визуально предупреждает тебя о том, что произойдёт через нужное тебе время в том месте, куда ты направляешься. Через одну, две, три секунды, сколько нужно для безопасности владельца зеркала времени, чтобы он оказался предупреждён, и не делал этого.
Маркетологи считают, что для продвижения революционного товара Свенсонов на рынок можно успешно использовать приёмы, аналогичные продвижению американских фотоаппаратов для моментальной съёмки "Поляроид": малые первоначальные объёмы — высокая цена, могут купить лишь богатые; совершенствование конструкции, технологии и расширение производства при снижении себестоимости — снижение цены продажи — расширение рынка и увеличение сбыта, смогут купить все желающие.
Свенсоны настойчиво ищут инвесторов, но пока безуспешно, потому что великоваты первоначальные затраты, в том числе, на совершенствование и замену камер наблюдения, и сроки окупаемости. Если бы не мировой финансово-экономический кризис, когда инвесторы придерживают деньги, супруги Свенсоны реально стали бы очень богатыми людьми. А так вынуждены служить, заниматься нами, кем угодно, перевозками, исполнять любые приказы.
— А что ты знаешь из разговоров на этом большом базаре обо мне, Хэй?
— О присутствующих не говорят. В предстоящем полёте ты мой командир.
— А потом?
— Там видно будет, — сказал, как отрезал, японец.
Пилотам проделали все необходимые предполётные процедуры. На обед, ужин, завтрак и следующий обед они получали высококалорийное специальное питание, чтобы исключить газообразование в пищеварительном тракте во избежание болей внутри кишечника при понижении давления в полёте, уменьшить естественные отправления и избежать многих ненужных случайностей и неприятностей, обычных для землян и недопустимых в космосе. Они спали в медсанчасти и с утра вновь прошли блиц-тесты с участием, в основном руководящим, Бригитты Свенсон и стараниями исполнительного и важного этим Эшли. Он, кстати, оказался австралийцем, а не англичанином.
Борис ознакомил Хэйитиро со схемой предстоящего полёта и сам вложил листок с графиком профессора Башлыкова в левый наружный надколенный клапан-планшет своего скафандра. Вложил, не задумываясь, по привычке, вверх ногами, для чтения в полёте.
Надевание космических скафандров справедливо относят к длительной по времени и сложной многооперационной технологии. Каждого из пилотов в молчании неторопливо обряжали по двое квалифицированных американских специалистов. Один в стерильных перчатках брал с простерилизованного стеллажа требующийся элемент и подавал его другому, а тот, тоже в перчатках, устанавливал его на скафандр, монтируемый на пилоте. Некоторые элементы требовали участия трёх и четырёх рук, действующих согласованно и одновременно. В какие-то моменты Борис и Хэйитиро поднимались с круглых поворотных сидений без спинок и стояли, замерев, раскинув и терпеливо держа руки крестом, а также расставляли ноги и наклоняли головы. Из белых кальсон (с вложенными памперсами, на всякий случай) обоих пилотов торчали наружу розовые наконечники мочеприёмников, в дальнейшем проходящие через гермоклапаны скафандров, на земле прикрытые тканевыми накладками на "липучке" или "молнии", и при посадке в кабину подсоединяемые к системе утилизации естественных человеческих отправлений, установленной на летательном аппарате.
Гермошлем и гермоперчатки американских скафандров этого типа присоединены через узкие, тонкие, круглые гермоподшипники, что обеспечивает большее удобство в обзоре в стороны и более свободные действия кистями рук при работе, чем у скафандров российского производства без гермоподшипников, потому что у американских скафандров гермошлем и гермоперчатки легко вращаются вместе с поворотами закреплённых головы и кистей рук.
Снаряженные, пилоты прошли к автобусу, каждый нес в левой руке устройство, похожее на объёмистый саквояж, соединённый многожильным шлангом со скафандром, внутри объёма которого через шланг очищенным и подогретым воздухом вентилировались их тела.
В ангаре их встретил всё такой же неулыбчивый и заметно подозрительный ко всему в поле зрения майор Бьорн Свенсон. Как и обещал, вложил в главный компьютер программу полёта, опломбировал информационное хозяйство самолёта. Строго оглядел, пожал экипажу руки, пожелал успеха и уехал.
Борис и Хэй заняли места в пилотской кабине и присоединили летательный аппарат к себе, а МиГ без промедления озаботился жизнеобеспечением своего экипажа и его служебным функционированием. Приземистый аэродромный тягач с огромными толстыми колёсами отбуксировал аэрокосмолёт в самое начало взлётной полосы и поспешно укатил.
Густов запросил разрешения диспетчера на запуск двигателей и включение главного компьютера с программой полёта в автоматическом режиме и получил его. Пока двигатели выходили на предписанные режимы, пилоты повернули головы к комплексу управления воздушным движением и, прощаясь, одновременно отдали честь. Оба знали, что за их стартом стараются следить все, кто на авиабазе свободен или может оторваться от работы, осознавая, что взлёт подобного летательного аппарата увидишь не скоро, если вообще увидишь ещё хоть раз в жизни. Некоторые любопытствующие вышли на открытый воздух с биноклями, разномастными телефонами, смартфонами, айпедами, планшетами, даже с устаревающими видеокамерами. И своей неосторожной смелостью, находясь всего лишь в полукилометре от места старта, вызвали непроизвольные улыбки у пилотов МиГа.
Перед каждым из пилотов в верхнем правом углу обзорного дисплея возникла телевизионная картинка с откозырявшим Свенсоном, потом на несколько секунд показалось напряжённое лицо Джеймса Миддлуотера. Экипажу он молча кивнул, остерегаясь преждевременно выдавать свой голос в эфир хотя бы и через аппаратуру засекречивания. Густов запросил разрешения диспетчера на взлёт и получил его.
Особыми психоэнергетическими приёмами Борис и Хэйитиро объединили собственные сознания с квазисознанием искусственного интеллекта МиГа и пошаговыми действиями сконцентрировали объединённые волевые усилия на предстоящем подъёме в космос.
"Экипаж, взлетаю", женским голосом предупредил пробудившийся МиГ в соответствии с наставлением по производству полётов многоместных машин и дал нарастающую тягу двигателям. Раскатистый грохот сотряс, наверное, весь остров Северный, до самого периферийного кусочка его земли. Казалось, вздрогнули и тучи, и всколебались небеса, неосторожную стайку птиц рёвом разъярившегося МиГа мгновенно сбило на землю. Внезапный звуковой натиск сжал всему живому вне помещений грудные клетки, никто вблизи временно не смог вдохнуть воздуха. Любопытствующие зажали уши, бросив и наблюдение и съёмку, и мгновенно присели, в паническом испуге зажмурив глаза и укрыв потом и головы. Аппарат качнулся, отпустив тормоза, и, склонив нос, как рыцарь, опускающий забрало к поединку с противником, тронулся с места, очень заметно на глаз, необычно быстро, в сравнении и с военными самолётами, набирая скорость. Компьютер дал двигателям команду на полную стартовую мощность, и внезапно они выбросили из сопел пятидесятиметровые огненные языки.
Экипаж вдавило в кресла, в глазах потемнело, и пилоты почувствовали, что мягкие ткани обжали кости их скелетов и слегка обвисли на них, как ни сопротивлялись этому противоперегрузочные свойства скафандров.
Тёмно-синий МиГ, всё ускоряясь, помчался по взлётке, унося с собой ощутимо удаляющийся грохот, ставший бы нестерпимым, оставайся аппарат на месте. Только вряд ли смогли бы удержать его не только мощные тормоза, но и связки из стальных канатов, их бы вырвало вместе с якорями. Языки пламени преобразились в ослепительно белые пламенные полосы и затем в ярко-белые точки. Они, уменьшаясь, плыли и светились в извивах раскалённых оранжево-сизых почти бездымных выхлопов, оторвались от земли, круто понеслись вверх. Через секунды они вонзились в серую облачность, первые слои которой окрасили их в красный цвет. Секунд десять красные огни виднелись и сквозь плотные облака, постепенно тускнея. Потом они скрылись совсем. Стих грохот, надолго оставшийся лишь в потрясённой слуховой памяти остолбеневших на месте свидетелей взлёта, не верящих в реальность небывалых собственных ощущений и одновременно ошеломлённо счастливых тем, что перед ними всё это произошло, и они это увидели своими глазами и прочувствовали своими помятыми телами. И только эхом несколько раз ещё доносило издалека громовые удары, отражённые от стен ущелий, поперечных по отношению к взлётной полосе.
Не девять минут занимает подъём МиГа в космическое пространство, а больше, но, в отличие от космических ракетоносителей, которые, кажется, уходят со старта просто вверх, выстреливаются, чуть ли не наугад, эта машина возносится к звёздам вначале по пологой, а затем всё круче забирающей кверху траектории, пока не ложится на траекторию орбиты.
На нижнем сегменте дисплея боевого обзора оба пилота видели, как за их спинами от пролёта машины взвихриваются облака, взбудораженные концевыми вихрями с крыльев, как вытягиваются из них облачные же нити и свиваются-закручиваются в вертящиеся трубчатые пряди. Как начинают зиять сквозь всю толщу пронизанного машиной кучевого облака и не затягиваются, пока всё ещё видны, два идеально круглых, аккуратных отверстия, выжженные раскаленными выхлопными газами из сопел работающих на номинальном режиме двигателей. Пилотов давит и обездвиживает перегрузка, их тела вздрагивают только от тяги двигателей, неслышимо работающих за преодолённым звуковым барьером над невидимым под облаками Тихим океаном.
Высота — сорок девять тысяч метров. Продолжает расти. Автоматика проверяет системы МиГа и докладывает об их состоянии. На мониторе панорамного обзора крылья сверкают и переливаются в лучах солнца, как два меча с огненно отточенными широкими лезвиями. Работоспособны оба оперения машины — переднее горизонтальное и заднее, похожее на приподнятые крылья гигантской бабочки, они обеспечивают высокую боевую манёвренность МиГу в атмосфере. В ближнем космосе оперения не нужны, а при спуске с орбиты могут сгореть в бушевании огненных вихрей, охватывающих тормозящую машину, и теперь, на пятидесятикилометровой высоте, начинают убираться в фюзеляж, обладающий вместе с крыльями несущими свойствами. Корпус машины преобразуется в клин, напоминающий остриё копья с расширенными боковыми гранями. Действуют все газовые струйные рули на концах крыльев и фюзеляжа. Втянулись воздухозаборники под фюзеляжем. Воздушно-реактивные контуры двигателей выведены из работы. Оба двигателя действуют в ракетном режиме на номинальной тяге и возносят, возносят, возносят их в космос. Двигателей не слышно, пилотов слегка трясёт вместе с машиной. Перегрузка сохраняется, но постепенно слабеет. Впереди и справа пилоты начинают видеть яркий голубоватый ореол атмосферы над земным шаром. Слева ослепительно сияет Солнце. Защитные светофильтры на гермошлемах автоматически изменяют плотность, предохраняя глаза, и звёзд пилотам не видно. Летательный аппарат продолжает плавный, уже малозаметный глазу, подъём на космическую высоту для орбитального полёта. Облака далеко внизу кажутся щедрой россыпью мелких леденцов-монпансье — но все только белого цвета.
