Ролевик: Рунолог. Мелочь пузатая

— Слышал... Только ничем помочь не могу. Нет никакого супероружия.

— Как нет? — у меня аж сердце сдавило. — А что вы в пещерах Дазо мастерите?

— Флот. По технологии твоей «каменной лодки».

— Сварчокан...

— Не огорчайся ты так, ничего не потеряно. Вообще-то, новейшее оружие массового поражения у нас есть.

— Какое? — убила бы этого сказочника, да во сне не умею.

— Ты.

— Я? — нет, надо же такое придумать, хотя... шеф знает о моем аналоге кварковой бомбы? Как там... Проникновение (Вьи) — зеркальный Хагал (распад) — задержка (полтора раза Тидда) — канал во Тьму (Оуу) — закрытие по условию (Л`п), условие: качественное по упорядоченности изменение содержимого (Э/Ы).

— Да, именно ты. Корабли подойдут в лучшем случае через декаду.

— Если погибнет Альфлед...

— Она не должна погибнуть! — он еще и кричит на меня, хам трамвайный.

— Не могу гарантировать! — уперла руки в боки и сделала пронзительный взгляд. — В том, что произошло, половина вины — ее, так что в случае гибели она просто получит по заслугам.

После чего развернулась и ринулась в свое тело, пока шеф не очухался от моей наглости.

Над черно-серыми скалами Кугро стоял бесконечный мутный рассвет. Продрав глаза и одевшись, не дожидаясь завтрака, я напилась воды, набрала во фляжку еще, прицепила на пояс кинжал и присела перед дорожкой. С одной стороны, мне надо неотлучно находиться при личе, а с другой — это вряд ли возможно, да и выглядеть будет крайне подозрительно. И еще, я же вчера пообещала Альфлед, что помогу ей. Можно сколько угодно отпираться от ответственности за альвийское дитятко, но то, что она — гениальная плетельщица и знает, что делает, несомненно. Стало быть, иду к обрушенному гроту. Приняв состояние локаны, небытийного зеркала, я встала, тихонько проскользнула в дверь, обогнула стоящего на страже зомби и поспешила к Зубчатой скале, а от нее на юг вдоль побережья. На свое счастье, я не забыла подновить заклинание воздушного фильтра, и экзотическая вонь сего благодатного места меня не беспокоила. Добежав трусцой до черного пляжа, я оглянулась и увидела, как за мной тянется цепочка следов, поэтому зашла в воду по пояс и побрела к скалам, а потом, когда дно резко ушло из-под ног, поплыла. Конечно, бархатная одежка тут же намокла и потянула меня вниз, но я магически простимулировала мышцы конечностей, не выпуская источник вовне, и выбралась далеко за скалами на более-менее пологий лавовый наплыв. Потом долго плутала по россыпи огромных камней, еле выбралась к изъеденному водой Дуплистому берегу, зияющему провалами пещер и разнокалиберных гротов. Отсюда отчетливо виделась черная стена смерча, защищающего архипелаг от холодных ветров заполярья. Если разрушить глифы, удерживающие его, превратится ли он в циклопическое торнадо, стирающее с лица земли все, до чего дотянется жерло воронки? Или наоборот, бесславно рассосется и угаснет? Хорошо бы первое, но слишком надеяться на это не стоит.

На берегу, у самой кромки прибоя, сидела грустная Альфлед и что-то чертила пальцем на песке, а волны смывали рисунок. Платье ее потеряло алый цвет, старательно измазанное туфовой пылью, подол она обкорнала на уровне колен. Тощие альвийские ножки в сапогах с оттопыривающимися голенищами, так же тщательно запачканные черной грязью, довершали образ, который даже для Золушки показался бы нарочитым. Неподалеку лежала раздутая сумка, формой и размером напоминающая собачий труп недельной давности. И язвительные слова как-то застряли у меня в горле. Девочка подготовилась и вполне понимает все свои риски. А о других, особенно людях, она не думает — не альвийское это дело, о них беспокоиться.

— Тебе проще, — сказала она, поднимая глаза. — Мокрый бархат и мокрый туф издали неразличимы. Идем?

Я кивнула.

Грот был завален нарочно, изнутри, и расчищать лаз, ведущий в подземный ход, пришлось кинжалом и магией. Кинжалом я вырезала куски слежавшегося грунта, магией укрепляла стенки лаза, а принцесса, пятясь вслед за мной, выталкивала или утрамбовывала то, что я наковыряла. Минут через двадцать проход за нами оказался намертво забит вынутым грунтом, еще через пять я почувствовала удушье, и лишь тогда Альфлед показала, что умеет не только плести судьбы. Ее регенератор воздуха был изящным глифом с хорошей производительностью, и мы одновременно вздохнули. С начала нашей подрывной деятельности мы не перекинулись ни словом, только хором пыхтели и иногда охали, если тяжелым камнем прилетало по пальцу или голове. Зачем копаем и куда пробираемся, я принцессу не спрашивала, а она не объясняла, но совсем уж покорной овцой я тоже не собиралась становиться. Мало ли что она там насчет меня решит, как говорится, лишние орки — лишние проблемы. Превентивно защититься от возможных подлянок с ее стороны стоило, поэтому, как только перед нами появилась ржавая крышка, вызывающая четкие ассоциации с канализационным люком, я окружила себя щитом.

— Не трогай железяку, — сказала Альфлед. — Прорежь вход правее на три пяди.

Камень поддавался с трудом, и, если бы не хитрое лезвие, кинжал бы вообще его не взял. А так за полчаса расковыряли достаточную дыру и соскользнули в подземный ход, уже настоящий. По нему гулял сквозняк и мокрицы размером с ладонь. Пара насекомых хрустнула под ногами, а брызнувшие внутренности долетели аж до лица и скатились по силовому щиту. Копая лаз, мы обе «смотрели» тепловым и аурным зрением, а тут можно было даже что-то увидеть глазами. Немного, но все равно удобнее. Альфлед указала направление, и мы пошли, почти побежали. Мое недоверие к ней пока не оправдывалось, но расслабляться не стоило.

Ход вел нас глубже и глубже, это насколько он ниже уровня моря, а грот у самой воды... и я всерьез начала опасаться, что во время прилива катакомбы затопит. Уже где-то что-то журчало, или мне от волнения такое почудилось. В случае чего у меня всегда есть выход, а уж захочет ли принцесса им воспользоваться — ее дело. Через четверть часа мы добежали до огромной каверны, подозреваю, тут когда-то был газовый пузырь в лаве, а сейчас это просто сферическая емкость со срезанной, как у яйца, верхушкой. Через нее был переброшен мостик из кривой и сильно потрескавшейся каменной плиты. Опасаясь вступать на него, я предложила Альфлед пролевитировать, и, как оказалось, не зря. Слабое сотрясение от нашего с нею прыжка на противоположную сторону обрушило плиту в глубокую яму, и оттуда мы услышали не «плюх» и «бульк», а грохот подскакивающих и ломающихся камней. По сравнению с нашим шепотом и осторожными шагами он был громоподобен, и мы рванули оттуда с хорошим ускорением. На лестницу, во всяком случае, налетели так, что и притормозить не успели. Я-то отскочила упруго за счет силового щита, а принцесса приложилась руками и коленками. Зашипела, как злая кошка, но не стала ничего заживлять. Экономит силу?

— Подкинуть энергии? — спрашиваю.

— Давай, — Альфлед тут же тянется ко мне аурой, а я убираю силовой щит и выпускаю канал от источника.

Впитывает она так, словно год просидела в колодках. Ссадины на ногах моментально затягиваются, спина выпрямляется, с лица исчезает скорбная мина, и оно принимает нормальное для ребенка шкодное выражение.

— Ох, — вздыхает принцесса, наконец оторвавшись от дармовой подзарядки. — Сейчас лопну, — и улыбается, потому что ввернула просторечное выражение. — Знаешь, как мне пришлось беречь силу? Я не могу, как они, обратным потоком. Тьма — не мое.

— Что ж ты тогда на Кугро полезла?

— Это судьба, — нарочито детским голоском говорит Альфлед. — Не получается иметь только то, что нравится. Нужны елки — рядом будут и волки. Идешь в горы — а в них тролльичьи норы. Потом, конечно, и от волков, и от троллей можно избавиться, но это надо делать тут, в проявленном, а в пространстве судьбы — не выйдет. Поэтому ты мне нужна.

— Да вам, плетельщикам, постоянно кто-то нужен... — вспоминаю беседу с шефом, и настроение портится окончательно. — Это мы, стихийники и рунологи, все сами, своей силой и ручками.

— А какие у тебя боевые заклинания?

— Разные. Кого убивать, что разрушать? Какая специфика?

— Против зомби, некромагов-ревенантов и их конструктов что-нибудь есть?

— Значит, то, что не могут высосать... или что вредит сосунам. Есть такое. Что-то еще?

— А с остальным я сама разберусь. Я же не только плетельщик, но еще и целитель, — смотрит на мою скептическую ухмылку. — Помощник целителя.

— Ясно. Первую помощь окажешь без фатальных ошибок.

Альфлед надулась и ничего не ответила, и поднимались мы в полном молчании. Ступеньки на винтовой лестнице и так неудобны, из-за различающейся ширины наружного и внутреннего края, а эти были еще и стерты, выщерблены, местами заросли плесенью, сверху капали какие-то сопли, временами попадая на голову, да еще и ноги скользили, как на немытом полу в общественной бане. Добавьте полное отсутствие перил — и вы получите полное представление об этом архитектурном убожище. Но все гадкое когда-то кончается, и мы добрались до нужной двери, пропустив до этого не меньше десятка других. Как Альфлед узнала что эта — именно то, что ей нужно, я не знаю. То ли где-то подсмотрела поэтажный план катакомб, то ли это ей предвидение подсказывает.

— Вскрывай.

Можно было жахнуть утроенным хагалазом, но как-то неохота сразу собирать против себя всю местную нежить. Поэтому сперва посадила на входящий эфиропоток зеркальные турс с ансузом, и мы с Альфлед скатились на полтора пролета вниз. Ни взрыва, ни яда, ни разлетающихся стрел не последовало. Показала рукой «подожди тут», усилила по максимуму щит, подошла к двери. Причувствовалась к ней. Она с другой стороны держалась трех петлях и на двух засовах, кольца были вмурованы в стену. На самой двери еще недавно висел какой-то магический замок, я его не открыла, но испортила. Глиф разъеден до полной неузнаваемости. Сажаю на каждое кольцо по скрипту из прямого и зеркального турса, соединенных через прямой хагал, запитываю их минимумом силы. Жду. И едва успеваю отскочить от вываливающейся на лестницу двери, хорошо еще, она не прямо пошла, по диагонали, а то кувыркнулась бы я по ступенькам. Разрушился не только металл, но, местами, и камень, а деревянные части начали рассыпаться трухой.

Зову Альфлед, выглядываю в проем. Чисто, никого живого и ничего немертвого. Принцесса отпихивает меня и пролезает в проем. Тихо, пустынно, но интуиция прямо орет об опасности. Ловлю девочку за руку, заглядываю в глаза. Одни зрачки — темные, шальные, взгляд расфокусирован. Эликсиров нахлебалась? Не детское это дело, всякую гадость глотать, привыкнуть в этом возрасте элементарно. Впрочем, самый страшный наркотик — власть, ее даже пробовать не обязательно, чтобы подсесть. И откуда только эта жажда берется, одна и та же что у трехсотлетнего лича, что у юной плетельщицы?

— Впереди опасность, — говорю. — Как там пространство судеб?

— Норма, — отвечает. — Хорошая линия. Готовь боевые глифы.

— Ты хоть предупреждай, — вздыхаю и перебираю в памяти, что бы такое убойное сотворить. — А то я твои мысли не слышу.

— А зачем они тебе? — удивляется Альфлед. — Только отвлекают.

— Затем, что я не вижу, что будет, но чую опасность. К чему готовиться?

— К тому, чего боишься больше всего.

Больше всего? Ну, не знаю. Я вообще много чего боюсь. Но, если уж по большому счету, то самое страшное — гибель этого мира или его «модификация», хоть магией смерти, хоть Зерном Хаоса. Насмотрелась уже. Предотвратить подобное — все средства хороши. Не мелочась, подтаскиваю поближе к оперативному пространству скрипт с зеркальным Хагалазом и Тьмой, припоминаю еще парочку мощных заклинаний с меньшим эффектом, и, как довесок — пяток зеркальных рун: не развоплотят, так запутают.

Альфлед бежит, не глядя по сторонам, я спешу за ней, понимая, что если она так поступает, то времени у нас осталось мало. Поворотов и ответвлений достаточно, чтоб заблудиться, но она ни разу не задумывается на развилках и не поворачивает назад, и это не уверенность в правильном выборе, это безличное знание. Плетельщица знает путь.

Задыхаясь, посбивав все встречные углы, мы заваливаемся в какой-то неприметный тупик, каких тут из десяти дюжина. Меня прошибает острое чувство «сейчас!» — и за нашей спиной, там, откуда мы только что повернули, появляется знакомый силуэт с веретенообразной аурой. Разворачиваюсь — да, Пхиос. И отряд непростой нежити с ним. Кажется, даже пара некрохимер, судя по запредельной сложности глифов, заменяющих ауру.

— О, какая встреча! — произносит ревенант и резко, одним ударом, поглощает огромный объем силы, так что волосы вытягиваются в его сторону и становится нечем дышать.

Исчезают мысли, подготовленные скрипты смывает из памяти. Дикое опустошение — сил нет поднять голову и увидеть, как в тонкий прах осыпаются кости, мертвая плоть, деревянные подпорки, камень... Кажется, это на самом деле конец. Каррах сварчокан.

Очухиваюсь от жуткого холода. Попа замерзла до полной нечувствительности, под спиной что-то теплое и мягкое — или кто-то? Источник потихоньку заполняет меня силой, а подо мной, придавленная, лежит Альфлед — я перенаправляю часть энергии ей. Мы живы. Кажется. Холодом тянет из провала, в который превратилось кубометров сто, если не больше, катакомб, плотность эфира слабая, сравнимая с земными ощущениями. Сколько ж его слито во Тьму! Подползаю к обгрызенному краю и заглядываю вниз — нет, тут распалось не сто кубов, а раз в десять больше. В глубине ямы сквозь трещины врываются струи воды. Шум далекий, будто и неопасный. Интересно, мы тут выше уровня моря? Если нет, пора сматывать удочки. Поразительно четко руноскрипты сработали, адресно! Учитывая, что мы с Альфлед почти не пострадали. Хотя, если посмотреть направление эфиропотока — все логично. Пхиос из меня, фактически, выдернул эти скрипты в форме мыслеобразов, а, попав в канал такой мощности, они запитались. Возможно, активация произошла уже внутри ревенанта. Интересно, сперва у меня вообще не было мыслей, а теперь потихоньку восстанавливаются, даже помню, что за скрипты подготовила. Альфлед трет лоб, подползает ко мне.

— Шишка будет... — вздыхает. — И я опять пуста. Подкинь силы, — и глазки, как у кота-в-сапогах.

— Да уже. Но делю на двоих, поэтому медленно. Мы тут высоко? Водой не достанет?

— На горе, то есть, в горе. Море далеко вниз. Ну и дырища... Это они или ты устроила?