— А тебе, случаем, задницу не начать подтирать? Мне не влом, я вообще, знаешь ли, страстно хочу все делать за тебя, — обжигая Саске сокрушающей мощью, способной его-песчинку навечно загнать в песочницу-гендзюцу. — Включи мозги, Саске-тти, или их за ненадобностью тебе конфискуют, — нагнетенный ужас был столь велик, что Саске весь покрылся липким потом и стал плохо пахнуть.

Объятый ужасом, он неверяще уставился на чудовище, бывшее мгновения назад его вторым отцом, отчасти добрым и предупредительным, а теперь раскрывшимся с нереально пугающей стороны. По ослабшим и задрожавшим ногам вместе с остальным побежали крупные пупырышки.

— Я бы всего за месяц прокачал риннеган! — Надвигался неописуемый осклизло черный рогатый монстр, щелкая клыкастой пастью, брызжущей кислотной слюной и облизываемой аж тремя толстыми аморфными языками.

У Саске ноги подкосились, он с хлюпом сел на попу и кое-как нервно отполз назад, упершись спиной в угловой столбик.

— Такой ты мне противен. Если захочешь возобновить со мной общение, то перед зеркалом сложи ручные печати "Джигьяку но Дзюцу". Быть может тогда отвечу, — презрительно бросил вмиг вернувшийся к прежнему облику Солеан и через секунду исчез. Совсем исчез. Внутри зияла дыра, а огонь стал колючим.

Саске обессилено завалился набок и в пух и прах разревелся. Чем он заслужил такое обращение?!

Глава 10. Пепел

Солеан

Беда пришла, откуда не ждали. Они такие, Беды, сволочные, любят подкарауливать.

Над Конохой витала ненависть, рядом роились сгустки сильной воли, поддержанной личным могуществом. Простое касание их в Стране Снов опасно — нельзя давать их подсознанию недостающий элемент в моем лице, иначе быть мне выселенным через смерть носителя — при такой концентрации негатива речи о союзном договоре глаголить бессмысленно. Мои опрометчивые слова все еще довлеют надо мной — прямо я убивать разумных не могу, иначе тут же стану уязвимым для проклятья местного Бога Смерти. Профукать нынешнюю квартиру с моей стороны было бы верхом безрассудства, поэтому стараюсь из нее особо не высовываться, что отрицательно сказывается на моей информированности.

Вчера я разбирался с рунными печатями в жетоне и книгах, которые питались от естественного истечения чакры из организма, у детей особенно обильного из-за отсутствия должного контроля со стороны сознания. Лист весьма любопытное творение, состоящее из тридцати слоев, спрессованных в пирог жетона. Среди прочих функций это ненавящивая эмпатия к носителям других, созданных при помощи стола — этот функционал добавился после замыкания круга. Граничные точки, начинающий и заканчивающий, выделены особо самим фактом существования. Противолежащие соседи, любопытный парадокс, вышедший боком.

После чтения выданной литературы в ночь со среды на четверг (чтобы занозой не сидело и не отвлекало от размышлений), я однозначно установил фокус Ненависти, с большой буквы. Джинчурики. Наруто с запечатанным внутри девятихвостым демоном-лисом, ассоциирующимся у жителей деревни с горем потерь. В принципе, я это и раньше знал, однако полагал процесс односторонним, а явление незаразным. Ошибся. Полагал вчерашний инцидент исчерпанным, но по вине листа-жетона Саске попал в тенета ненависти, как ответной реакции на агрессию со стороны джинчурики, направленно выплеснувшему силу заточенного в себе демона, вернее, та сама нашла канал и воспользовалась. Мы с Саске общаемся тесно относительно продолжительный срок, он стал восприимчив к некоторым вещам, а я специально отказался возводить вокруг него тепличные стены.

И вот пришлось начать выкорчевывать и прижигать... Само по себе посещение АШ для привыкшего к одиночеству Саске тяжелое испытание, ведь надо как-то реагировать на внезапно на порядок возросшее число внешних раздражителей, ранее имевших вражеский окрас, как-то строить свою линию поведения. А тут еще попался тип, в чем-то неуловимо похожий и в то же время кардинально отличающийся, совершенно непонятный и своими действиями успевший вызвать стойкую неприязнь. Как же, отец с чего-то защищает этого хмыря! Целый год он один занимал его целиком, а теперь бац и влез третий! Отчего? Почему? Здесь множество аспектов, но главное в том, что нарыв мог лопнуть вне дома в виде истерики на очередное одергивание или вспышкой неконтролируемой агрессии, силовое воздействие с моей стороны непоправимо очернило бы меня перед ним и подставило бы весь стратегический план под сомненье, а так... а так все прошло по моему сценарию, остается верить и надеяться на самого полюбившегося мне как сына Саске. Мой поступок носит чисто воспитательный характер, надеюсь, он все правильно поймет, затягивать не станет и бойкот в ответ не объявит, а то мне уже скучно сидеть взаперти в гостиной его подсознания. И тоскливо...

Саске

До крови закусив губу, он кое-как подтер все, включая собственную рвоту, появившуюся после волевого решения вернуться и прибраться. Привычка все держать в чистоте и порядке возобладала даже над волдырями на правой кисти, в конце концов, его учили равно владеть руками, особенно доставая с писаниной сразу обеими. Время близилось к полуночи.

Саске терзал сонм вопросов, никак не желающий сгорать в топке сильнейшей обиды. Он не втыкал, как выразился бы Солеан, мысли о котором жглись похлеще оных об Итачи, и этот факт ввергал в пучину внутренней боли, копящейся у становящихся более четкими границ дыры, образовавшейся там, где раньше он привык чувствовать второго отца. Предательство?

Проворочавшись с боку на бок, он с трудом уснул ближе к утру. И к Саске пришел ночной кошмар, первый на его памяти, столь яркий и подавляющий волю. Одиночество и всеобщая ненависть — лейтмотив кошмарного сновидения. Саске вновь шел по торговому кварталу, как после побега из больницы. Однако теперь абсолютно все ничем не отличались от мародеров: глумились над ним, тыкали пальцами и обвиняли во всех смертных грехах, испуская громадные волны презрения и ненависти, остро жалея о его существовании, о его выживании назло всем!.. Его пытали в больнице уколами и пилюлями во все места, его окручивали цепями ментальных установок и стирали память о родителях, подчиняли...

Утром Саске проснулся в мокрой от обильного пота постели, мысль о пижаме взорвала голову дикой болью, обрушившейся продолжением кошмара наяву — дыра внутри крайне обострила чувство одиночества.

— Я сильный! — Получилось донельзя жалко, сродни отражению в зеркале. Еще и запястье ныло, а пальцы стонали!

Стремление доказать свою самостоятельность подвигло на сборы — он проспал и мог опоздать. Угроза составить пару в мытье туалетов после вчерашнего едва не привела к рвоте — столь серьезный стимул заставил шевелить задними отростками, как порой называл ноги Солеан. Злобная ненависть всколыхнулась с новой силой — он сильный! Он справится! Сам!!!

Саске хотелось выть, дом вызывал теплые воспоминания о смешных моментах, теплых и трогательных, со всеми тремя родителями... Несоответствие разрывало дырявую душу.

— Привет, Саске-кун, можно?..

— Смотри, рискуешь быть укушенной, ха-ха! — Беззлобно рассмеялся мальчик с узкими зрачками.

— А чего он такой злюка сегодня? — Обиженным шепотом.

— Руку ожег и боится идти в медпункт, — заключил сосед.

— Саске-кун ничего не боится! — Вступилась за кумира розовая, севшая на место партой ниже.

— А, — отмахнулся самый маленький в темно-сиреневой футболке с умело нашитым символом заостренного водоворота, — тогда строит из себя самого крутого. Мой друг его дважды побил! Ай! — Прихлопывая какого-то цапнувшего жучка.

Этот пробившийся в сознание к Саске возглас покоробил, ухудшив и без того отрицательное настроение Учиха. Ведь самое обидное, что охотились и дрались, будучи одетыми в раздаренные им шорты и футболки, не удосужившись даже хотя бы приклеить специальную аппликацию с гербом Конохи за десять рьё на место веера клана Учиха.

— Когда? — Где? — Расскажи, Цинсума-тян!

— Сильно побил-то? — А твоему другу сколько лет? — Да выдумки это, Саксе-кун лучший боец!

В этот момент оглушающе зазвенел звонок и в класс через вторую дверь у доски вошел Ирука-сэнсэй со стопкой вчерашних работ, а перевравшей имя Саске досталось несколько презрительных взглядов от соперниц, обещающих припомнить оплошность на ближайшей перемене.

— Эй-эй. Очнись давай уже!

Две оплеухи тыльной стороной ладони привели Саске в чувство. Последняя связная мысль относилась к крику: "Марш в медпункт!". По всей видимости, он и есть. Здесь. В медпункте. Рука перестала болеть, покраснение и опухлости сведены какой-то пахучей мазью.

— Во, так-то лучше. Ты где получил ожог, Саске-кун? — Участливо спросила ирьёнин, продолжившая наносить быстро впитывающуюся мазь, светящуюся зеленым.

— Тренировался, — нехотя буркнул Саске под пристальным взглядом из-под очков. Он сильный! Он взрослый и со всем справится один!

— И поэтому так сильно расстроился, да? Не волнуйся, Ирука-сэнсэй понятно объяснит все твои ошибки и у тебя все обязательно получится, главное тренируйся под присмотром опытных шиноби, — мягко стелила ирьёнин, чьи волосы скрывала униформа цвета светлого зеленого чая. — Ну, не надо унывать. Саске-кун, вот, держи, — вручая конфетку с тянучкой. — Бери-бери, а перчатку снимешь перед обедом, понял?

— Угу...

— Тогда беги скорее на урок, Ирука-сэнсэй хороший учитель.

Саске не смог оценить, хорош или плох Ирука-сэнсэй, у него сегодня все валилось из рук и кусок в горло не лез. Его пеняли за невнимательность — он молча выслушивал, предпочитая пожимать на вопросы плечами и смотреть в парту. Даже Узумаки Наруто с его кнопкой на учительском стуле не вызвал прежних чувств — все нацелилось на Солеана. Как он мог?!

Второй раз Саске ощутил облегчение в Чибико, съев и полдник, и обед. Нелойджо-сан понятливо отнесся — вопросов ему не задавали, предупредительно обслуживая как всегда по высшему разряду, помня все его любимые блюда, вызволившие Саске из пучины — паренек стал осознавать происходящее вокруг. И еще острее воспринимать одиночество — в кафе тихо ворковала парочка влюбленных, помимо трех степенных дядей, важно что-то вполголоса обсуждающих и порой улыбающихся, и нескольких неизвестной численности групп, отгороженных ширмами и звуковыми барьерами в специальных кабинках.

Выйдя, Саске привычно ощутил на себе три взгляда, вернее, по собственной воле обратил на них внимание. Один дальний, откуда-то со стороны квартала Хьюг, один рассеянный, как бы с неба, один откуда-то с соседней крыши, ведущий его от самой АШ. И... четвертый, за год отлично запомнившийся. Саске несколько растерянно оглянулся, но кроме двух шкафов-охранников и спешащих по каким-то своим делам четырех прохожих никакого знакомого платка на лице со скошенным на левый глаз протектором не увидел.

Ссутулившись... Не помогло — никакого напоминания об осанке и походке. Так сутулым он и поплелся, острее переживая встречу с родителями самых младших из класса, пришедших сегодня забирать до того провожаемых детей — вчера он на них внимания вообще не обратил, а сегодня они своим присутствием пребольно уязвили Саске.

Казавшиеся привычно пустыми здания центральной аллеи сегодня вознеслись до небес, кучкуясь вокруг маленького одинокого мальчика, одним своим видом напоминая об огромном квартале, в котором из живых только один маленький мальчик девяти лет от роду, переживший чуть больше года назад страшную трагедию. Вокруг... а вокруг вставали картины прошлого. Кровавая резня. Вырубленное в его мозгу предательство ниисана.

Ты просмотрел начало... Отсюда лучше видно... Люди вскрываются легче лягушек... Смотри — это мозги, ты видел мозги у лягушек?.. Это кишки... Так выглядит сердце... Ты плохо запомнил, надо повторить...

Саске душило одиночество.

Он с великим трудом застлал утром в спешке брошенную кровать, оставшуюся сбитой ночным кошмаром. Какая в этих условиях домашка?! Саске не смог сосредоточиться на тренировке: кунаи летели мимо, дыхание сбивалось, ноги заплетались или запинались. Смеркалось очень долго. С трудом он заставил себя без помарок пройти полосу препятствий.

Быть последовательным. Только слабаки отступаются от решения проблем. И плачут тоже слабаки!

Мысль о Солеане обжигала, тем не менее, Саске чуточку полегчало — он сам себе опротивел!

Постепенно паренек успокаивался. Он решил побороть страх и битый час ходил вокруг клон-ринга, волевым усилием подавляя чувства и мысли. Думать следует на холодную голову. Поступок... поступок вечно отмахивающегося от младшего брата Итачи столь же неоднозначен, как и Солеана. Но обе фигуры несопоставимы! Иначе... иначе думать Саске просто не мог, год сожительства с взрослым в одном теле изменил его — плавно проходящие изменения всплыли со всей неумолимой очевидностью.

В конце концов, он изнемог, в кои-то веке завел будильник и свалился в постель, бросая вызов слабости. И вновь его ждал кошмар одиночества, презрения и ненависти, выливаемый окружающим миром на него, вздумавшего прятаться за чужой спиной. А вот не стало ее! А вот получи за весь срок! Получи, получи, получи!..

Чрезвычайно похожий на академический звонок будильник вырвал из сновиденья, в котором по команде академика одетый в стиле Учиха класс набрасывался на выскочку-пустышку скопом с Наруто во главе.

Хлещущий за окном ливень и тени ветвей вырвали крик... Могли бы вырвать, не оставь огонь кошмаров в душе пепелище одиночества. Все чувства сгорели, даже страх, оставивший липкий пот, опять промочивший постель. Резкий переход всполошил лишь пепел былого, даже омерзение от ощущения противной мокроты простыней летало пеплом, равнодушным и мертвым.

Но ведь он жив! Жив ли? Дежавю...

Вот оно! Отражение Саске в наполовину успевшем запотеть зеркале (ради тренировок кругового зрения понавешенных всюду) моргнуло от догадки — вот и вся реакция на озарение.

Пепел. Огонь. Феникс. Возрождение. Надо достучаться... Вера, надежда, любовь — Саске совсем недавно все это чувствовал по отношению ко второму отцу, причем определенно взаимно! Значит... значит надо понять. Одно слово "понимание", а сколько в нем и за ним кроется... Саске сильно привязался к сожителю, пришедшему на помощь в миг отчаянья, вновь научившему смеяться, изменившему его в лучшую сторону. "Иногда признание своей слабости есть демонстрация величайшей силы", — так порой говаривал Солеан, а еще одной из его присказок была: "Поспешишь — людей насмешишь!" Рубить с плеча успеется.

— За что наказан? Почему именно наказан? Почему именно так наказан? — Вот что шептали губы Саске, обтирающегося после контрастного душа, смывшего с глаз серую пелену.

— Следовать заветам феникса, — вот какие мысли вертелись у него в голове, выбежавшей в сад камней и один (супротив нуля в прошлый!) раз окунувшейся в ледяную воду. — Понять и дозваться...

В самый последний момент бегло прочитавший заданные главы Саске спешно выпотрошил бэнто, с искоркой печали во взгляде проводив смываемую в канализацию вкуснятину, жалостливо пощекотавшую нос пряно-рисовым ароматом. Надо быть последовательным. Надо быть скрытным. Надо казаться обычным. Вчера он посрамил то, чему учился и следовал больше года, он явил всем свою слабость и стал уязвим. Непростительно.