9.1. Шестой Знак. Книга 1

Недолго поразмыслив, лисиц я оставила в покое — у меня не было намерений их неволить или, упаси боже, занимать место Хозяйки. Я просто хотела выяснить, куда мы попали, поэтому деликатно обошла тревожно затявкавшую стаю стороной и потянулась еще дальше, стремясь узнать, есть ли поблизости люди.

Я добралась до северной оконечности леса, с неудовольствием обнаружив, что и там его окружало все то же мерзкое болото. Попробовала было обойти его вдоль кромки деревьев, но, к собственному неприятному удивлению, поняла, что не смогу это сделать — болото было и там, и гораздо дальше, окружая лес неодолимой преградой и словно стискивая в одном гигантском кольце. Конечно, я отдавала себе отчет в том, что в нормальной природе такое невозможно, поэтому забралась мыслью довольно далеко и остановилась только тогда, когда почувствовала, что чересчур увлеклась, ушла слишком далеко от исходной точки и скоро опять ослабну.

Поспешив вернуться к озеру, я, пока еще оставались силы, попыталась сделать по-другому: преодолевая раздражение, которое по мере приближения к центру болота неуклонно возрастало, перейдя в итоге в самое настоящее отвращение, я заставила себя посмотреть на тот путь, который мы уже прошли, и отыскать то место, куда мы вывалились из портала. Рассудив, что хотя бы там должен найтись конец трясине... она ведь не может тянуться бесконечно, правда? Так что если тут она упирается в лес, но с другой стороны тоже должно что-то быть, да? Вот я и захотела отыскать этот пресловутый край, раз уж по-другому не получилось.

Вот только спустя какое-то время случился совершено непонятный казус — я впервые в жизни уперлась в стену. Нет, я не увидела скалу и не врезалась со всего маху в какую-то материальную преграду, но отчетливо почувствовала, что дальше не смогу сделать ни шагу. Словно какая-то пелена повисла над трясиной, мешая не только пройти, но даже просто взглянуть, что там дальше. До какой-то черты доходишь, потом вязнешь в ней, как в патоке, а затем окончательно останавливаешься и не можешь туда пробиться. Причем когда я попыталась пройти вдоль этой преграды и понять, что она собой представляет, меня замутило. А когда я попробовала мысленно по ней ударить, так скрутило, что я в мгновение ока вывалилась из этого полу-сна и снова оказалась на берегу озера — бледная, задыхающаяся и с подрагивающими от слабости руками, будто даже недолгий контакт с этим проклятым местом начисто высосал из меня все силы.

— Непростая ты девица, — вдруг задумчиво произнес у меня за спиной знакомый надтреснутый голос. — Ой, непростая... и говор у тебя необычный, и насчет многонога не обманула — издохла тварь окаянная. Не сунется больше мою плотину рушить.

— Не переживай — их там еще много, — отдышавшись, повернулась я и с подозрением уставилась на давешнего дедка. — А ты молодец — я уж решила, что не вернешься...

— Я — тцар речной, — строго посмотрел на меня оборванец. — А тцары свое слово держат. Что хочешь в уплату за многонога?

Я удивленно кашлянула.

— А что ты можешь мне предложить?

— Камушков придонных пригоршню, — разом поскучнел водяной и демонстративно зевнул, — тину речную в скорлупке, волос русалки необрезанный... но только один! Остальное самому нужно!

— Так тебя еще и парики есть?

— А как же! Всем, что положено речному тцару, обладаю в полной мере: силушкой молодецкой, статью крепкой, на лицо еще дюже пригож...

— И весьма скромен, до кучи, — в том тоне заключила я, испытующе взглянув на престарелого хитреца. — Молодец, хорошо торгуешься, а прикидываешься еще лучше. Но поскольку того, что мне надо, у тебя явно нет, то будем считать, что за многонога ты мне просто останешься должен.

— Э-э! Мы так не договаривались! — вдруг заволновался водяной, тряхнув куцей бороденкой. Глазки забегали туда-сюда, физиономия сморщилась, как печеное яблоко, руки затряслись и сами собой дернулись к драному вороту, за которым буквально на долю сина мелькнула изящная золотая цепочка. — Постой! Какой еще долг?!

— Ну как же: мы тебя от многонога избавили? Избавили, — невозмутимо ответила я, подражая его манере изъясняться. — Плотину твою драгоценную, что от болота твои владения отделяет, сберегли? Сберегли. Реку сохранили в первозданном виде? Спасли ее жителей от неминуемой смерти в пасти жуткого чудовища? Отвели от смертельной угрозы?

— Что ты хочешь? — покорно сник водяной. — Злата? Серебра? Каменьев драгоценных? Отдам сколько скажешь — закона не нарушу. Слово свое в том даю.

Я усмехнулась.

— Вот это уже другой разговор. Хотя ни золото, ни серебро меня не интересует.

— Нет? — неподдельно удивился дед, воззрившись снизу вверх так, будто впервые увидел. — А что тогда хочешь? Корону мою? Владычицей речною стать возжелала?

— Типун тебе на язык, — неподдельно отшатнулась я. — Нашел, что предлагать... нет, мне информация нужна. Да не тайны твои речные, не переживай. Просто спросить кое-что хочу, вот и весь твой долг будет.

Водяной смерил меня еще одним задумчивым взглядом.

— Спросить, конечно, можно. Отвечу, что смогу. Но коль ответа не знаю, то и долга тогда не уплачу.

— Уплатишь, — хищно улыбнулась я. — Если ответишь честно, меня это вполне устроит. Только имей в виду — ложь я почую сразу, так что не искушай меня стребовать с тебя больше, чем есть.

— Откуда ж ты такая взялась-то на мою голову? — удрученно вдохнул дед и, закряхтев, опустился на землю. — С виду вроде простачка, а как копнешь поглубже...

— Сам виноват. Нечего было гребешок брать. Спросил бы просто — я бы, может, расчесалась, и без всякого долга отдала. Ну а поскольку ты его стащил...

— Я не стащил! — возмущенно затряс бородкой водяной. — Я с тебя плату за постой взял! И с мужиков тех, которые мне воду взбаламутили незадолго до тебя!

Значит, мои бравые Драконы все-таки успели отмыться перед тем, как вырубились? Я-то не обратила внимания — темно — а они сами о себе прекрасно позаботились. Молодцы. Заодно, напились вволю, а то еще и ягод успели попробовать, если догадались понаблюдать за птицами. Ну и отлично.

Я снова улыбнулась.

— Но ведь мог и не брать, верно? Скажем, помочь по доброте душевной попавшей в беду девушке и ее уставшим спутникам? Позволить им передохнуть на берегу, безвозмездно дав воспользоваться дарами своего озера?

Водяной запыхтел, засопел, а потом недовольно отвернулся.

— Может, и мог...

— Ну вот видишь, — ласково пожурила его я, присаживаясь напротив. — Так что нечего теперь обижаться. Лучше расскажи-ка мне: что это за место?

— Сама, что ль, глаз не имеешь? — все еще насупленно зыркнул из-под бровей дед. — Озеро это. А там еще река будет. А вокруг — лес!

— Лес я вижу, — терпеливо сказала я. — Скажи: как он называется? Что это за страна?

— А я почем знаю?!

— Как это? — опешила я. — Ты что, не знаешь, где живешь?!

— Знаю. В озере. А там река. И вокруг — лес...

— Так, — нахмурилась я, печенкой чуя, что меня водят за нос. — Хочешь сказать, что человеческое название этих мест тебе неизвестно?

Дед посмотрел на меня, как на дуру.

— Известно. Я же сказал: река — озеро — лес... чего непонятного?

— Хорошо, — сдалась я. — А люди тут есть?

— Есть, — фыркнул он. — Только далече. От моего озера по левой притоке надо плыть столько восходов вместе с течением, сколько пальцев у меня на руках и ногах. И то едва ли доберешься.

— Сколько?! — растерялась я. — Двадцать суток вплавь?!

— Пешком еще дольше. А вообще, я не уверен — давно смертных не видел, поэтому точно сказать не могу. Но в моих владениях их точно нет.

— А велики ли они, владения-то твои? — осторожно уточнила я, чуя, что влипли мы капитально. Гораздо серьезнее, чем мне казалось, так что о скором возвращении, судя по всему, можно даже не мечтать.

— Дык как раз столько и будет. А что там дальше — мне неведомо.

— То есть, насчет городов и деревень спрашивать тебя бесполезно? — разочарованно протянула я, на что дед охотно кивнул. — И сколько до них добираться... в какую сторону... ты тоже подсказать не сумеешь? Скверно. Может, тогда какие-то названия покажутся тебе знакомыми: Валлион? Скарон-Ол? Рейдана? Фарлион? Может, Хеор или Беон? Или ты про Богов таких знаешь: Айд, Аллар?

Водяной причмокнул мясистыми губами и решительно мотнул головой.

— В первый раз слышу. А богов у нас никаких сроду не было. Тыщу лет без них живем и дальше, думается мне, не пропадем.

— Плохо, — констатировала я. — Круто меня на этот раз занесло.

— А ты откуда вообще взялась-то? — неожиданно заинтересовался дед. — Одета непонятно, говоришь не по-нашему...

— Это еще почему? Ты же меня понимаешь без проблем.

— Я-то, может, и понимаю, — откликнулся водяной, а потом заметил, как льнет к моим ногам трава, и задумчиво наморщил лоб. — Но я живу долго, намного дальше любого из вас. А за столько лет уже не делаешь различий, с кем говоришь. Хоть со зверем, хоть с человеком... да и с рыбами я иногда не прочь словечком перемолвиться. А вот другой кто, наверное, с ходу тебя и не поймет.

— Что? — чуть не растерялась я.

— Речь у тебя неправильная, — охотно пояснил он. — Необычная больно. Если я не ошибаюсь, на этом языке у нас так говорили лет этак с тыщу назад. Но потом перешли на другой, попроще. А этот язык так и назвали — Старым. Его теперь и не знает почти никто. Да, наверное, он уже и не нужен.

Я замерла.

— А... какой тут теперь язык?

— Новый. И звучит он, если хочешь знать, примерно так... — тут водяной сложил губы трубочкой и просвистел-пробулькал нечто совершенно невообразимое, показавшееся мне полнейшей тарабарщиной. — Конечно, я не больно силен в этом деле, но лет сто назад слышал что-то похожее от рыбака на одной из дальних рек. У него там сети порвались, вот он и сказал, когда их увидел... ну, как раз то самое. Наверное, порчу т лодки отгонял, неуч. Или рыб опять приманить пытался.

Черт! Да что тут происходит?!

— Небось, сети ему ты сам и порвал, — ошалело моргнула я, силясь уложить в голове новую информацию и очень стараясь не думать о плохом.

— А не надо было рыбу без спросу воровать! — сварливо пробурчал водяной, тут же снова нахохлившись. — И вообще, нечего тут с сетями делать! Еще кто опять явится, и им тоже порву! У меня русалочки, хоть и стеснительные, но послушные. Если прикажу, то еще и притопят невежу, чтоб понятие заимел, с чем ко мне можно пожаловать, с чем и подступаться не стоит! Ишь, сети он вздумал на моих реках ставить! Да я его в следующий раз...

— Погоди, не буянь, — поспешила я остановить разошедшегося не на шутку старичка. — Я еще хочу спросить: у вас здесь когда-нибудь слышали хоть что-то об Иштах?

— Это еще кто такие? — подозрительно прищурился водяной.

— Э-э... Хозяева, — с нехорошим предчувствием пояснила я, уже представляя, что именно услышу. — Владетели... те, кому сама земля дает право собой распоряжаться...

— Не было, нет и не будет! — неожиданно отрезал мгновенно переменившийся в лице дед и подскочил, будто подброшенный пружиной. — Ну? Все спросила?! Больше вопросов нет?! Тогда я пошел — дел невпроворот, а тут я лясы с тобой точу, будто других занятий нету!

Я ошарашенно промолчала, почувствовав волну жгучей неприязни и прямо-таки физического отвращения к поднятой теме. Водяной же, явно обозлившись, так же решительно потопал прочь, оставляя после себя на траве неширокие лужи. Кажется, спешил уйти до того, как я опять открою рот.

Проводив его глазами до самого озера, я отвернулась и тяжело вздохнула:

— Спасибо, твое величество. Обрадовал ты меня просто несказанно...

Потом услышала шумный всплеск за спиной, но не стала смотреть, что там такое — Знаки вели себя спокойно, так что, наверное, это водяной так своеобразно попрощался. Странные он, конечно, вещи рассказал. Странные и неутешительные. Но, как ни крути, лжи я ни разу не почувствовала, а значит... значит, у меня опять большие проблемы. Даже не знаю, как теперь людям сказать, что домой вы, вероятно, попадем очень и очень не скоро.

Словно почувствовав мою печаль, лес вокруг успокаивающе зашелестел. Поднявшийся легкий ветерок ласково взъерошил мои подсохшие волосы. Упавший с одного из деревьев листок, закружившись, пролетел по причудливой траектории и, покачиваясь, медленно опустился на подставленную ладонь со Знаками. Какое-то время полежал спокойно, словно примериваясь и к чему-то прислушиваясь, а потом кожу кольнуло, и он рассыпался крохотными зелеными искорками.

Я вздрогнула от неожиданности, на краткий миг испугавшись, что стала счастливой обладательницей очередной грандиозной головной боли. Торопливо сдула оставшийся от листка пепел и с колотящимся сердцем посмотрела на шестилистник. Но нет, ничего плохого не произошло. Я не начала как-то иначе ощущать окружающий лес. Не почувствовала живущую неподалеку нежить. Не упала в обморок. Не обзавелась другими украшениями на руке. Только зеленый лепесток на шестилистнике, возможно, стал светиться чуть-чуть поярче, и все.

— Ф-фу, — я утерла внезапно вспотевший лоб. — Не надо меня больше так пугать, ладно? А то помру от счастья, и не будет у вас больше никаких Хозяев вообще...

— Эй, девица! — вдруг проскрипел сзади все тот же надтреснутый голос. — Долг-то ты с меня сняла али нет?

— Сняла, конечно, — вяло отмахнулась я, а потом обернулась и с удивлением посмотрела на высунувшегося из воды по пояс дедка, разглядывающего меня с безопасного расстояния. — Ты чего опять вылез? Иди себе с миром.

— Дык я... это... — отчего вдруг замялся водяной, — ...я подумал тут: может, ты голодная, а?

Я медленно опустила руку и покачала головой.

— Нет. Спасибо, мне ничего не нужно.

— Просто я рыбки могу косячок подогнать, — словно не услышал он. — И сама поешь, и людей твоих накормим! Хочешь, а?

— Нет. Голодными мы и так не останемся.

— Тогда, может, водички ключевой набрать? — не унимался водяной. — Ледяная — аж зубы ломит! И она целебная, да! Раны излечивать может! Твои людям, небось, пригодится!

— Да что ты пристал? — удивилась я, собирая свои невеликие пожитки. — Сказано же: иди с миром. Ничего мне не нужно. И люди мои тоже в порядке. Сейчас я им ягод съедобных наберу, а напиться они и так, надеюсь, успели... не волнуйся, не пропадем.

— Не бывает такого, чтоб смертные ни в чем не нуждались! — упрямо возразил тцар. — Хоть что-то да попросят напоследок!

Я пожала плечами.

— Кто-то, может, попросит, а у меня и так все есть. Вот если бы ты мог нас домой перебросить...

— Нет, — с сожалением развел мокрыми руками дедок. — Моя власть только на эти озера и реки распространяется. А как домой вас вернуть, про то не ведаю.

— Тогда и говорить не о чем. Прощай, отец, — я поднялась с земли и решительно отвернулась.

— Погодь! Эй! Я ж еще имени твоего не узнал!

— Ну так ты и сам не представился, — усмехнулась я, уверенно потопав прочь.

— А у тцаров нет имен! — снова крикнул водяной. Торопливо, как-то неуверенно, словно это было очень важно. А потом до меня донесся новый всплеск, как если бы он суетливо заметался по озеру и, наконец, кинулся вдогонку. — Мне же не положено... эй! Не уходи! Я ж тебя не могу отпустить, не узнав, как звать-то!