Русский хан

— С сестренкой все понятно, а воином тебе зачем?

— Как зачем — искренне удивился он. — Сторону родную защищать.

Во как. Столь разумно рассуждать в детском возрасте — это что-то. Я преисполнился невольным уважением к маленькому человечку.

— А где Аленка твоя?

— Сомлела от обеда, заснула прямо за столом — и махнул рукой. Девчонка, дескать, что с нее взять.

Пригнали фургон, внутрь уложили сена и застелили овчинами. Спящую девочку уложили на шкуры, а Иван сел на облучок, рядом с возницей — скучно в фургоне ехать, мало что видно. Мы с ним душевно распрощались, мальчонка напоследок прошептал мне на ухо:

— Ты, князь-батюшка, возвращайся скорей, как мы там одни будем?

Я клятвенно заверил вернуться как можно быстрей.

Фургон с охраной тронулся в путь и вскоре они замелькали за перелесками. Я обернулся к своим соратникам, у обоих подозрительно блестели глаза.

— Все, отдых закончился, по коням — скомандовал я охране и мы тронулись в путь.

.....

Последующие два дня пролетели незаметно, обедали на ходу, спали по шесть часов. Наконец прибыли к основной переправе с юга. Встретили свой сторожевой отряд — монголы в одном дневном переходе от Волги. Разведка ушла к берегу, нельзя прозевать переправу противника. Наши воины имели заводных коней, потому войско и успело к сроку. Армия спала вповалку, только караулы объезжали периметр лагеря. Утром, вместе с темниками и тысяцкими, поехали осматривать местность — требовалось выстроить свою диспозицию. Адъютант постоянно делал пометки в карте.

Собравшись в большом шатре и выслушав мнения всех военачальников я принял оптимальный вариант о тактике и стратегии будущей битвы. Согласовали сигналы и методы взаимодействия.

Отдал приказ по армии:

— Пленных не брать. — Бату-хана не трогать — это моя добыча — предупредил я.

От переправы войско находилось в километрах пяти, за густым лесом. Воины отдохнули и занимались подготовкой к предстоящему сражению.

Кто чинил упряжь, кто точил сабли и кинжалы, каждая мелочь имела одну цену — жизнь. Пулеметчики набивали ленты патронами, половина КПВ установили на повозки, для лучшей маневренности. По флангам расположим по тумену башкир, придав каждому двадцать пулеметов.

Семен удивился

— не маловато КПВ здесь оставляешь, не сомнут ли нас монголы, атакой в лоб.

— Не суетись Семен, хочу повторить фокус-покус, помнишь золото, подарок Владимирскому князю?

Семен радостно оскалился, затем обеспокоенно спросил:

— А будет работать?

— Будет, я давеча в Казани проверил.

— Ну, хан, ну голова — писец монголам.

— Ты не говори раньше времени, сначала нужно дело сделать и сплюнь через плечо.

Семен суеверно трижды сплюнул.

— Василий, по рации передать всем темникам — каждому тумену заготовить четырехметровые вышки, перед началом сражения поставить и определить на них снайперов — отстреливать монгольских начальников.

Адъютант прижал руку к груди и исчез. Подозвал телохранителя:

— Федор, скажи воинам, пусть готовят лесины под вышку, настил и прочее — сделать к утру.

Карчи, стоявшему рядом сказал:

— Проконтролируй процесс, тебе с вышки съемкой заниматься.

Прибежавший Василий доложил:

— Светлый хан, задача воинам поставлена.

— Молодец, вот тебе следующее поручение — к вечеру у моего шатра должны стоять шестьдесят повозок, кроме возничих, на каждой — вторые номера пулеметных расчетов с воином. — Дальше, в мой шатер доставить пулемет КПВ со снаряженной лентой и коробкой под нее — ступай.

После ужина прибыла разведка — монголы подошли к переправе и встали лагерем — ясен перец, на ночь глядя переправляться не будут.

Наше войско захоронилось за лесами, костры жечь я запретил. Утром с поставленной вышки наблюдали за переправой орды, любопытное зрелище надо признать. Огромные табуны лошадей плыли по реке самостоятельно, издавая недовольное ржание. Монголы преодолевали водную преграду на подручных средствах — плотах, надутых бурдюках, на всем, что плавает. Некоторые недалекие головы, предлагали расстрелять монгол во время водных процедур. Объяснил умникам — утопим один-два тумена, а основная масса жива-здорова. Орда переправлялась через Волгу весь день, в том же порядке — шестью колоннами. После переправы, орда встала лагерем основательно — видимо хотели хорошо отдохнуть перед походом.

Поздним вечером, с синтезатором наперевес занялся производством пулеметов — хотя срок эксплуатации ограничивался сутками, свою задачу они выполнят. К каждому КПВ клепал по сорок коробок снаряженных лент. Все шестьдесят пулеметов телохранители распределили по повозкам, вместе с боеприпасом. Минометы не делал — обучить минометный расчет долгая песня, а времени у нас нет. Повозки с КПВ отправили на передовую линию войск. Теперь спать, вот и Сынок теребит за рукав.

.....

Утро выдалось ясным и безветренным, пичужки щебечут, запах молодой травы, пьяняще щекочет ноздри. Как говаривал Остап Бендер: — в такое утро приятно грабить города — не так устаешь.

Монголы выслали сторожевые отряды во все стороны — пошмыгали в округе, но наши тумены не обнаружили. Пора выдвигаться, и помчались гонцы к темникам. На рысях заняли позиции, за километр от орды, башкиры скрытно вышли на фланги — о чем темники доложили по уоки-токи. В первых рядах конницы расположились один тумен половцев, два тумена ногайцев и два булгар. Личный тумен гвардейцев и два тумена башкир задумал приберечь и бросить в атаку, в самый переломный момент битвы. Башкирский тумен Ильяса оставил в засаде — они укрылись в лесу. По фронтальному периметру стояли восемьдесят повозок с пулеметами, за ними метрах в пятидесяти, тридцать повозок с 82 мм ротными минометами — сие вооружение поставили на колеса для большей мобильности, что очень важно в бою. Нукеры установили командную вышку с широким вместительным настилом и лесенкой. Кроме нас с шаманом и Скуратовым, на ней находились адъютант, снайпер и радист по кличке Хакке — его так Семен обозвал за сутулость. Внизу у лошадей сотня охраны и с десяток гонцов. Сводный полк русичей стоял рядом с моим туменом гвардейцев. На вышку поднялся воевода Егорий Окорот — начальник конницы русичей. Поклонившись, обратился ко мне:

— Светлый хан Владимир, прости великодушно, но обидно нам в битве в хвосте стоять. — Получается без нас орде окорот сделают.

Недовольно сопя, поклонился.

— Ты, Егорий, не расстраивайся раньше времени, твои ратники пойдут в бой вместе с моими гвардейцами в самый тяжкий момент. — Монгол пятнадцать туменов, сто пятьдесят тысяч — на всех хватит.

Видно до сей поры численность орды не знал, вон как лицом осунулся.

— Да уж — крякнул он.

— Жди, воевода, сегодня воевать придется всем, не сомневайся. — Семен, я запамятовал, какое сегодня число?

— Дык, с утра двадцать второе июня было.

— Вот — и я назидательно поднял палец кверху.

— Что вот?

— Сеня, у тебя память совсем отшибло? — Ты забыл такую памятную дату? — Великая Отечественная война началась, вернее начнется через семьсот с лишним лет, а может и не начнется.

— Точно, ешкин кот — Семен хлопнул себя по бокам.

Карчи с Василием недоумевающее переглядывались.

— Не обращайте внимания, мы с Сеней так, о своем, о девичьем.

Карчи хохотнул

— Отставить смех на палубе, всем наблюдать за противником.

Увидев нашу рать монголы всполошились и довольно организованно, тумен за туменом, занимали боевые позиции.

— Василий, колонки вперед.

Адъютант свесился с вышки и гонцы устремились по проходам между туменами воинов. На поле выехали три повозки с магнитофонами и колонками по триста ватт, в сопровождении бойцов спецназа. Речь я записал заранее и кое-что для души.

— Карчи, начинай съемку.

Шаман установил камеру на подставку и с торжественным видом включил аппарат — два шмеля бодро рванули вперед. Карчи, как капитан на мостике корабля — стоял широко раздвинув ноги, приложив ладонь козырьком ко лбу.

— Ты лучше бинокль возьми — посоветовал Семен.

— Кстати, Сеня, ты чего на себя напялил, кольчужка то хлипковатая?

— Все путем, хан, она ведь двойного плетения.

Я с сомнением покачал головой, его кольчуга сабельный удар выдержит, а копья вряд ли. На мне одета бармица, с зеркальными пластинами впереди.

— Ладно, хозяин-барин.

— Нужно срочно решить вопрос с Сынком и Малышкой, не хотел я их потерять в сече. Спустился с вышки и подошел к лежащим тиграм. Говорил, убеждал, но Сынок все недовольно мотал башкой, не давая пристегнуть цепь к ошейнику. Впервые на моей памяти тигр не желал подчиниться. Хорошо тигрица не протестовала, когда я пристегивал цепь. Другой конец цепи проходил через кольцо железного штыря, глубоко сидящего в земле. Я прибег к последнему аргументу:

— Сынок, если ты погибнешь, Ванечка будет горевать и Марьяшу расстроишь.

Тигр подошел ко мне, лизнул в щеку, а потом сел ко мне спиной.

— Ага, вот так, да, ваше величество недовольны и они сердятся. — Дурачок, за тебя ведь беспокоюсь, вдруг убьют!

Тигр пренебрежительно хлопнул хвостом по траве.

— Вот упрямец, хорошо, пойдешь со мной, но шаг влево, шаг вправо без моего ведома — сразу получишь по жопе.

Сынок, явно все поняв, немыслимым образом извернулся и передними лапами меня обнял, конечно, повалил, дурак здоровый. В добавок он на радостях принялся меня облизывать — кое-как отбился.

Два придурка на вышке ухахатывались, а Карчи вообще катался по настилу. Весь эпизод с тиграми он оказывается заснял на видеокамеру.

— Вот клоуны, ети их мать.

Махом скокнув на вышку спросил у радиста:

— Связь со спецами есть?

— Да, Светлый хан, и протянул гарнитуру с наушниками и микрофоном.

— Павел, аппаратуру выгрузили?

— Все в порядке.

— Через минуту включайте, начало согласуйте по своим говорилкам и дуйте оттуда на повозках.

— Все понял, Светлый хан, делаем.

.....

В бинокль видел, как три бойца на миг склонились к земле и запрыгнув в повозки помчались к средней линии наших туменов. Три магнитофона синхронно рявкнули в сторону монгол мою речь. За полчаса до описываемых событий у меня состоялась радиоперекличка с темниками. Все подтвердили готовность своих воинов, кроме одного, стоявшего на правом фланге. На мой вызов ответил почему-то гвардеец — тысяцкий Андрей.

— Где Кетыр-бей?

— Светлый хан, он с тысяцкими айран жрет, пьяный уже.

— Какой в задницу айран?

— Дык, Светлый хан, они увидимши орду сразу за айран принялись, испужались, наверное.

— Выходит все пьяные?

— Да нет, мы с Власием тысяцким только губы намочили для вида.

— Андрей, позови Власия, у вас пистолеты с собой?

— Так точно, светлый хан, при оружии.

— Слушай приказ — сейчас же расстрелять трусливую пьянь — о выполнении доложить.

В эфире захлопали частые выстрелы, послышался голос гвардейца:

— Твой приказ выполнен, Светлый хан.

— Андрей, теперь ты темник булгарского тумена, назначай новых тысяцких и объяви воинам — все сделано по моему ханскому велению.

— Все исполню, хан.

— Не подведи в бою темник, ты ведь гвардеец. — Роджер.

— Радист, вызови Тахира.

— Тахир, с тобой говорит хан Владимир, ты почему, б...дь такая, не заменил поганого Кетыр-бея на моего гвардейца?

В ответ получил невнятное объяснение.

— Знаешь, что тебе положено за неповиновение? — Немедленно вызови своего начальника охраны на связь.

— Начальник охраны Гусейн слушает тебя, Светлый хан.

— Гусейн, выдай десять плетей Тахиру, по заднице не бей, ему тумен в бой вести — исполняй.

Послышались смачные удары — я вас приучу к дисциплине, дети степей, мать вашу.

— Крут ты, батюшка, — вякнул Скуратов, а шаман подмигнул левым глазом.

— К сожалению, по другому вы не понимаете — и в сердцах плюнул на настил вышки.

А в данный момент во всю свою трехсотваттную мощь — колонки с сотрясением и временной глухотой окружающих, выдали мою искреннюю и приветственную речь.

— Я, хан Владимир, повелитель Булгарии и Половецкого ханства, клянусь — вся ваша шакалья орда сдохнет сегодня на этом поле. — Ваша смерть — предупреждение всем, кто осмелится напасть на Святую Русь. — А вашему Батыю я лично отрублю башку. Я все сказал.

И наступила полнейшая тишина, только звякнули чьи-то ножны о стремя в передних рядах конницы.

Речь я толкнул на татарском, изучил за два года. Монголы ответили ревом и визгом, когда до них дошел смысл сказанного.

— Вот и ладушки, мое дело предупредить о последствиях.

Все шло по плану — из колонок грянул марш "Прощание славянки". До конца кассеты записаны военные марши и ничего более.

— Владимир, под такую музыку, мы орду в гранулы переработаем. — Кстати, где твой именной флаг.

— Василий, флаг.

Адъютант схватился за голову и скатился с вышки, через пару минут с пыхтением устанавливал алый стяг с мордой Сынка.

.....

Отгремел первый марш, наступила трехминутная пауза — я специально делал пропуски в записи. И наши тумены и монгольская орда застыли в некотором обалдении.

— Василий, первый сигнал.

Полетела стрела, оставляя дымный след. Наша конница, одним рывком, преодолела ранее оговоренные триста метров. Дрогнула земля — монголы тоже переместились вперед. Два огромных войска застыли друг перед другом. Вдруг неприятельские ряды расступились и через проходы вражеские нукеры выкатили десять пушчонок на маленьких колесиках. В бинокль определил — мортиры с калибром не более сорока-пятидесяти миллиметров. Мы с Семеном недоуменно переглянулись. Насколько я помню историю, на Руси, пушки и прочий огнестрел появился в конце четырнадцатого века.

— Интересно, где монголы пушки скоммуниздили?

— Наверное, у китайцев, больше не у кого.

Тем временем расчеты суетились у пушек, с ухмылкой поглядывая в нашу сторону.

— Ню, ню — удивите нас.

Карчи испрыгался на вышке:

— Хан, почему мы не стреляем, ну почему?

— Карчи, не прыгай, как блоха, самое интересное пропустишь.

Наконец артиллерия противника произвела нестройный залп. Пушки заволокло дымом, монголы радостно завизжали, молотя саблями о щиты.

Рано радовались, ядра пролетев метров триста покатились по траве, явно обессилев.

— Таки, не впечатлило. — Василий, три девятки.

Адъютант подскочил к радисту — тот забубнил в микрофон. В воздух полетели три стрелы с дымящейся паклей. После "артналета" монголы по традиции собрались выпустить легкую конницу и засыпать стрелами. — Опоздали, ребята. Не успели наши стрелы долететь до земли — захлопали минометы. С первого залпа накрыли хлипкую артиллерию противника. Большинство мортир лежало кверху колесами — две разорвало удачным попаданием мин. Обслуга полегла рядом — второй залп они сделать не успели. Завыли монгольские трубы, колыхнулись бунчуки — легкая конница пошла в атаку, не меньше трех туменов. Началось. Зарокотали наши пулеметы, они методично выкашивали несущуюся ораву всадников. Шестьсот метров для КПВ — практически стрельба в упор и восеьмдесят пулеметов поставленные по всей ширине поля запели свою песню смерти. За короткое время КПВ перемололи всех атакующих в фарш. Шаман, свесившись с перил, блевал. К массовому убийству людей нормальный человек никогда не сможет привыкнуть.