Маккензи выглядела задумчивым. — Итак?
— Нам нельзя входить в горизонт событий. Но мы могли бы войти в эргосферу, обрезать ее и благополучно уйти.
— Хм. Внутри эргосферы мы были бы вынуждены вращаться вместе с дырой.
— Таков план. Я хочу пролететь, отсекая эргосферу, и оттолкнуться от черной дыры.
Маккензи присвистнула. Пиксели заплясали у нее на лице, когда она загрузила вычислительную мощность проверкой предложения Гейдж. — Это можно было бы сделать, — сказала она в конце концов. — Но у нас должна быть погрешность, измеряемая в ярдах. Это потребовало бы чертовски хорошего пилотирования.
— Я чертовски хороший пилот. И мы можем выдержать большое напряжение, помни. Мы же не обязаны защищать кого-либо из живых.
— Почему ты хочешь это сделать?
— Потому что, — сказала Гейдж, — ракета последует за мной через эргосферу. Но после того, как мы пройдем сквозь нее, отверстие изменится. Ракета не сможет понять, как...
— Нам придется получить согласие на это от других. Восемьдесят...
— Да ладно, — сказала Гейдж. — Большинство из них ушли в свои собственные виртуальные головы. Кроме нас с тобой, вряд ли здесь есть кто-то все еще думающий.
Маккензи медленно улыбнулась.
Для срабатывания схемы Гейдж скорость Хирона должна была быть намного выше. Чтобы Хирон пролетел мимо дыры, ему потребовался бы угловой момент, сравнимый с моментом вращения самой дыры. Итак, дроны опустошили замерзший океан Маккензи, выбросив вещество Хирона в ВЕС-двигатели.
Хирон асимптотически приблизился к пределу световой скорости.
К тому времени, когда дыра приблизилась, эффективная масса Хирона достигла примерно десятой части солнечной. За каждую секунду, проходящую внутри, снаружи уходило сто лет.
Из-за допплер-эффекта излучение от аккреционного диска черной дыры перед ней воспринималось как смертоносный мокрый снег. Массивные частицы прорывались сквозь нейронные сети, из которых состояло ее сознание. Она ощутила, как сети перестраиваются, заживая сами по себе; это было болезненно и сложно, как сращивание костей.
Позади нее окрашенную в красный цвет пустоту нарушала только терпеливая, пылающая искра ракеты скримов.
До черной дыры оставались считанные секунды. Она могла бы растянуть эти секунды практически на тысячу лет, если бы захотела.
В эти последние мгновения ее охватили сомнения. Никто раньше не пробовал этот маневр. Уничтожит ли она их всех?
Гейдж позволила своему усиленному осознанию охватить всю громаду Хирона. Годы грабежа реакционной массы превратили ледяного карлика в щепку, но он выживет и достигнет края черной дыры — как и его драгоценный груз, сознание восьмидесяти загруженных людей, контейнер с их кладкой замороженных зигот. Эта канистра ощущалась как ребенок в ее ледяном чреве.
Достаточно.
Она снизила частоту своих часов до уровня человеческого восприятия. Черная дыра летела прямо ей в лицо...
Туманная гигантская звезда-компаньон раздулась над головой Гейдж, ее разреженные газы ударили ей в лицо.
Нижняя часть брюха Хирона погрузилась на пятьдесят ярдов в эргосферу. Ее охватило гравитационное притяжение дыры. Живот словно зажали клещами. Ее швыряло из стороны в сторону; она была беспомощным ребенком в объятиях какого-то слишком сильного взрослого. Ткань Хирона треснула; лед Солнечной системы осыпался в эту черную дыру, здесь, на краю Галактики, испуская рентгеновское излучение, когда он был раздавлен.
Затем гравитационный захват ослаб. Система дыры осталась позади, удаляясь. Яма, вырытая в пространстве-времени массой дыры, ощущалась как отдаленная, затухающая боль.
Она терпеливо наблюдала за тем, как ракета скримов приближается к отверстию. Траектория полета почти точно совпала с ее траекторией, отметила она с невольным восхищением.
Ракета задела край отверстия. Была вспышка рентгеновского излучения.
Искра ВЕС-привода исчезла.
Это сработало. Клянусь Летой, после стольких лет это сработало.
Внезапно Гейдж почувствовала себя совершенно человеком. Ей хотелось плакать, спать, чтобы ее обняли.
Сидония, ее родная аркология, представляла собой угловатую пирамиду, огромную перед ней, вырисовывающуюся силуэтом на фоне угасающего Солнца. Окружающий марсианский свет был подобен позднему закату, аркология была залита слабым, темно-розовым цветом; на фоне ее поверхности окна казались прямоугольниками флуоресцентного света, светящегося резким жемчужно-серым, поразительно чужеродным.
Ее ботинки оставляли четкие следы на дюрикрасте.
Обычно Гейдж не испытывала ностальгии, но после пролета дыры она почувствовала необходимость вернуться к сценам и мотивам своего детства.
Моро и Маккензи встретили ее на этой имитированной поверхности Марса.
— Это было просто, — сказала она.
Маккензи улыбнулась.
Моро зарычал: — Так ты нам сказала.
— Мы так сильно отняли момент вращения у черной дыры, что почти полностью прекратили ее вращение. Она стала дырой Шварцшильда. Без вращения ее горизонт событий расширился, заполнив экваториальный пояс, где раньше находилась эргосфера.
Хирон благополучно обрезал эргосферу. И ракета, точно следуя траектории Хирона, упала прямо в расширенный горизонт событий.
Долгая погоня закончилась.
— Думаю, что ракета все-таки не была экспертом по релятивистской динамике, — сказала Маккензи.
— Но мы тоже не такие умные, — кисло сказал Моро. — В конце концов, мы все еще выпадаем из Галактики — фактически, даже быстрее, чем до столкновения с дырой. За каждый месяц, который мы проводим здесь, проходит миллион лет; возможно, мы единственные люди, оставшиеся в живых где бы то ни было. — Он посмотрел на свои руки, отчего пиксели нелепо раздулись. — Если это можно назвать жизнью. И у нас не осталось достаточно реактивной массы, чтобы замедлиться. Итак, космический пилот Гейдж, куда мы теперь направляемся?
Гейдж подумала об этом. Они, вероятно, никогда не смогли бы вернуться в свою родную Галактику. Но за пределами Галактики были места, массивные звезды и черные дыры, которые пилот могла бы использовать для торможения, если бы была достаточно умна.
И если бы они смогли найти место для остановки, они могли бы отдохнуть. Возможно, сознание Гейдж можно было бы загрузить обратно в какой-нибудь симулякр человеческой формы из плоти и крови. А может быть, и нет; возможно, роль Гейдж и остальных заключалась бы просто в наблюдении за строительством нового мира, пригодного для ее ребенка и других замороженных зигот.
Она улыбнулась. — С такой скоростью мы будем там через пару субъективных месяцев.
— Где?
— В Андромеде...
Даже в условиях угнетающей оккупации скримов люди многому научились.
Они узнали, например, что большая часть высоких технологий скримов — например, их гипердвигатель — не принадлежала им. Они были скопированы, иногда из вторых или третьих рук, на основе разработок более старых и могущественных видов...
— Это был первый раз, — сказала Ева, — когда в человеческий обиход вошло название "ксили".
Я вздрогнул.
ЦВЕТОК КСИЛИ
4922 год н.э.
Знаете, я все еще привлекаю сюда туристов. Хотя прошло так много времени с тех пор, как я был героем. Но, с другой стороны, мне сказали, что в наши дни вновь открытые червоточины Пула доставят вас с Земли на Миранду за несколько часов.
Часов. Какое чудо. Не то чтобы туристы это ценили. Не поймите меня неправильно, я не возражаю против компании. Меня просто бесит, что каждый из них, закончив осматривать мою виллу, построенную на пятимильных утесах Миранды, поднимает лицо к призрачно-голубым глубинам Урана и задает один и тот же глупый вопрос:
— Слушай, приятель, а как получилось, что ты используешь аквариум в качестве туалета?
Но я хороший хозяин, поэтому просто улыбаюсь и щелкаю пальцами. Через некоторое время мой старый потрепанный робот-баттлбот, прихрамывая, входит с бутылкой вина из нижней долины, я устраиваюсь поудобнее и начинаю:
— Что ж, друг мой, я использую аквариум в качестве туалета по той же причине, что и ты. Потому что в нем раньше жил мой босс.
И вот так я стал тем, кем являюсь сегодня.
Под работой на кучку рыб я имею в виду не мочиться в аквариум. Хотя не знаю, что помешало мне сделать именно это к тому времени, когда мы достигли звезды Губера в восьми месяцах полета от Земли.
— Разрешение, Джонс, разрешение! — стайка скримов беспокойно металась кругами в своем аквариуме, тявкая на меня из коробки-переводчика, прикрепленной скотчем к одной из стеклянных стен.
Я поставил запасной бак, выскабливанием которого был занят, и окинул взглядом захламленную маленькую кабину. Баттлбот — да, тот самый, в те дни безупречно чистый — прошмыгнул мимо, радостно жужжа, выполняя свои обязанности. Я пробрался к панели управления, достал разводной ключ и осторожно подкрутил маленький нониус усиления. Как и большинство технологий на базе ксили, он был слишком тонким для человеческих пальцев. У скрытных ксили, очевидно, отличные мозги, но крошечные ручки. С другой стороны, некоторым существам вообще не удалось развить руки, размышлял я, пока скримы вращались в своей зеленоватой мгле.
— Ах, — восторженно воскликнули скримы, когда мониторы увеличили резкость. — Мы выбрали идеальное время.
Я мрачно рассматривал мириады прекрасных изображений двух объектов, к которым мне очень не хотелось приближаться: звезда Губера — примерно G-типа, примерно в двух астрономических единицах и приближающаяся к стадии новой; и планета, полная нервных ксили.
И самой замечательной особенностью всей ситуации было то, что мы не бежали, спасая свои жизни. На самом деле, мы собирались подобраться ближе — намного ближе — привлеченные, как мотыльки, жадностью скримов к краденым сокровищам ксили.
Робот-баттлбот протиснулся мимо моей ноги, вытянул несколько псевдоподий и начал нажимать кнопки с удручающим энтузиазмом. Я вздохнул и вернулся к своему аквариумному баку. По крайней мере, у меня был один робот, подумал я; по крайней мере, мне платили. Хотя, как и у большинства остального человечества в то время, у меня точно не было свободного выбора в характере моей работы...
Мои мысли прервал скрежет скрима. — Джонс, уничтожение нашей планеты неизбежно. Пожалуйста, подготовьте флиттер к вашему спуску.
Ваш спуск. Они сказали "ваш" спуск? Я чуть не уронил аквариум.
Я осторожно поднялся с колен. — С этим в воды Леты. — Я демонстративно поправил резиновые перчатки. — Ни за что. Ксили не позволили бы мне пересечь орбиту спутников.
— Ксили будут полностью заняты своим отлетом из-за приближающейся вспышки новой звезды. И ваш спуск будет рассчитан таким образом, чтобы свести риск к минимуму.
— Слишком много "вы" и "ваш", — язвительно заметил я. — Покажите мне, где в моем контракте написано, что я должен это сделать.
Можно ли сказать, что рыба сухая? Скрим сухо сказал: — Это будет сложно, поскольку у вас вообще нет контракта.
Они были правы. Я неохотно снял фартук и начал стягивать резиновые перчатки. Баттлбот самодовольно открыл шкафчик со скафандрами. — Вам следовало бы послать этого маленького жестяного кретина, — сказал я; и скрим ответил: — Мы готовы.
Я и по сей день клянусь, что баттлбот подпрыгнул.
И вот мы с баттлботом оказались дрейфующими по низкой орбите над захватывающим пейзажем ксили. Мы угрюмо наблюдали, как главный корабль отсоединил крошечный флиттер, спроектированный человеком, и унес нашего работодателя в сравнительную безопасность на дальнюю сторону одного из двух спутников планеты.
Грубо говоря, моя работа на скримов заключалась в выполнении любой сложной, грязной, опасной работы, для которой не был приспособлен баттлбот, например, чистить их аквариумы и высаживаться на враждебные планеты пришельцев. И это делал я, выпускник колледжа. Конечно, роль человечества в то время была примерно такой же.
Дело не в том, что скримы — или любая другая существующая раса — были умнее нас, или лучше, или даже намного старше. Но у них было что-то, чего не было у нас, и до чего мы тогда никак не могли добраться.
И это была краденая технология ксили. Например, гипердвигатель, добытый скримами с заброшенного корабля ксили столетиями ранее, с тех пор приносил состояние этой рыбьей расе. Инструменты и приспособления всех видов, на которых была основана галактическая цивилизация. И все это за миллионы лет было украдено у ксили.
Я, конечно, использую слово "цивилизация" в широком смысле. Можно ли использовать это для описания того, что существует там — ветхой конструкции, основанной на алчности, воровстве и порабощении младших рас, подобных нам?
Мы начали спуск. Темная сторона мира ксили превратилась в усыпанный бриллиантами ковер: фантастические города сверкали на горизонте. Ксили — так далеко впереди, что по сравнению с ними мы все выглядим обитателями деревьев. Они скрытные, ксенофобы. На самом деле не враждебные по отношению к остальным из нас; просто безразличные. Встань у них на пути, и тебя сметут, как соринку в глазу бога.
И я был так близок к ним, как, наверное, никогда не было ни одно разумное существо. Хорошая мысль.
Да, как боги. Но все же иногда проявляют беспечность. И это было основой плана скримов в тот день.
Мы медленно снижались. Разговор оставлял желать лучшего. И поверхность планеты сдулась.
Я отшатнулся от внезапного света в иллюминаторе, и баттлбот потащил нас вниз сквозь невероятный трафик. Это выглядело так, как будто целые города оторвались от земли и устремились ввысь, легкие, как мыльные пузыри. Флиттер был охвачен меняющимся цветом; мы были в спускающемся с небес лифте.
Так же внезапно, как и взошел, флот ксили прошел мимо. Огромные, темные, как ночь, крылья на мгновение распростерлись над обреченной планетой, словно на прощание; а затем флот без суеты устремился в бесконечность. Очевидно, нас не заметили.
Флиттер теперь двигался по более свободным дугам к поверхности. Я сменил баттлбота и начал искать вероятное место посадки. Мы скользили над расчищенным ландшафтом.
Из-за затемненных спутников-близнецов планеты доблестный скрим высунул свой коллективный нос. — Вспышка новой звезды неизбежна; пожалуйста, поторопитесь с вашим приземлением на планету.
— Спасибо. А теперь возвращайся в свою жестянку и дай мне сосредоточиться. — Я боролся с неудобным управлением флиттера; мы накренились к земле. Я про себя проклял ксили; я подумал о рыбном пироге; мне даже баттлбот не очень понравился. Последнее, в чем я нуждался в такой момент, — это напоминание о том, что то, что я делал, было примерно таким же умным, как грабеж подожженного дома. Заходите после того, как хозяева убежали; выходите до того, как обрушится крыша. График был довольно плотным.
Наконец, мы с грохотом приземлились. Робот-баттлбот с упреком размотал свои псевдоподии от ножки кресла, открыл люк и выбрался наружу. Уже одетый, я схватил информационную панель и лазерный фонарик и, пошатываясь, последовал за ним. Этот спуск тоже не принес мне особой пользы, но в сложившихся обстоятельствах я предпочел не слоняться без дела.
