Полет тапка над Зулкибаром. Новая редакция

Спустя некоторое время, я не знаю, сколько, шум в голове утихает, и я нахожу в себе силы задать сакраментальный вопрос:

— А что случилось-то?

Дуся

— Я тебе, мышь ты блондинистая, уже минут двадцать твержу о том, что случилось! — рявкнула я, еле сдерживая желание как следует Вальдору по башке врезать. Пока бежали сюда, он то шлангом прикидывался, и мне чуть ли не на себе его тащить приходилось, то ржал как ненормальный. Весело ему, растудыть его в печенку! Возможно, там Терина убивают насмерть, пока я тут с этим принцем недобитым нянькаюсь, а он меня даже не слушает. Смотрю, а у него взгляд растерянный, морда бледная, и вообще как будто не в себе он.

— Вальдор, ты как себя чувствуешь? — поинтересовалась я.

— Плохо.

— Ты понимаешь, что я тебе говорю? Или, может быть, посидишь, отдохнешь, а побеседуем потом, когда ты будешь в состоянии понимать?

Принц отрицательно головой мотает. Это типа значит — "нет, не молчи говорить будем", или— "нет, не понимаю ни фига, и не стоит тебе, Дуся, распыляться"? Да что я с ним возюкаюсь-то? Ну да, дала я наследнику престола по мордасам. Подумаешь, маленькая затрещина.

— Дуся, да что ж ты за дрянь такая? Сначала королю оплеуху отвесила, а теперь и принцу тоже!

Это Брианна крикнула. И когда она успела в помещение войти?

— Привет, Брианна. Твой принц в шоке, и плюха ему только на пользу пойдет, — объяснила я.

— Спасибо, Дуся, мне стало легче, — подал голос Вальдор, и ехидненько так к "королеве воинов" этой обратился, — привет Брианна, а где папа? Что у нас здесь происходит вообще?

Ну, я и рассказала ему, что здесь происходит, и что я обо всем этом думаю, в том числе и о его папе, который решил Терина с помощью Совета этих долбанутых на всю голову истерических чародеев побеждать, и о том, что Терина вот сейчас убивают, так что он — Вальдор, может быть счастлив по самое не могу.

Счастья от этой информации у принца на физиономии не появилось. Кажется, наоборот, расстроился. Ну и я расстроилась. А как не расстроиться-то, если, пока я принцу выкладывала все, что я об этом думаю, Брианна, эта подружка семьи недобитая, меч свой достала и мне к горлу приставила.

— Бри, ты чего? — опешила я от такого нежного обхождения.

— В самом деле, что ты делаешь, Брианна? — вмешался принц, — Дульсинея меня уже второй раз спасает, а ты на нее с мечом.

— Она здесь уже была и сбежала от нас. А потом Таурисар определил, что она от клятвы избавилась. Кому ты про наше убежище рассказала?

— Дура ты, Брианна, — обиделась я. — Обрати внимание, вы все еще здесь, и никто ваше тайное логово не захватил. Не рассказала я никому.

— А зачем тогда от клятвы избавилась?

— Да вот, зубки себе подправить захотела, а тут повод такой отличный, снятие клятвы — оно ведь дешевле правки зубов стоит.

Пальцем в небо тыкала, не знаю я местные цены на магические услуги, но Брианна поверила. То ли врала я убедительно, то ли Брианна такая недалекая, и ее мое объяснение удовлетворило.

Но тут на мою беду в помещение ворвались Таурисар с королем, и стало совсем тесно. Мне во всяком случае. Потому что Таурисар, задница эта нервнобольная, тут же принялся орать, неприлично тыча в меня пальцем:

— Предательница! Мерзкая дочь отступника! Зачем явилась сюда, лазутчица теринова? Меня не обманешь! Не пытайся притворяться жертвой Терина и охмурять меня враньем о том, что Вальдора спасала!

— Да уж, очень охмуряющее вранье. Врать про спасение Вальдора, куда уж охмурительнее-то, — прокомментировала я вопли Таурисара.

— Молчать! — взвизгнул он. — Властью данной мне Советом, приговариваю тебя к немедленной смертной казни!

Проорал и палец на меня наставил. Ну, все, трындец мне пришел, сейчас испепелит меня этот истерик и даже фамилию не спросит.

— Стой!

Ага, Вальдор зашевелился, интересно, будет меня выручать или со всей нежностью пожелает мне счастливо сдохнуть?

— Ты на кого руку поднимаешь, маг? Она меня дважды спасла, а ты ее в предательницы записываешь? — очень выразительно зарычал он.

— Не дело это, Таурисар, — поддержал сына король. — Это ты погорячился.

— А спросите у нее, какого рожна она отсюда сбежала прямиком к Терину во дворец и разгуливала там, как почетная гостья? Мы стражу из людей допросили, они нам все сказали. Не пленницей она была при Терине, а я даже боюсь предположить кем. Казнить ее! Уничтожить на месте, пока не отравила она наши умы своей ложью.

— Это за что меня казнить-то? — наконец у меня голос прорезался. Если убьет меня этот засранец, так я хоть перед смертью потрепыхаюсь. — Я, между прочим, сбежала отсюда, потому что поняла, что вы ничего не собираетесь предпринимать для того, чтобы Вальдора из темницы вытащить. Я его спасать сбежала. Ну да, не рассчитала силенок, попалась. А не запирали меня, потому что Терин пригрозил, что если я сбегу или что-нибудь нехорошее сотворю, то он Вальдора убьет... ну или пытать будет. В общем, из-за принца вашего я во дворце оставалась.

— А кто с тебя клятвенный обет снимал? Уж не сам ли Терин старался?

— Нет, конечно. У него же там сторонники были, мальчики, приветливые такие, общительные. Вот я одного попросила, и он мне за небольшую плату эту услугу оказал. Ну что ты смотришь так на меня, Таурисар? Зубы я себе поправить хотела, а снятие клятвы дешевле правки зубов.

Вальдор

Ну отчего же она недалекая такая?! Я стараюсь, из шкуры вон лезу, ее спасая, а она несет ерунду про какие-то зубы и каких-то сторонников. Ну, что у нее там с зубами? О! Уж не знаю, как она уговорила Терина, учитывая его (предположительную) занятость делами королевства, но зубки у нее сейчас куда симпатичнее прежних. Интересно, а грудь увеличить она не просила? А то вот эта вогнутость на месте выпуклости... с другой стороны, а меня должно это волновать? Не должно, вот именно.

Но, чувствую я, Таурисар этот так и точит свои кривые зубки на выпуклости ее и вогнутости.

И ведь наточит их. Точно наточит! Эх...

— Мы обручились, — сухо заявляю я. А далее мне остается только любоваться расширенными глазами слушателей. Надо признать, самые большие, даже стремящиеся вылезти из орбит — у Дульсинеи.

— Иди сюда, любовь моя, — добавляю я мрачным голосом, потому что счастье, простите, уж никак изобразить не могу. А сам молюсь только — молчи. Молчи, я прошу тебя. Догадайся, к чему я. Но только молчи.

А Дуся глядит на меня секунд десять, как на ненормального, а затем протягивает мне навстречу руки и шепчет:

— Иду, мой ненаглядный.

Она обхватывает руками мою шею, практически виснет на мне, благо, что не тяжелая. И тут же шепчет:

— Убью, скотину.

Да мне все равно уже. Убьет — не убьет. Лишь бы выгорело все.

И тут Брианна, о, прелесть моя голубоглазая! Воин, может, из нее и хороший, а умом вот не блещет. В общем, она и спасает ситуацию своим дурацким восклицанием:

— Так вы помолвлены! Я так рада за тебя, Вальдор!

А я-то как за себя рад. На шее монстра эта висит разноглазая. Судьба не определена. А так я счастлив прямо по уши. Дальше некуда.

Дуся

Я усиленно строила из себя дурочку, лепетала всякий бред о важности красивых зубов для молодой и незамужней девицы, как вдруг эта сволочь, мыш этот недобитый, взял и заявил:

— Мы обручились.

И произнес он это с таким видом, как будто о своей скорой смерти от тяжелой болезни поведал. Что он вообще такое несет? Какое такое обручение? Не знаю, что в этот момент выражала моя морда лица, но явно не восторг. Смотрю, Вальдор мне многозначительно глазки строит и, вроде как, нежно говорит:

— Иди сюда, любовь моя.

Ну, я ж не дура. Я сразу все поняла. Хотя этот гад мог бы и получше влюбленность изображать. Я к нему руки протянула, чувствуя себя последней дурой. Ух, придушила бы на месте!

— Иду, мой ненаглядный, — пробормотала я, повисла у засранца на шее и прошипела. — Убью, скотину.

Тут Брианна давай верещать о том, как она за Вальдора рада. Дура она и есть дура! Надеюсь, что воин из нее хотя бы хороший.

А дальше все как-то быстро завертелось. Не успела я и глазом моргнуть, как меня уже в почетные члены этого мира записали, объявили спасительницей принца и суженой его нареченной, любимой и ненаглядной.

Я только опупевала от всего происходящего, и даже не помню, как это так получилось, что мы во дворце оказались.

Дворец в этой битве особо не пострадал, то есть взятие Терина прошло без лишних разрушений. Как нам торжественно поведал Таурисар, Терина атаковали пять лучших магов-боевков и взяли-таки его живым, только оглушили слегка. Ой, даже не знаю радоваться мне, что жив брюнет моей мечты или огорчаться? Ведь грозился же живым не сдаваться. А, может быть, просто так грозился? С перепугу? Лучше я буду радоваться, живой он мне больше нравится. Но впятером на одного — это конечно да! Геройство невероятное. Зал аплодирует стоя.

Брианна меня прочь утащила, нашептывая что-то соблазнительное о ванне и переодевании к ритуалу обезвреживания узурпатора. Это кто узурпатор? Ах, Терин узурпатор... ну да, ага, конечно. Узурпатор. Да-да, а я несчастная жертва и, конечно же, я хочу принять ванну и буду очень благодарна, если Брианна поможет мне волосы расчесать, потому что горничные во время переворота разбежались и больше просто некому.

Вот знать бы еще, на какой такой ритуал я наряжаюсь, и что там будет?

Глава 11

Вальдор

Ура, дамы и господа. Мы победили. Правда, говорить "мы" в моем случае не совсем оправданно, поскольку принять участие в освобождении страны мне так и не удалось. Но, главное, что все закончилось, папа снова на троне, а я имею шансы трон этот занять со временем. Причем, судя по всему, не один, а с молодой женой. А что, если смотреть на нее издали и сощурясь, и при этом еще она будет молчать, то, в принципе, с большим количеством допущений, она может сойти за королеву. И даже, всякое ведь может случиться, у меня когда-нибудь возникнет желание попытаться ее обнять, и при этом я не получу в ухо.

— Вальдор, Вы готовы?

И кто это там осмеливается отрывать меня от "радостных" мыслей? Неужели Таурисар, с которым я имел счастье недавно познакомиться? Да шел бы он куда подальше, этот Таурисар. Магов я не люблю. А они отвечают мне взаимностью.

— К чему я должен быть готов? — сухо осведомляюсь я.

— К ритуалу.

— Какому ритуалу?

А у самого в груди все сжимается. Может быть, папа решил не тянуть, и сразу после помолвки свадьбу организовать? Не хочу. Я для этого еще слишком молод!

— Ритуалу обезвреживания некроманта, — отвечает маг, а у самого лицо аж перекашивает от отвращения. К некроманту, как видно, не ко мне же. Хотя и смотрит он при этом на меня.

— Где он проводится?

— В зале для церемоний. Мы ждем Вас.

— Скоро буду.

Интересно, а как они собрались обезвреживать чернокнижника? Голову ему снести, что ли? Хороший способ обезвреживания. Действенный. Только раньше он назывался проще — казнь путем усекновения головы и проводился на главной площади Столицы, а не во дворце.

Выхожу из своих покоев и натыкаюсь на пажа, нервно переминающегося с ноги на ногу. Хорошенький какой! Даже и не поймешь — мальчик это или девочка.

— Ваше высочество, — лепечет он, испуганно глядя на меня, — Вам Его величество зайти к нему велели.

— Перед ритуалом? — уточняю я.

— Д-да...

Кто тебя напугал-то так, милый? Уж точно, не я.

Ну, пойду к папе прогуляюсь. А ритуал ничего. Подождет.

Отец взволнован. По нему это сразу видно. Он в эти моменты так руки свои теребит, будто вымыть их хочет, а воды нет. И ходит туда-сюда.

— Звал? — спрашиваю.

— Да, сынок.

О, сынок! Точно случилось что-то из ряда вон выходящее. Потому что сынком меня чрезвычайно редко именуют.

— Я должен сказать тебе, Вальдор, что... Я рад, что ты помолвлен. Спору нет, Дульсинея, конечно, не та женщина, которую я выбрал бы для тебя. Но, раз уж она тебя спасла. Тем более, два раза...

— Папа, ты для этого меня к себе вызывал?

— Да, но... не только. Сынок, я просто не хочу, чтобы это было для тебя неожиданностью. Но...

Да что же он все мнется да мнется? Он меня уже пугает этими своими "но".

— Но я был вынужден заключить соглашение с Советом чародеев.

И умолкает.

— Какое соглашение? — интересуюсь я. Не особо-то он пока меня удивил. Я как-то не подозревал Совет чародеев в склонности к благотворительности по отношению к нашему королевству.

— Я бы сам не справился с чернокнижником. А они согласились помочь мне в обмен на...

— На что, папа? Что они от тебя потребовали такого?

— Ну, — вздыхает отец, — во-первых, я должен разрешить открыть в Зулкибаре школу для волшебников.

— А раньше не разрешал? Я полагал, они сами не хотели.

— Да нет... Во-вторых, Совет...

Договорить ему не дает Таурисар, появившийся в королевских покоях, как у себя дома. Без стука и предупреждения.

— Ваше величество! Что это такое? Вас все ждут! — приказным тоном заявляет он, а я аж дар речи теряю от такой наглости. Перевожу взгляд на отца, а тот глаза прячет и бормочет себе под нос что-то типа "Да иду я уже, иду". Ну, если уж король так себя ведет, мне, как видно, вообще остается лишь молчать в тряпочку.

— И в чем, все-таки, суть ритуала? — не удержавшись, спрашиваю я у мага.

— Руки Терину, узурпатору поганому, ломать будут, чтобы не мог он заклятья творить, пока судьба его Советом не решена.

Снова смотрю на отца:

— Папа, ты это санкционировал?

Он лишь пожимает плечами. Мол, понимай, как хочешь, но возражать не стоит.

Да, думаю, Терин, провалил ты свой эксперимент. Маги править не могут.

Прихожу я в зал для церемоний. В голове сумбур, и радость от освобождения уже утекла куда-то, боюсь, безвозвратно. Жаль, отец не договорил. Но само его поведение перед этим Таурисаром, сам этот дурацкий ритуал... Ну не можете вы решить судьбу чернокнижника, неужели так трудно обезвредить его иным способом, не столь омерзительным, и, не собирая при этом такое количество зрителей? И почему меру наказания ему должен определять Совет чародеев? Он здесь, здесь власть узурпировал, в Зулкибаре! Отец мой должен решать, что делать с этим героем-одиночкой, а не кучка сумасшедших волшебников с манией величия.

А вот и кучка эта. Совет чародеев, может, и не в полном составе, но человек семь присутствует. Надо будет узнать позднее, сколько их там, членов этих. Отец мой тоже здесь — и глаза у него бегают. А Брианна рядом притворяется предметом обстановки. Можно подумать, никто не в курсе, что она из себя представляет. Дешевая подстилка. Может, и не дешевая, но неважно.

Дуся рядом со мной стоит, жмется, глаза разноцветные квадратные и испуганные.

— Вальдор, — бормочет она. Тихо бормочет. Так, что я вынужден к ней наклониться.

— Валь, — продолжает она, — ты, наверное, будешь смеяться, но мне как-то не по себе.

Могу только вздохнуть в ответ. Ей-то понятно, отчего не по себе, а мне вот почему? Я что, казней до этого не видел? Хотя, о чем я? Это же не казнь, а ритуал.