Василиска 3

— Могу вставить, естественно, если поможете, — дала она заключение. Пострадавший кивнул, что согласен. Намучился он уже. Ни пошевелиться, любое мало-мальское движение, и простреливало болью до темноты в глазах, ни поесть, ни поспать. А о другом и говорить не стоит. — Будет резко больно, чуть-чуть, но сопротивляться и дёргаться не надо. И, два укола я тебе сейчас сделаю, обезболивающий и, для здоровья, чтобы опухоль быстрее сошла.

Достала Лиска из своего рюкзака шкатулку-артефакт, что сама собрала. А там лекарства, уколы, обезболивающие, скальпель, ножницы с иголками и нитками. Бинты. Мини аптечка у неё такая. Как в машинах. Вот и у неё, походная. Не таскать же ей целый чемоданчик с собой?

— В сработанных группах, вроде, должны быть специалисты и с медицинскими навыками первой необходимой помощи, чтобы хотя бы перевязать раны могли? — заглушала Лиска тишину, пока они наблюдали за её действиями, как приговорённые за палачом. — А тут, — кивнула она на шрамы, — даже не зашивали. Резерв твой, скорее всего, тебя спас.

Послышался ей вздох от молодого мужчины, что последний вошёл. Догадавшись, что медицинская помощь лежит на нём. Но... именно, только перевязать, и по возможности, постараться доставить пострадавшего, как можно быстрее, до ближайшего целителя.

— Ну, поднимайся, один поддерживает, второй штаны приспускает, — хищно улыбнулась белянка, приготовив шприц. — Больно не будет!

Мужик! С честью он выдержал пытку уколами. Это же, как его припекло?

А теперь самое важное! Попросила она сесть пострадавшего на пол, иначе бы не дотянулась, одного попросила поддержать друга, чтобы не дёргался, да и ей надо было во что-то упереться ногами. Второго она попросила стать опорой за её спиной. Каменной! Ну и её перехватить, пока она дёрнет тому руку, делая упор, в основном, на свои ноги, и в конце, надо будет перехватить пострадавшую конечность. Иначе, она не удержит её на весу.

Сняла Лиска обувь, для лучшей своей фиксации на мужских телах. Из поддерживающего материала пострадавшего сделала петлю, закрепив на своей менее пострадавшей конечности, чтобы свои пальцы не соскользнули. Веры им нет!

— На счёт три, и раз, — поставила она ногу одному помощнику на ногу, у самого сокровенного, тот ещё и рукой придержал её ногу, чтобы не скользила, на счёт — два, сказала, перехватить её через туловище своему второму помощнику. — Три!

Не стала предупреждать она пострадавшего, что боль будет сопровождаться темнотой в глазах и возможной потерей сознания. Промычал он, чуть завалившись назад. Но помощник, заранее поставленный придерживать его, удержал друга. Рыжий хозяин подхватил вправленную конечность и удержал, пока...

— Ну, хоть у кого-то в этой ситуации приятные мгновения, — похлопала она по руке молодого мужчину, сжавшего её грудь, чуть сильнее. — Можешь отпускать.

— Извини... — хрипло ответил наёмник, убирая руки, ещё и неуверенно заглянувший в свою ладонь.

— Ну, всё! — не стала она заострять внимание на такой мелочи. — Теперь, так же зафиксировать надо. Валик из мягкой ткани ещё под мышку, и плечо не сильно перебинтовать. Хоть с этим справишься?

— Да...

— Пока они делают, поговорим, — обратилась Лиска к хозяину таверны, указывая на стол и стулья. Рыжий кивнул, указав ей, чтобы она села. — Дети у тебя хорошие, сплочённые. Но им учиться надо. Тем более, некоторые из них с даром.

— Они не мои дети, — пробурчал Родин. — Ничьи. Уличные. Беспризорные.

— Понимаю! Но не понимаю, почему даже простой школы нет?

Лиска понимала, что есть такие ничьи дети, и сами храмы или местные власти, пытались пристраивать их, чтобы, как говориться, грязи подзаборной не разводить: воришек и попрошаек. Кого в семьи пристраивали, естественно, не для того, чтобы беззаботно они там жить, а отрабатывали разнорабочим свой кусок хлеба. Кого отдавали в подсобки фабрик и рабочих домов мастеровых. И как там им жилось, сыто ли, тепло, никого не интересовало. Так что, сбегали они часто. Даже притом, что некое подобие детских домов имелось. И что-то не сомневалась Лиска, что они сильно отличаются от той бедняцкой больницы, в которой она сама побывала.

А школы? Самим служителям храма запрещено было учить детей, их долг наставлять, проводить обряды. Но школы открывать можно при храмах, если подношения жителей позволяют, и нанимать учителей, набирая детей. Естественно не просто так, за установленную плату. Всё сводилось к деньгам. Эх!

— Здесь мало семей способных оплачивать обучение детей даже в простых школах, — ответил ей хозяин таверны. — Насколько знаю, служитель несколько раз подавал заявку. Но ему отказали.

— Жаль! — выдохнула Лиска. — А сам, смог бы нанять для своих отказников учителя? Сейчас бы им хотя бы грамоту и счёт освоить, а через год... видно будет, тем более, один учитель тебе задолжал. Можно же предложить ему договор на год. Тем более, потом, ты сам сможешь написать ему характеристику, указав, что он и магически одарённых детей обучал. И уехать отсюда он сможет, ни как побитая шавка, а как уважаемый человек.

— Не получится, — пробурчал рыжий. — Если я заявлюсь с таким желанием — нанять для уличных детей учителя, даже за долги, решат, что я скрываю прибыль. Тут даже разбираться никто не будут, сумму налога повышенную назначат, и придётся мне продать таверну и податься... вон, с ребятами обозы охранять. Если возьмут.

— Ну, тогда, надо, чтобы всё было по закону, — кивнула Лиска, понимая его. Кое-что в местных законах она уже знала. — Тогда, возьми сначала детей под свою опеку, а потом, предъяви долг учителя местному управляющему. Должнику нужно будет явиться, подтвердить свой долг, сказать, что согласен отдавать его по своей специализации. Значит, единственный способ, это учить твоих детей. Вам придётся заключить договор, так как за работу даже должнику положено платить, естественно, часть, как твоего долга, так и его заработка, в таком случае, будет идти в казну. Но ты можешь договориться, чтобы проживание и питание входили в ту самую оплату ему. Плюс, маленькое денежное довольствие. Посильное для тебя. Но по истечению сроков договора, он так же сможет получить именно от тебя свою характеристику. — Мужчина задумался. Опека над детьми — это ответственность. Он и так делает, что может. Кормит, одевает беспризорников. Конечно, долг тут, но это же он будет платить учителю. — Один год! Тот же документ опеки на год можно взять. — Подкинула Лиска информацию, о которой он не знал. — Но это не всё! У нас говорят, появился ребёнок, Бог даст и на ребёнка. Да, Лиска уже решила, что если дети — ничьи — и ему не нужны. Она себе их заберёт. Это же чего ему стоило, воспитать их сплочёнными, не склонными к попрошайничеству и воровству. Видимо, долгая служба в наёмной службе способствовала. А с помощью, если этот мужчина возьмёт под опеку детей. Она сделает всё, чтобы им всем помочь. Конечно, опять придётся крёстного подключать.

— Мне надо подумать, — потёр мужчина лысую голову.

Наёмники за время их разговора привели в порядок своего пострадавшего друга. Перебинтовали так, как она сказала. Из-под своего укрытия, в виде капюшона, поглядывала белянка вместе с шамой на происходящее вокруг. На бросаемые молодым мужчиной взгляды в её сторону. Ну, пощупал, и что так реагировать? Пф!!!

— Мне бы поесть и малыша своего покормить, хочу вперёд обоза уйти, — дотянулась белянка до своей кожаной обуви, достав из одного мягкого кроссовка монетку. Золотую! — Только у меня только это осталось. — Положила Лиска её на стол, одев, и завязав шнурки. Рыжий хозяин невозмутимо поднял голову, соображая, где взять сдачу? Поднялся, но деньги пока не взял. Наёмникам сказал, чтобы и они не торопились, сейчас завтрак будет. А то, сколько потом не смогут увидеться? — Можешь, не прощаться с ними, они ночью к тебе со стражей из города заявятся. — У-у-у... глаза округлили. У всех! — Ночью кто-то пытался моего ездового ящерка увести. А на нём охранка. Так что получили они небольшие ожоги. Но это не всё! Ночью кто-то пытался и к детям на чердак влезь. А я медитировала. К тому же, не люблю, чтобы непонятные личности лезли туда, где я сплю. Дети это одно, а вот мужчины... Лестницу я с ночным визитёром столкнула со стены. И типчик, покряхтев, убежал. А свой бы не сбежал! Разорался бы любой, кто без злого умысла. И, заметила, что он что-то швырнул под стенку. А мне показалось, что это что-то он собирался подкинуть детям. А если это что-то ворованное? Ну, не верю я в добрые помыслы таких личностей! Пришлось немного помагичать. Утверждать не могу, не видела, но слышала, как в лесу, там, за дорогой, шуршали ветками и листьями. Прятали что-то.

Наёмники переглянулись, и было кинулись в двери. Это же, если у них тайно обоз обворуют, им штраф платить. Не-нет! Так дело не пойдёт! И им не хотелось и Лиске. Остановила она их, предупредив, чтобы её в свои дела не втягивали. Сказала, чтобы сделали вид, что просто обход и проверку перед отправкой делают. И, заодно, обход территории. Если они всё вернут, то случай займут. Огласка никому не нужна. Ни простому люду в обозе, ни наёмникам. Это если бы было открытое нападение. Бой! А тут...

— Кто?.. — прохрипел хозяин таверны.

— Не ваши, не местные, но подставить, по-моему, именно тебя с детьми решили, — задумчиво произнесла это Лиска. — А предложений, случайно, не получали, продать таверну? — Рыжий насупился. Глубокая складка появилась на его лбу. Было дело. Было. — Тогда, смотрите! Если моё предложение тебе не подойдёт. Я перекуплю долг учителя. И условия для него не изменю. Будут всё приемлемо. Давай, поем, сходим к управляющему. Сразу напишу, что если ты не справишься с возложенной на тебя ответственностью, буду ждать должника в соколином имении. Мне как раз нужны простые учителя. И, на всякий случай, напишу, что провела с твоими подопечными весь вечер и ночь. И служитель это подтвердит. Мало ли?

Хозяин пошёл на кухню, по выскобленному деревянному полу. Чисто. Да, место у него не проходное, останавливаются на постой, в основном, работяги, везущие грузы с местных аналогов добывающих предприятий. Но, как догадывалась белянка, проходили здесь и браконьеры. Место здесь не приметное.

— Родин, — произнесла Лиска ему в спину. — Дети у тебя хорошие. Если откажешься, я их заберу. Всех!

Глава 23

Как же быстро идёт время?! На некоторое время Лиска осталась в помещении, заставленном деревянными столами и лавками, вдвоём с пострадавшим наёмником. Привалившись к стеночке, он не сводил с неё глаз. Потом, всё же не выдержал испытание тишиной.

— Ты же девочка, и не боишься без сопровождения ездить? — лекарства, видимо, подействовали, так как в его голосе не слышалось отголосков недавней боли.

Забрала Лиска со стола свою золотую монету, зажав в кулаке и, пошла к мужчине, развязывая по пути шнурок на капюшоне. И сидел он ещё так, вальяжно на лавке, расставив ноги. Дракошка, пригревшись, расслабленно разлеглась на её плече.

Слишком близко она подошла к наёмнику, поставив одну ногу на лавку. Ни по-девичьи. Секунды три дала ему привыкнуть к своему присутствию и приподняла капюшон, в упор, посмотрев в ясные очи. У-у-у... отшатнулся мужчина, дёрнувшись назад, ударился спиной и головой о стену. Замычал от пронзившей боли. Лавка шатнулась. И вообще он чуть не грохнулся под стол.

— Ну вот! — хохотнула Лиска, отстранившись и направившись к своему месту. И уже серьёзно сказав, что сам он ответил на вопрос. И как можно не бояться? Страх лишь мёртвый не имеет, как и совесть.

Вернулась Лиска на свою лавку. В груди тоской потянуло. Когда-то, казалось ей, где-то в другой жизни, она и не знала, что такое страх и стыд. Осторожность? Да! Покровительство семьи, дорогих мужчин: деда, отца, брата... вселяли вселенское бесстрашие. А теперь?! Чувствовала она себя эгоисткой. 'Я..., я..., я..., мне..., мне..., мне...'. И в душе благодарила крёстного, что не стал он открыто опекать её. Вытащила белянка из-за пазухи его дар: артефактный камешек, сжала в кулаке, произнеся, что всё с ней хорошо, идёт от Малого города с обозом в сторону Больших лугов, жива, здорова, завтракать собирается.

Наёмник очухался от потрясения. Ужасные глаза, конечно, у девушке. Но... она ему помогла, а он?.. Поднялся мужчина и перебрался к девушке за стол, чем насторожил шаму, фыркнувшую на постороннего. Хотел он спросить её о магическом даре, о котором она ему так уверенно сказала, а сам...

— Любишь зверушек? — начал наёмник.

— Ага! — оскалилась белянка. — Уж больно вкусные!

Слово за слово, и договорились они до более тесного знакомства. Поимённого! Она представилась Лиской, он — Китом. Он посмеялся над её звериным именем, так как у них имелись те же лисы, меленькие рыжие чертовки. А она выложила, что и он не соответствует своему морскому животному. Принесли им завтрак. Родин сам принёс. Поставил, и сел напротив, сказав, чтобы она сначала поела, и они ещё пообщаются, как раз тот должник с педагогическим образованием спустится. Что он сказал ему о её предложение.

Наёмники тем временем, нашли пропажу, вернули хозяевам. Всех извозчиков подняли, чтобы все всё проверили. Мало ли? А так, сейчас проверят, и даже подпишут документ, что за время ночлега ни у кого больше ничего не пропало. И в путь!

Лиска почти доела, видимо, учитель специально немного подождал, чтобы не мешать и спустился. Да! Оценила белянка покорителя девичьих сердец. Лет сорока, льдистые глаза, гордо вздёрнутый свежевыбритый острый подбородок. Одежда добротная, белая рубаха, чёрный удлинённый сюртук с воротником стойкой. Для особых случаев одежда? Берёг он, что ли дорогие вещи? И, не на последний ли путь? И всё бы хорошо, но казалось, что не на него эта красота, размеров так на несколько больше. Или это человек так истощал? И ведь всё возможно! На лице мужчины наблюдалась какая-то болезная бледность и неестественная худоба, что белой рубашкой и чёрным сюртуком подчеркивалось. И не красавиц! Хотя, что с той мужской красоты? Как говориться, чай, не девка на выданье? А прабабушка говорила про мужчин, когда Лиска смела обсуждать чью-то мужскую стать, что с лица воду не пить. 'Надо на душу глядеть!' Мало того! Что-то знакомое угадывалось в спустившемся учителе, родное. Гордо вздёрнутый угловатый подбородок, маска надменности. А взгляд настороженный, и упрямо поджатые тонкие губы. Напряглась Лиска, прищурив под капюшоном глаза, чуть склонив голову набок.

Хозяин таверны показал должнику на место рядом с собой. Но тот не торопился садиться. Ага! Не сразу поняла Лиска, почему учитель пробежался глазами по ней самой, по чашке с едой, по тому, как она сидит, держит ложку, берёт бокал и, отпивая, ставит его на положенное место. Этикет! Будь он неладен! Но и это не всё! Лиска думала, что в его плачевном состоянии замешана обычная человеческая подлость и жадность, но нет! Здесь что-то посерьёзней. И, уставился он на её руку, где находилось родовое кольцо, спрятанное под заклинанием невидимости от чужаков, но не от родных по крови. 'Этого ещё не хватало!' Поняла, что теперь скрываться под капюшоном просто неприлично. Неприлично она считала и само нахождение в помещение, как в головном уборе, так и в капюшоне, но пока не видела смысла соблюдать приличия. Нехотя стянула Лиска капюшон и ещё несколько секунд, думая, просидела с опущенным взглядом. Как говориться, перед смертью не надышишься!