Ходок 5

— Он что — убить меня хотел? — хмуро поинтересовался Денис, делая большой глоток коньяка и что характерно — совершенно не ощущая его вкуса. Между прочим — очень даже приличного, смахивающего на выдержанный "Alexander".

— Отнюдь. Просто калибровал твою восприимчивость.

— Понятно... — пробормотал Денис, делая еще один приличный глоток.

— Да-а?.. — удивился Шэф, — и что именно, если не секрет?

— Во время дуэли, полностью гасить меня, как сейчас, нельзя — будет заметно и подозрительно. Надо сделать так, чтобы я шевелился, но плохо.

— Маладэц! А в кадат нельзя было входить...

— ... чтобы он считал меня обычным человеком, а не таким крутым перцем, как на самом деле, — Денис слабо улыбнулся — он еще не до конца отошел от потрясения — атака мага была достаточно неприятной.

— Маладэц Прошка! — повторил командор. — Все правильно понимаешь. Я тебе говорил, что ты гораздо умнее, чем кажешься с первого взгляда?

— Говорил... А теперь скажи, почему ты собираешься навещать эту сволочь... этих сволочей, — поправился Денис, — в одиночку?

— А потому, минхерц, что никаких войсковых операций, где надо будет крушить в труху живую силу противника, на чем ты специализируешься, — ухмыльнулся главком, — не предусматривается. Планируется тайная диверсионная операция, со скрытым проникновением на объекты противника и таким же скрытым отходом. Никаких следов остаться не должно.

— А я?..

— А ты, при всем моем уважении к достигнутым тобой успехам, все же к настоящим тайным операциям еще не совсем готов.

— Понятно... А что с магом собираешься делать?

— Как это что? — удивился Шэф, — В Писании прямо сказано: "Колдунов и ворожей — убить!"

— А-а-а-а! Так ты оказывается еще и знаток Священного Писания! — восхитился Денис. Командор на это ничего не ответил, а просто состроил мину: мол, я еще и крестиком вышивать умею! Немного помолчав, он продолжил:

— А самое главное то, что придется попрыгать. А с тобой на плечах это удовольствие еще то... — ниже среднего, сам знаешь.

— Знаю... — эхом отозвался Денис.

— И еще — это будут ночные прыжки.

— И чё? — удивился Денис. -Ты в прошлый раз тоже ночью прыгал, и ничего. Да еще и со мной на руках, — ухмыльнулся старший помощник.

— Ты не путай божий дар с яичницей — тогда все финишные площадки были освещены — я видел, куда прыгаю. А настоящий ночной прыжок отличается от дневного, как прыжок в высоту в хорошо освещенном спортивном зале, где приземляешься на мягкие маты, от аналогичного на заброшенном, перекопанном стадионе, безлунной ночью, когда не видно ни зги. Да-а... еще, чтоб не забыть — в зале установлена легкая планка, которая, если ее задеть просто падает вниз, а на стадионе это намертво сваренная из уголков П-образная конструкция, где верхняя перекладина находится на уровне твоего носа и если при разгоне ты пропустишь точку отрыва... носу будет неприятно. А если зацепишь перекладину во время прыжка, то падать будет не она и не на маты... Вот такие приблизительно отличия прыжков, когда видно, куда прыгаешь от таких же, когда не видно.

— Понятно... и чё делать будем?

— Чё... чё... метки будем ставить.

— Опережающее отражение, — пробормотал Денис себе под нос, но Шэф расслышал.

— Что ты сказал? — живо заинтересовался он.

— Опережающее отражение... — в какой-то книжке Стругацких прочел, — очень мне термин понравился. А вот к чему относится не помню.

— Ты будешь смеяться, — хмыкнул Шэф, — но я перед тем, как сказать про метки, подумал: "Опережающее отражение" и тоже помню, что Стругацкие и не помню где.

— У умных людей мысли сходятся! — сделал вывод Денис.

— Эт-то точно! — резюмировал Шэф.

В процессе разговора, компаньоны обратили внимание на то, что неприятные ощущения подмышками исчезли, причем не только у Дениса, но и у его любимого руководителя. Шэф, в отличие от Дениса, который в тот момент ничего чувствовать не мог, так как грохнулся в обморок, вспомнил, что у него "щекотка" исчезла сразу же при начале инцидента со старшим помощником. Исходя из этих очевидных фактов, компаньоны сделали вывод, что наблюдение за ними снято. Они молча и быстро завершили трапезу, в конце которой Денис практически пришел в себя — молодой здоровый организм оказался на высоте, и неразлучный тандем, погрузившись в свой тарантас, взял курс на "Империум". За время пути никаких новых инцидентов и встреч различной степени желательности, начиная с совершенно нежелательной, вроде столкновения с Титом Арденом и заканчивая вполне себе ничего — вроде пересечения с грудастой блондинкой, словно сошедшей с разворота "Плейбоя" и жаждавшей, ну просто мечтающей присоединиться к обществу наших героев, не произошло. Все было подозрительно спокойно.

Гостиница встретила их обычной суетой и мельтешением — ничего такого, что могло бы показаться необычным, или подозрительным, компаньоны не заметили. Поднявшись в номер, Шэф тщательно осмотрелся и объявил, что незваных гостей не было, или что были такие, присутствие которых он отследить не может, а стало быть и волноваться нечего — против лома нет приема. Как говорится: делай что должно и будь, что будет — можно начинать работать.

Не теряя времени, напарники извлекли из камина шкиры, а командор, кроме того, достал из своего бездонного рюкзака несколько маячков, представлявших собой подобие противотанковых ежей, размером с десятикопеечную монету но, что примечательно, в отличие от монеты, отнюдь не золотистого, а какого-то неприметного, пыльного что ли, короче говоря — защитного цвета. Собрав все необходимое, компаньоны, не задерживаясь в номере ни на единое лишнее мгновение, спустились вниз, протолкались через сутолоку возле ресепшена и загрузились в свою малогабаритную карету.

— На "Арлекин"! — приказал Шэф, Брамс пошевелил вожжами и кибитка тронулась навстречу новым приключениям.

* * *

*

Стук в дверь капитанской каюты был крайне деликатен и выражал высочайшую степень почтительности стучавшегося к людям (или не людям), за ней находившимся. В ответ на закономерный вопрос: "Кто там?", раздался не менее почтительный, чем стук, голос боцмана Хатлера:

— Господа! Брамс просил доложить, что все готово.

— Хорошо. Ступай.

Две черные, металлические фигуры, сидевшие в креслах, молча переглянулись. В следующее мгновение по черному поплыли цветные разводы — такие, какие бывают на мыльных пузырях, а еще через мгновение две черные статуи оборотились двумя молодыми матросиками, находящимися в этот момент в трюме, где они выполняли какое-то поручение боцмана. Появления их двойников из такого неожиданного места, как капитанская каюта "Арлекина", никто не заметил — Хатлер, выполнив поручение, тут же удалился, а праздношатающихся моряков возле обиталища грозных "черных демонов" никогда не наблюдалось. Не обратив на себя ни малейшего внимания окружающих, компаньоны направились к сходням.

Покрутив головами, Шэф с Денисом обнаружили искомое метрах в двухстах от "Арлекина". Там, возле грузового трапа большого галеона, по которому сновал нескончаемый поток грузчиков, расположился небезызвестный возница Авлос вместе со своим громоздким "пикапом". В тот момент, когда "матросики" вплотную приблизились к повозке, Брамс как раз заканчивал инструктировать волосатого амбала:

— Еще раз повторяю, дурья твоя башка, заберешь свой сарай на колесах вечером. На этом же месте. Получишь золотой! А сейчас проваливай! Чтоб духу твоего не было!

— Так эта... — возчик сделал скорбное выражение лица, — может лучше я сам на козлах... меня лошадки знают, опять же... и я эта... не тряско... — он хотел еще что-то добавить в защиту своей позиции, но не успел. Брамс не заговорил, а зашипел. Негромко, но страшно, как камышовый кот:

— Ну ты, ссукка волос-сатая, еще раз рот откроешь, не видать тебе денешшек! Другого найду! Шшчитаю до трехх! Расс... — и тут волосатый амбал, смахивающий размерами и внешним видом на приличную копну сена, проявил неожиданную мудрость и проворство — он резко замолчал, развернулся на каблуках и широкими шагами направился прочь, бормоча при этом что-то себе под нос. Брамс тяжело вздохнул и покачал головой, как бы задавая вопрос Мирозданию: — И откуда такие гниды берутся!? Ведь все уже было оговорено пятнадцать раз! И на тебе!.. — опять за свое! Ссук-ка!

— Тяжело общаться с частником-одиночкой? — сочувственно поинтересовался Шэф, когда компаньоны вплотную приблизились к месту трагедии (если смотреть на произошедшее с точки зрения Авлоса).

— А тебе, Гонс, какое дело?! Иди куда шел... — начал было Брамс запальчиво, но тут до однофамильца великого композитора дошло, что здесь что-то не так, что дело не совсем чисто — не было в лексиконе полуграмотного матроса, выходца из глухой деревни таких слов, как "частник-одиночка" и, совсем наоборот — были такие непонятные слова в обиходе у "черных демонов". А так как смекалкой его Создатель не обделил, то Брамс тут же поправился:

— Так точно, Господин! Тяжело.

— Маладэц Прошка! Пилят нерусский! — похвалил его Шэф и уже деловым тоном поинтересовался: — Куда ехать помнишь?

— Так точно, Господин!

— Погнали.

* * *

*

Как только компаньоны устроились в кабине "сарая на колесах", где оказались надежно скрыты от посторонних глаз, по их телам проскочили знакомые радужные разводы, и иллюзия, представлявшая собой двух молоденьких матросиков, самой заурядной внешности, которых на пятачок — пучок, исчезла, освободив место сути — двум черным металлическим фигурам без лица.

— Шэф, так вроде слежки уже нет, можно было и не перестраховываться? — спросил Денис, расстегивая комбез и стягивая капюшон. Действие, кстати говоря, абсолютно алогичное, потому что, даже не активированная, шкира дыхания ничуть не затрудняла, жарко в ней не было и никакого дискомфорта она не доставляла, а вот поди ж ты — при любой возможности, если не было необходимости в обратном, Денис предпочитал "высунуть голову на свежий воздух" — атавизм фактически! Мудрый руководитель сразу отвечать не стал, он выдержал паузу, чтобы собеседник проникся всей важностью грядущего ответа и только после этого вымолвил:

— Дэн, когда жизнь согнет тебя в бараний рог так, что твоя волосатая задница окажется у тебя перед глазами, гораздо проще умирать сознавая, что ты предпринял все возможное, чтобы ее не видеть, чем ясно понимать, что ты — лох и надо было просто кое-что сделать дополнительно, чтобы этого не случилось, а ты поленился и сейчас вынужден ее рассматривать!

Денис некоторое время обдумывал слова мудрого руководителя, прежде чем признать его правоту целиком и полностью. Свое согласие с позицией руководства он выразил стереотипным образом:

— Понятно...

После этого беседа сама собой заглохла и дальнейшее путешествие проходило в молчании.

Двухэтажная белоснежная вилла, где проживал Дож Талион Арден вместе со своими возлюбленными девочками, находилась километрах в двенадцати от города. Повозка Авлоса добралась туда примерно за час, что можно было признать приемлемым результатом. Как только нужное здание оказалось в зоне прямой видимости, компаньоны принялись сканировать местность каждый со своей стороны дороги в поисках места для "ночного аэродрома", но все же лужайку, притаившуюся в глубине зеленой лесополосы, подходящую для "посадочной площадки" обнаружил именно Шэф, и что характерно — с Денисовской стороны. Нет, Денис тоже ее заметил, но... только после того, как главком ткнул в нее пальцем.

— Работаем. — Коротко приказал Шэф. — Все помнишь?

— Так точно! — молодцевато отрапортовал Денис, застегивая шкиру. — По команде: "Проверь здесь", я ищу маячок на лужайке, — он кивнул в сторону "ночного аэродрома", а по команде: "Проверь там" — на горе. — Он снова кивнул, но теперь уже в сторону довольно приличных размеров горы, возвышавшейся километрах в двадцати, к северу от города. Называлась она Цея. Почему Цея, зачем Цея? — никто из аборигенов объяснить не мог. Правда одна из местных жительниц, входящая в "группу поддержки" — дочка какого-то магната, высказала предположение, что так звали возлюбленную первооткрывателя, но никаких фактов в пользу этой экзотической гипотезы не привела.

Компаньоны сильно сомневались, что у горы мог быть первооткрыватель, но свои сомнения они оставили при себе, чтобы не обижать девушку и не отбивать у нее охоту к научной деятельности — с ее способностями к мифотворчеству, из нее в будущем мог получится неплохой историк. Возвращаясь от истории к географии, а точнее даже не к географии, а к топографии, следует отметить, что с вершины Цеи открывался панорамный вид на весь Бакар и, соответственно, гора была видна из любой точки города, если ее, конечно же, не скрывали близлежащие здания, или деревья.

Шэф открыл дверцу "кареты" и исчез. Исчез не из кабины, а в буквальном смысле — включил режим невидимости. Через несколько мгновений Денис услышал в наушниках:

— Проверь здесь!

Команда была лишней, так как Денис и без нее пялился на лужайку, предварительно приказав шкире включить режим поиска, в качестве цели указав "маяк". Поэтому зеленый огонек, яркий даже при дневном свете он увидел до того, как в наушниках раздался голос любимого руководителя. Может показаться странным — зачем Шэфу подтверждение Дениса о видимости маячка — сам он что ли не видит? Так в этом-то все и дело! В тот момент, когда главком отдал соответствующий приказ, сам он уже находился на вершине Цеи, в двадцати пяти километрах от виллы Дожа Талиона, и вполне вероятно мог, из-за особенности рельефа, не засечь маяк, поэтому ему требовалось подтверждение, что маяк функционирует штатно, а не закопался в какую-нибудь ямку, или еще куда — может ворона унесла...

— Усе у порадке, Шэф! — отрапортовал Денис и перевел взгляд на вершину горы. Через несколько секунд раздалась команда:

— Проверь там! — но на сей раз все пошло не так гладко, как в начале — никакого огонька на лесистой вершине Денис не углядел.

— Шэф, нет маяка, — расстроено доложил Денис.

— А сейчас? — раздался спокойный голос главкома, спустя еще несколько секунд.

— И сейчас нет... — начал было Денис, но тут же углядел засиявшую зеленую искорку. — Шэф, есть! Есть сигнал! — радостно завопил он, а ответ командора прозвучал через короткое время уже в кабине "сарая на колесах", куда он заскочил на ходу:

— Вот и все. А ты боялась.

— А я и не боялась! — пошел в отказ Денис.

Здесь надо отметить, что во время этой молниеносной операции, повозка Авлоса сохраняла равномерное и прямолинейное движение по дороге, со все той же скоростью — примерно двенадцать километров в час, и догнать ее Шэфу, который пробегал стометровку за десять секунд, труда не составило. Он прыгнул с вершины Цеи обратно к маячку на полянке и через несколько секунд был уже в карете.

Если бы, паче чаянья, неизвестно откуда, в районе операции наличествовал Посторонний наблюдатель, даже самый внимательный, то и он не смог бы обнаружить ничего подозрительного. Разве что этого гипотетического внимательного наблюдателя могло бы заинтересовать чего это вдруг дверца "кареты" дважды ни с того ни с сего вдруг открылась и закрылась, а при этом никто из повозки не вышел и в нее не зашел. Но для этого надо было быть не просто внимательным наблюдателем, а очень-очень-очень внимательным наблюдателем, да еще чтобы этот наблюдатель обладал складом мышления подобным Шерлоку Холмсу, которому не давали покоя всякие непонятные явления — короче говоря первая фаза операции по установке маячков прошла успешно. Наступала вторая фаза.