Оловянная корона

— Это так важно? — спросил парень. — Ведь они больше не ваши друзья. Пусть делают, что хотят.

— Судьба многих жизней зависит от исхода противостояния, — сказал Веглас. — Давай-ка, парень, помоги мне встать.

Роман Валерьевич с помощью Кристиана поднялся, утер слюну со рта, отряхнул одежду и, шатаясь, пошел к домику, который рюгенцы выделили им для жилья. Дамн не видел, но чувствовал, как десятки пар глаз впились в них, вцепились хищными когтистыми лапами в загривок, следя за каждым движением, ловя каждый взмах руки учителя, ожидая повторения припадка. Ведь знали, что проклятый, спроси любого — каждый знал, а как увидели, своими глазами увидели, то сразу все страхи и тревоги в них проснулись. Боятся Дамнов, еще как боятся — в них дух Темного Бога.

Но сейчас Кристиану было все равно — лишь бы учитель поправился. Ведь все знают, не живут проклятые долго, каждый припадок отнимает силы, жизнь укорачивает. Подставил свое плечо, Роман Валерьевич оперся, и пошли тихонечко: Дамн чуть ногами перебирая, а Веглас по земле шаркая. До дома добрались, дверь толкнули — у них всегда отворено — никак Кристиан не мог убедить учителя запираться, люди-то разные. А тот знай свое: "Брать у меня нечего".

Жили, и правда, бедно, как ни старался Дамн отложить что-нибудь, припрятать на черный день, старик всегда ловил его и ругал. "Они люди науки, и все материальное их только приземляет. Как только Кристиан отринет все материальное, тогда и воспарит". В общем, свою обычную чушь талдычил. Слова, вроде, все понятные, знакомые, а смысла никакого. Воспарит... Материальное... Лучше бы сыра завернул в тряпицу, когда мельника жена предлагала, да отложил. Нет, поел немного да отказался. Материальное... Вот ведь тоже.

Кристиан повалил старика на кровать, да и кровать-то, одно название — низенький топчан с худым тюфяком, набитым соломой. Ведь предлагали же и дом хороший, и мебель, так нет, упрямец, отказался.

Дамн ожидал, что теперь учитель полежит, наберется сил — у него самого после припадков сил всегда не было — но Веглас всего через пару минут поднялся на ноги и стал собираться.

— Учитель, учитель, вы куда надумали на ночь глядя?

Роман Валерьевич посмотрел внимательно на Кристиана, будто первый раз его увидел, облизнул задумчиво сухие губы — это у него привычка такая, когда об умном размышляет, — и тихо заговорил.

— Тебя все-таки придется взять с собой, хотя мне бы не хотелось. Там будет угрожать опасность, реальная опасность. И даже я не смогу всего предугадать. С другой стороны, оставлять тебя здесь и сейчас было бы подло. В Рюгене ты вряд ли задержишься. К тому же тебе уготована большая судьба, если все сложится... Следовательно, — Веглас опять облизнул губы. — Пойдешь со мной.

— Куда? — попытался Кристиан заглянуть старику прямо в глаза. — И самое важное, когда?

— Прямо сейчас. Выходить надо прямо сейчас, — решительно сказал старик. — Медлить нельзя. А куда?... На юг.

— К столице? — улыбка довольно растеклась по лицу ученика.

— Нет, нет, много дальше столицы, — Роман Валерьевич принялся рыскать по дому, то и дело что-то поднимая, щупая, рассматривая подслеповатыми стариковскими глазами разное барахло. — Много дальше. Ты, наверное, слышал о Горе Богов?

— Кто ж о ней не слышал, — усмехнулся Кристиан. — Только говорить нельзя...

— Да, да, да, — отмахнулся учитель. — Иначе навлечешь гнев Богов. Так же, как и будущее видят только те, кто проклят. И так далее и тому подобное.

— Будущее видят проклятые, — согласился Кристиан. — Только Дамны, как вы и я. Только учитель великий Веглас всех ветров, которому легкий бриз и грозовой шторм приносят вести о грядущем, а я обычный проклятый, не способный заглянуть дальше, чем через одну луну.

— Так, никакой я не Веглас! — Роман Валерьевич прекратил поиски и погрозил кулаком ученику. — Кристиан, я же говорил, это не научно. Я ясновидец. В основе моего умения лежит вся область теории вероятностей, математическая статистика, теория игр... В общем, я просто своего рода машина, в которую заложили все, абсолютно все исходные данные и которая может выдать готовый результат. Тебе ясно?

— Вы не машина, — мягко улыбнулся Кристиан. — Вы Веглас. Нельзя просто захотеть видеть будущее, каких бы вероятностей вы не знали. Это — великий дар и великое проклятие.

— А я могу, могу, чтоб тебя! Концентрируюсь и вижу, предсказываю, то есть. И не нужно мне валяться в припадках и пить зелья или отвары.

— Учитель, а что тогда было сегодня?

Роман Валерьевич на мгновенье замер. Все его возбуждение вдруг улетучилось, и он предстал таким, каким и был — уставшим старцем.

— Я не знаю, не знаю. Это... со мной такое было несколько раз. Давно, очень давно. После первого Сеанса, наверное.

Казалось, учитель говорил уже не с ним, а с самим собой. Глаза его уставились в темноту, а губы быстро шевелились. Кристиан нахмурился. Нет, не может быть. Не мог старик так быстро сдать всего лишь после одного припадка. Конечно, и лет ему было больше, чем молодому Дамну, но кто он и кто великий Веглас всех ветров! Но все же... Если учитель и вправду стал слабеть, поддаваться проклятию — то тут только одно объяснение — скоро Роман Валерьевич встретится с Темным Богом.

Странные странности

Он шел по уже пышущему жаром утреннему тротуару на свою восьмую по счету работу. Не сказать что склад ему нравился, но с начальством он практически не пересекался, платили неплохо да еще предоставляли дополнительное медицинское страхование. Конечно, не за красивые глаза, а за короткую аббревиатуру П-6 в его карточке с направлением. Психокинетик шестой категории, шутка ли.

Дополнительным фактором при устройстве Ивана на работу, вернее при направлении Отделом, стало расстояние. Всего четыре километра от дома, сорок пять минут шагом, другими словами. Пешая прогулка утром и вечером самое то после долгой зимней обжираловки. Надо как-то приводить себя в форму.

Бегать он не любил, да и тяжело с его весом потеть на ближайшем стадионе. К тому же на суставы дополнительная нагрузка. В глубине души Ваня понимал, что это всего лишь оправдание собственной лени, но ведь он еще не безнадежен. Придумал же добираться на работу пешком — двух зайцев сразу. Правда, вставать теперь надо было раньше, то есть привыкнуть вставать — поэтому пеший план по победе над жиром отодвигался не одну неделю, но это ничего, терпимо. Все равно же, в конце концов, он с миссией справился. Теперь все пойдет как по накатанной. Сколько там вырабатывается привычка? Двадцать один день. Ну все, фигня. Теперь каких-то пару недель, и все в ажуре.

Он перешел дорогу, спрятавшись в тени пирамидальных тополей, и оттер пот со лба. Двадцать семь градусов с утра. Что же днем будет? Дотопал до мясной лавки, за которой седой мужчина нерусского происхождения в грязном фартуке рубил тушу. Рядом летали мухи, валялись замызганные ящики, да и сама колода с лежащей на ней говядиной стерильностью не отличалась. Иван ради интереса даже заглянул внутрь лавки. Тут все чин чином — чистые белые полы, выложенные широкой кафельной плиткой, аппетитно разложенные куски мяса в прилавках-витринах, дальше сосиски, сардельки, копченая грудинка и прочие разносолы. Даже слюна навернулась. Царствовала над этим всем дородная тетенька лет сорока в синем переднике с горохом, на бейджике которой кокетливым наклонным шрифтом красовалось "Клавдия".

Ваня задумался. Вот тебе и санитарные нормы, вот тебе и изолированные специально оборудованные помещения. И ведь все это хавают, в прямом смысле этого слова. Время — девяти нет, через полчаса мясник закончит разделку, положит все на прилавки и пойдет домой. А Клавдия будет продавать разделанную на жаре среди грязи тушу. Туров с тоской размышлял о суровости российских законов и необязательности их исполнения.

— Ну куда ты прешь, слепой, что ли? — Привел его в чувство низкий бас.

В голосе милиционера, на которого налетел Иван, было даже не раздражение, а скорее досада. Крупный служитель закона тяжело дышал, голубая рубашка с коротким рукавом под мышками стала мокрой, а по второму подбородку на шею стекал пот. Единственное спасение, по мнению самого полицейского, ему мог принести большой стакан разливного кваса, половина которого, благодаря Ивану, сейчас благополучно растекалась по асфальту.

— Извините, я задумался.

— Много думаете, молодежь, — не успокаивался милиционер. — От того и страна вся в дерьме.

— Думаете, из-за этого?

— Иди давай, куда шел.

— Так мне вперед надо.

Только тут Иван обратил внимание на пеструю ленту, обхватившую несколько деревьев и забор, образовав неправильного вида четырехугольник. Внутри все было заляпано темными бурыми пятнами — листва, кроны деревьев, асфальт, бордюры, железная ограда. Присмотревшись, Туров заметил и маленькие слипшиеся кусочки, так похожие на...

Он едва успел отскочить к дороге, как его вывернуло. Желудок судорожно сжимало вновь и вновь, а когда завтрак уже был полностью на обочине, изнутри пошла желчь. Яркая желто-зеленая слизь тягучей массой падала вниз, на глазах проступили слезы, а он все не мог остановиться.

— На-ка, эк тебя прихватило. — Пухлая рука сунула ему под нос вату с чем-то резким. — Подыши, подыши.

От резкого запаха живот вновь скрутило жутким спазмом, но Иван лишь икнул и смог наконец разогнуться. Не убирая от носа ватку с нашатырем, он вытер слезы и посмотрел на милиционера.

— Ну ничего, ничего, — похлопал тот его по плечу. — В первый раз всегда так.

— Что... это? — Не смог подобрать нормального выражения Туров.

— Да ясно что, — вздохнул тостяк в форме, отводя Ваню в сторону. — Психокинетик какой-то с ума сошел. Или еще хуже, специально так убил.

— Он его просто разорвал.

— Но ты не думай об этом, не думай, ватку понюхай, а то опять щас блевать начнешь. Ну не смотри туда, головы нет, что ли?.. Разорвал, но хоть что-то осталось. Бывает и хуже.

— Куда еще хуже?

— Парень, давай уже, иди куда шел. Ну куда ж ты поперся, дурак? Обходи, через двор пройди.

Милиционер еще минуту смотрел ему в спину, после чего выпил остатки кваса и смял пластиковый стаканчик.

Странно все это. Туров посмотрел на вторую деревню, которую они проехали. Мертвую деревню. Почти такую же, как и прежняя. И снова раны от мечей... или меча — он же не судмедэксперт — аккуратно сложенные трупы, и староста рядом. Только здешних похоронили быстро. Похоронили... скорее попросту погребли. Без всяких возложений камней, по правилам по правилам веры этих богов, без длинных тоскливых молитв. Лишь Иллиан вновь пожертвовал часть своего плаща, чтобы завязать глаза мертвым.

Иван не знал, что сделает с телекинетиками, но его душила злоба. После всех смертей, которые он повидал, даже для этого жестокого мира две вырезанные деревни — это слишком. Можно было ожидать подобное от северян или мифических восточных варваров, которых он никогда не видел. Но разумные ученые из его мира. А ведь многие из них кандидаты и доктора наук. Как они превратились в диких зверей? Или кинетики таким образом максимально приспособились к этому миру? Но разве это может быть оправданием?

Никто не ангел, он тем более. Иван не забыл Утес Гроз, да и вряд ли когда забудет. Но ведь все было по-другому. Как в детских книжках: вот добро, вот зло. Слишком просто и условно, только тогда примерно так и было. Но разве можно оправдаться смертью крестьян, которые тебе и вреда-то не причинили?

Они не разговаривали с Илом, но Туров подозревал, что тот примерно того же мнения. Лорд в последнее время был не особо разговорчив. Иван все время упрекал себя в бессердечности, но то ли виной всему его интуиция, то ли еще что — но не мог он убедить себя, что Ленке угрожает опасность. Квику, который из любой неприятности вылезет и в новую опять залезет. Она же вроде кошки, только жизней у нее точно больше. И раз не убили сразу... Тут он осекся. Две мертвые деревни говорили все сами за себя. Логика тут могла не работать.

Фергус с Халилем тоже ехали молча. Стражник-то понятно, переживает за господина. На все бы пошел, чтобы хоть как-то помочь. Да разве он что может? А вот Халиль... Сдавалось Ване, что бывший восточный разбойник очень сожалеет, что связался с ними. Все чаще Ибн Шиин смотрел в сторону от дороги, напоминая пословицу о волке и лесе. Хотя, может, даже лучше было бы, попробуй он сбежать?

Кому этот Халиль нужен, хитрый старый лис. В бою он бесполезен. Фергус, конечно, тоже не универсальный солдат с генной модификацией, но от того хоть толк есть. А Ибн Шиин? Миссию свою тот выполнил, на гору, будь она неладна, их проводил. Отпустить бы его, в самом деле что ли. Пригрозить хорошо, чтобы не возвращался да не злодействовал. Ванину силу он точно боится, Туров это по глазам видел. Поэтому и не вернется. Надо вечерком с Иллианом "вольную" Ибн Шиина обсудить.

Дождь меж тем лил уже который день, направляясь в ту же сторону, что и путники. Он забирался за шиворот, лаская своими холодными руками продрогшие тела, не желая уходить и отпускать своих жертв. Туров понял, почему китайская пытка каплей воды считалась наиболее жестокой. Психокинетик сам был заведен до предела, и каждая новая частичка влаги, касавшаяся его тела, рождала внутри нервную дрожь, копившуюся и возрастающую. Иван стиснул зубы. Не сорваться бы, срываться ему сейчас совсем ни к чему.

— Стойте, — сказал Игорь, повелительно подняв руку.

В любой другой ситуации Туров, может, и посопротивлялся, по крайней мере пару фраз против точно бы сказал, но сейчас он понял причину остановки. По дороге к ним шла мокрая маленькая фигурка, сиротливо опустившая голову. Толком разглядеть маленького человечка не получалось, время все-таки предзакатное, тем более и небо все затянуто.

Телепаты уже работали. Иван не понял, только ли Игорь читал бредущую к ним скиталицу или все сразу, но когда девочка приблизилась, ему рассказали уже все. Ее зовут Иглед, ей одиннадцать лет, и на ее деревню напали кинетики. Девочке удалось убежать, хоть ее и ранили.

— Сколько их? — спросил Туров.

— Она не знает, — ответил Игорь. — Не умеет считать. Сказала, больше, чем у нее рук.

— Кызым, кызым, иди сюда, — нахмурился Халиль. Он посмотрел ее руку, покивал сам себе, бесцеремонно оторвал кусок от плаща Иллиана и стал заматывать рану. — Все хорошо, кызым. Ничего страшного, даже шрама не будет.

— Я думал, ты не любишь женщин, — сказал Иван.

— Айвин-мухтарам, что такое говоришь? — возмутился Ибн Шиин. — Какая это женщина? Девочка совсем.

Туров почесал родимое пятно, неожиданно зазудевшее. Может, ошибался он насчет Халиля? И не так плох этот пройдоха, не все человеческое еще в нем умерло, и не всегда тот думает о собственной наживе.

— Пойдем? — обратился он уже к Игорю.

— Опасно, — ответил тот. — Неизвестно, сколько их.

— Иван, — вмешался Иллиан.

Ваня посмотрел на друга и все понял без слов. Он кивнул.

— Надо идти. Мы должны.

Игорь пристально посмотрел на него, Турову даже показалось, что слишком пристально, но в конечном итоге согласно кивнул. Иван с Иллианом пошли вперед, за ними Фергус, потом Халиль с девчушкой, и замыкали шествие телепаты.