Конечно, он начальник штаба Уайтхейвена, — подумал Маккеон. — Это означает, что он уже находится в списке неблагонадежных в лагерях Яначека или Норт-Холлоу. И он глава администрации Уайтхейвена, а не сам Уайтхейвен. Так что ему, вероятно, грозила бы, самое большее, выволочка от Капарелли — или даже просто от Кортеза, — в то время как если бы сам Уайтхейвен сказал об этом, по крайней мере, открыто...
Почему-то, однако, он сомневался, что Хантер сказал бы это, если бы не знал, что Уайтхейвен согласен с ним.
— У нас была прекрасная возможность, — бесстрастно продолжил Хантер. — Сразу после Хэнкока и Ельцина, после провала переворота Парнелла, хевы были в полном смятении. Мы могли бы вторгнуться по меньшей мере в полдюжины их пограничных систем. Если уж на то пошло, мы могли бы отправиться прямиком на Звезду Тревора! Но нам этого не позволили, потому что члены парламента решили не позволять нам этого. И наши люди — ваши люди — заплатят за это кровью и жизнями, когда нам, наконец, позволят попытаться наверстать упущенное.
Большинство голов на экране кивнули, и Хантер пожал плечами.
— Хорошая новость — хотя мне, вероятно, тоже не следовало бы этого говорить — заключается в том, что теперь, когда военный трибунал над Юнгом, наконец, остался позади, мы действительно можем получить это объявление в ближайшее время. Во всяком случае, можно надеяться. А тем временем адмирал намерен продолжить подготовку к этому долгожданному дню.
Он расправил плечи и изобразил улыбку, которая выглядела почти-почти-абсолютно искренней.
— Для достижения этой цели, — оживленно продолжил он, — в течение следующих нескольких недель мы проведем серию учебных симуляций. Вы получите общее представление о наших планах сразу после этого брифинга. А пока, в ожидании прибытия адмирала, давайте рассмотрим некоторые элементы обучения, на которые он особенно обращает внимание.
— Во-первых, наш собственный опыт в Мендозе и Челси, а также другие донесения с передовой только подтвердили свидетельства Хэнкока и Ельцина о том, что наше преимущество в ракетном бою даже больше, чем мы предполагали, и нет никаких доказательств, что хевы знают о нашей ограниченной сверхсветовой связи. В соответствии с принципом использования сильных сторон, адмирал разработал серию тактических учений, в ходе которых будут изучены способы, с помощью которых мы можем наилучшим образом использовать эти преимущества.
— Соответственно, послезавтра мы запустим тренажеры для крупномасштабного сражения на основе тактических данных, полученных из Ельцина. Вице-адмирал Кармайкл, вы будете командовать силами агрессора. Вице-адмирал Леметр, вы будете командовать синими силами. За этим упражнением будет наблюдать и судить адмирал Уайтхейвен. — Хантер слегка улыбнулся. — Я уверен, что он будет вести себя как обычно, мягко, сострадательно и понимающе.
На этот раз смешки были искренними. Хэмиш Эликсандер обладал многими качествами, в том числе был харизматичным командиром. Однако мягкое сострадание не входило в число качеств, которые чаще всего ассоциировались с ним.
— Должен указать, — продолжил начальник штаба через мгновение, — что настоящая цель этих учений — укрепить сплоченность подразделений, а также проработать тактическую доктрину. Соответственно...
в
Палата лордов и
Резиденция премьер-министра
Город Лэндинг
Планета Мантикора
Двойная система Мантикоры
11 декабря 1905 г. э. р.
Человек, который когда-то был лордом Павлом Юнгом, а теперь стал одиннадцатым графом Норт-Холлоу, изучал свое отражение в зеркале.
Он действительно не узнавал человека в зеркале в вестибюле. Пока нет.
Он посещал заседания палаты лордов вместе со своим отцом, когда был намного моложе. И, став взрослым, несколько раз присутствовал на них в качестве представителя своего отца. Но, несмотря на то, что он был младшим носителем титула Норт-Холлоу как наследник своего отца, ему никогда не приходилось занимать это место по праву.
Это вот-вот должно было измениться, и официальные регалии нового пэра, появляющегося на церемонии инаугурации, были, на его вкус, слишком вычурными, слишком анахроничными. Хуже того, изысканные одеяния, расшитые гербами Норт-Холлоу, были для лордов чем-то вроде униформы, и это слишком болезненно напоминало ему ту униформу, которую с позором сняли с него.
Гнев поднялся в нем подобно магме, когда он вспомнил адмирала, зачитывающего вслух приговор военного трибунала, собравшихся шеренгами в черных с золотом мундирах. Когда он вспомнил младшего лейтенанта, который сорвал с него знаки различия, тесьму с обшлагов, орденские ленты, погоны, золотую с алым флотскую эмблему, в то время как безжалостные камеры высокого разрешения фиксировали каждое мгновение его позора, транслируя его по всему Звездному королевству.
О, да. Он вспомнил. И этот день настанет, пообещал он себе в очередной раз. День, когда те, кто спровоцировал это разжалование, дорого заплатят.
Он разжал кулаки, которые до этого сжимал по бокам, и его ноздри раздулись, когда он глубоко вдохнул. Во многих отношениях сегодняшний день был еще одной возможностью для его унижения. Его враги, как политические, так и флотские, должно быть, только и ждали момента, чтобы наброситься на него, чтобы подвергнуть все, что он скажет, беспощадной, пристрастной критике. Конечно, у него были политические союзники. Некоторые потому, что они тоже были членами ассоциации консерваторов и разделяли его ненависть и презрение к правительству Кромарти и всем его деяниям. Другие — потому что знали, что он завладел секретными документами своего отца, содержащими все потенциально постыдные (или гораздо, гораздо худшие) секреты, которые десятый граф накопил за всю свою жизнь, проведенную за политической игрой. Но политика — это во многих отношениях театр кабуки. Любой достаточно компетентный аналитик мог бы безошибочно предсказать, как представители каждой из сторон представят и прокомментируют что-то вроде речи, которую он собирался произнести.
На самом деле, у него не было иного выбора, кроме как произнести эту речь. Любой новоиспеченный пэр должен был произнести свою первую речь, прежде чем официально занять свое место. Это ожидание имело силу закона в соответствии с неписаной частью Конституции Звездного королевства, хотя редкая "речь" новоиспеченного пэра была длиннее абзаца. Но после того, как он предстал перед военным трибуналом, был уволен с позором и увидел смерть отца, он понял, что такая краткость не сойдет ему с рук. И он знал, что у его врагов — многочисленных и многообразных врагов — должно быть, текут слюнки, когда они готовятся к нападению. Без сомнения, большинство из них злорадствовали, представляя, что он должен чувствовать в этот момент, ожидая неизбежной муки на мельницу их нескончаемого преследования, которую должна была принести им его речь. В конце концов, не было ничего, что он мог бы сказать из глубины своего позора, чего нельзя было бы использовать с этой целью, не так ли?
Он понимал это. И его губы неприятно изогнулись, когда он обдумал то, что они на самом деле собирались услышать. Возможно, эти слова прозвучали горько на его собственном языке, но что касается их, то они были правдой...
— Прошу прощения, милорд, — произнес голос позади него.
Он повернулся лицом к старшему пажу, который только что вошел в вестибюль.
— Да?
— Палата ждет вас, милорд. Могу я проводить вас?
— Конечно.
Паж повернулся, показывая дорогу, и Норт-Холлоу сделал еще один глубокий вдох, прежде чем последовать за ним.
Зал заседаний палаты был необычно переполнен для столь позднего времени в пятницу днем. У многих пэров Звездного королевства были неотложные дела на выходные. У них всегда были неотложные дела на выходные, и установившаяся практика верхней палаты парламента заключалась в том, чтобы не назначать ничего важного на пятницу. Незначительным неудобствам, связанным с необъявленной войной Мантикоры с Народной республикой Хевен, едва ли можно было позволить нарушить этот священный обычай.
Собственно, это и было одной из причин, по которой Норт-Холлоу попросил выделить пятницу для своего первого выступления. Не для того, чтобы, как могли бы ожидать некоторые, превратить это в "скрытое мероприятие", пока так много его врагов будут в отъезде, а потому, что это придаст тому, что он скажет, еще больший эффект неожиданности. И, конечно, потому, что это позволило в большей степени организовать сцену.
Мишель Жанвье, барон Хай-Ридж и признанный лидер ассоциации консерваторов, ждал у входа в зал заседаний, чтобы поприветствовать Норт-Холлоу и его провожатого. Отец Норт-Холлоу был одним из ближайших союзников барона, и их отношения были сердечными, по крайней мере, внешне. На самом деле, хотя у них и были общие политические взгляды, барону Хай-Ридж никогда не позволялось забывать о доказательствах, которые десятый граф хранил в своих секретных файлах. Уликах, которые могли бы отправить даже пэра королевства в тюрьму на долгий-долгий срок, если бы их шепнули кому следует.
Хай-Ридж тепло улыбнулся одиннадцатому графу и повернулся, чтобы пройти рядом с ним к трибуне спикера. Они бок о бок поднялись по ступеням невысокого возвышения, и спикер улыбнулся им — его улыбка была еще менее искренней, чем у Хай-Риджа, — когда они поднимались к нему. Серджиос Каппопулос, барон Истлейк, долгое время был членом фракции герцога Кромарти, и между сторонниками правительства и ассоциацией консерваторов и в лучшие времена не было взаимной симпатии, не говоря уже о сегодняшнем дне. Но ложное представление о коллегиальной приветливости должно было сохраняться, не так ли? Норт-Холлоу улыбнулся Истлейку в ответ, когда они с Хай-Риджем поднялись наверх, и почувствовал укол удовольствия от того, как напряглась челюсть Истлейка. Но затем спикер перевел дыхание и оглядел зал.
— Милорды и леди, председательствующий выражает признание барону Хай-Ридж, — сказал он и отступил в сторону, позволяя Хай-Риджу занять место за трибуной.
— Милорды и леди, — сказал барон, — для меня большая честь и немалое удовольствие поддержать первую речь нового пэра ее величества. Сына дорогого друга и коллеги, человека, который уже отдал десятилетия своей жизни служению Звездному королевству, и человека, который, я уверен, будет так же добросовестно выполнять свои обязанности члена этой палаты, слуги и распорядителя этого Звездного королевства, как и его отец до него.
Он помолчал, оглядывая зал, затем протянул руку в сторону Норт-Холлоу.
— Милорды и леди, одиннадцатый граф Норт-Холлоу.
Раздался шум аплодисментов. Шум, который внезапно стал громче, когда несколько мужчин и женщин, находившихся в этом зале, поднялись на ноги. Довольно многие из этих мужчин и женщин были теми, кто обычно в пятницу днем находился в другом месте, но Хай-Ридж и члены ассоциации консерваторов очень тихо позаботились о том, чтобы в эту пятницу они были здесь. Не тогда, когда у камер высокого разрешения была возможность запечатлеть звуки их аплодисментов — в некоторых случаях даже радостные возгласы — как способ опровергнуть любые утверждения о том, что большая часть аристократии Звездного королевства пренебрегала графом Норт-Холлоу.
Норт-Холлоу занял место Хай-Риджа за трибуной, улыбаясь аплодирующим коллегам, и тот факт, что он знал, сколько их было здесь по той же причине, по которой Хай-Риджу и в голову не пришло бы отказаться от поддержки сегодняшней речи, только усилил остроту этой улыбки.
Он подождал, пока стихнут "спонтанные приветствия", затем повернулся к спикеру и Хай-Риджу.
— Я благодарю вас за предоставленную возможность обратиться к палате, милорд, — серьезно сказал он, слегка поклонившись спикеру. — И вас за любезное представление, милорд Хай-Ридж, — добавил он, кланяясь барону. Затем он повернулся к ожидающим пэрам.
— Милорды и леди, я не задержу вас надолго, — сказал он им. — Мне говорили, что краткость — это основа девичьего обращения, и пока я не пробыл среди вас достаточно долго, чтобы заслужить право на большую... болтливость, постараюсь иметь это в виду.
По залу прокатилось несколько смешков. Один или два из них, возможно, даже были искренними.
— Тем не менее, есть один момент, по которому у меня есть очень твердые взгляды, и я считаю, что по нескольким причинам сейчас самое подходящее время для меня поделиться этими взглядами с этой палатой.
Несколько пэров, не входивших в ассоциацию консерваторов, поморщились, очевидно, ожидая, что последует дальше. Или, по крайней мере, они думали, что последует.
О, да, милорды и леди, — сардонически подумал он, наблюдая за их гримасами. — Настанет день, когда я смогу сказать именно то, что, по-вашему, собираюсь сказать сегодня. Но этот день еще не настал.
— Милорды и леди, — мрачно произнес он, — каждый мужчина и каждая женщина в этом зале осведомлены о событиях в Народной республике Хевен, о конфликте, который даже сейчас бушует по ту сторону границ Мантикорского альянса, и о мужественных мужчинах и женщинах нашего военного флота и космической пехоты, которые сражаются и — слишком часто — умирают, даже когда я стою здесь, перед вами.
По аудитории прокатилось волнение, и многие из тех, кто до этого морщился, наклонились вперед на своих сиденьях, внезапно сузив глаза.
— Точно так же, как все мы знаем об этих событиях, мы знаем и о том, как закончилась моя собственная служба в военном флоте и при каких обстоятельствах, — продолжил он, и его тон был более ровным, чем он намеревался. — Не буду притворяться, что мне не горько из-за этого, и не буду притворяться, что считаю приговор военного трибунала справедливым или беспристрастным. Сказав это, я признаю, что чувствовал бы себя именно так, каким бы справедливым ни был исход моего судебного разбирательства, точно так же, как признаю, что никто из вас не ожидал бы от меня официального "признания" вины, которой я не чувствую.
— Но горечь, гнев, даже острое чувство несправедливости не могут служить оправданием для пэра королевства за невыполнение им своих обязанностей перед государством. Мы призваны не обращать внимания на собственные интересы и обиды, когда судьба Звездного королевства висит на волоске. И, милорды и леди, сейчас такое время.
— Война, о которой нас так долго предупреждали, близка. — Он обвел зал твердым, мрачным взглядом. — На протяжении десятилетий, с момента восшествия короля Роджера на престол, мы готовились к этому самому дню. Мы создали военный флот, не имеющий себе равных по качеству и боевой мощи. Мы создали альянсы, способные противостоять самым суровым условиям войны.
— Мы провели свою линию, заявив, что не отступим и не дрогнем.
Он сделал паузу, позволив тишине затянуться на несколько вдохов, затем расправил плечи с серьезным выражением лица.
— Многие в этом зале и по всему Звездному королевству верят, что волны революции и гражданской войны, захлестнувшие Народную республику, означают, что у нас может быть возможность избежать прямого конфликта, которого мы так боялись и к которому так долго готовились. И правда в том, что даже я нахожу этот аргумент весьма заманчивым. В конце концов, мы поссорились с законодателями, а они ушли, сметены — или их сметают — на свалку истории. Можно было бы надеяться, что новый режим осознает издержки экспансионистской внешней политики, которую так долго проводили законодатели. Что новые лидеры Народной республики откажутся от этого экспансионизма, попытаются сгладить разногласия между нами и жить в мире со своими межзвездными соседями.
