— копейка без рубля,
— нож без острея,
— штурман без руля,
— тонны две угля,
— оспа у кроля,
— грип а-ля свинья,
— скушать не жуя,
— смеси для питья,
— всадник без коня. Хватит?
— О, да. Вполне. Впечатлен! В принципе я могу вам дать список дефицитных медикаментов, так что если склад не пустой еще — можете исправить ситуацию.
— А с этим что делать? — она глянула на коробки.
— Честно скажу — не знаю. Разве что использовать как плацебо, для чего только он и раньше был гож. Досадно, конечно. Ну да было бы то последним горем. Можно выдавать мнительным людям.
— Черт! Убили время, горючку и силы. День впустую...
— Бывают потери и посерьезнее — утешаю я ее, руководствуясь старым принципом 'чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу'. Она кивает, думая о чем-то своем. А я с огромной радостью вижу наконец неторопливо идущих своих сослуживцев по команде — Серега с Енотом не спеша, прогуливаясь, двигаются на пристань, значит уедем скоро, не надо ждать у моря погоды. Но видно такой у меня талан сегодня — не успели мы залезть в лодку, что-то разговор заязался с сидящими на пристани, а тут подкатила та самая сотрудница зоопарка, что уже начинала мне головомойку делать несколько раньше. То ли детей кому-то сдала, то ли ее экскурсия недолгая была, но факт, что наличие на пристани аж трех мерзавцев из проклятой живодерской команды, подвигло даму к весьма активным действиям. Но ей не удалось отрезать нам путь к ретираде и очень скоро мы уже оказываемся в лодке, старательно не слушая претензии защитницы убиенных животных.
— Да как у вас рука только поднялась, живодеры вы этакие! Охотнички! Больше вам и стрелять не по кому было! Медведи же в красной книге, уникальные животные же, белые медведи! А другие — которых вы тоже расстреляли? Вам руки ваши оторвать мало!
Только Енот не удерживается и перед тем, как отдать швартовы, прямо глядя тетке в глаза внимательно и смиренно так спрашивает:
— Мамо, это вы об мишках убиенных беспокоитесь? Это да, горе-то какое... Мамо, а вот скажите, ежли так случиться, что маловероятно, конешно, но, вот мало ли, Г-ди Б-же, Отец наш Н-бесный, пошутит — и вы, узнаете вдруг, что меня например пристрелили? Не, я ж понимаю, что на оградку, крашеную по годовщинам — рассчитывать глупо, ноне такое токмо героям Всея Кронштадта, и Ржевки, и Колпино, и прочая и прочая — но я в герои не попаду. Хрен с ней, с оградкой. Ну, вот хотя бы просто — слезинку-тось смахнете? Ну погорюете как об невинно убиенных мишках? Да чо там, нет меня в красной книге, об что речь... И добро б помереть за что эдакое, всевеликое... а то ведь, случись — так за то, чтоб вашим зверушкам покушать лишнего, да хфильму новую показать в синематографе, по пятницам. А потом еще чтоб Вам бензинцык подешевле был, косметика в ассортименте и свобода слова. А там и до интересов тех кто равнее прочих при прочих равных дойдет — а то, иначе, за что ж мы последние времена до Беды подставляли глупы буйны головы? Також оно понятно, что жалеть таких — оно и не надо вовсе. Зверюшек жальчее. Да и не узнаете Вы, мамо, случись что — ну, оно ж вам знать вовсе и не интересно. Так я пойду, мож все же на оградку заработаю, а вы пока пожалейте медведЕй, и прочих... не смею более отвлекать.
Ответ дамы-зоологини я не слышу, потому как мотор рявкает и я шлепаюсь на задницу, лодка рванула всерьез. Эх, даже не попрощался ни с кем.
— Да что они все, с цепи сорвались, что ли? — спрашиваю я спутников.
— А что такое? — по обязанности интересуется Серега, о чем-то сосредоточенно думающий.
— Да Павел Ляксаныч мне мозги полоскал половиной истории Великой Отечественной и нервный был шибко, эта мадам напустилась тоже.
— День такой — веско замечает Енот.
— И что за день? Самая короткая белая ночь?
— Не только. Полнолуние. Думаю, что это.
— Да кто об этом помнит, тем более сейчас! — удивляюсь я.
— Дык помнить необязательно. Генетика. Длинная память. Вот и нервничают.
— Ну разве что... А со зверюшками вообще-то получается фигня какая-то.
— Ты о чем? — осведомляется Серега.
— Ну я всегда этих любителей животных не понимал. Особенно фанатичных и рьяных. Они такие любители, что хуже маньяков. И вообще тут черт ногу сломит...
— Звери — это все-таки хорошо, однако. С ними проще, однако -отмечает Енот.
— Так я же про людей толкую.
— С людьми — сложнее, однако — опять же высказывает неоспоримую истину хромой.
— Ну тебе все шутки. Я вот когда прочитал про эту компанию идиотов под названием 'РЕТА' — общество по борьбе за этичное отношение к животным — уже офонарел.
— И что такого заслуженного живодера заставило превращаться в настольну лампу — наконец отрешается от дум Сергей.
— Да ты сам суди, эти любители животных собирают всяких котов-собак в свои приюты для животных. И раздают желающим. Под это собирают нехилую денежку со всяких там благодетелей и радетелей. Желающих, что забавно, сильно меньше, чем живности. Так они эту живность 'спасенную от злых людей' ликвидируют сами. Постоянно и тысячами. Чтоб на харчи не тратиться. Тратятся на рекламу своей конторы, делая безумно дорогие ролики в самый прайм тайм идущие. На эти деньги можно было бы всех бродячих кошек и собак три года кормить, но все на рекламу. Я когда узнал, что в их приютах для спасенных животных ликвидируется за год 90% всей котособачьей братии — офонарел точно. Даже не как настольная лампа, а как торшер — или даже фонарный столб.
— А чего эти выкидыши природы хотят-то? — удивляется Серега.
— Президент и соучредитель РЕТА Ингрид Ньюкирк сформулировала задачу, как всеобщее освобождение животных. Это означает — нет мясу, молоку, зоопаркам, циркам, шерсти, коже, охоте, рыбалке, просто домашним животным, ибо это тоже несвобода. РЕТА также против всех медицинских исследований, в которых требуются животные.
— Похоже, баба сумасшедшая — констатирует уверенно Сергей.
— Ну наверное да — она в 22 года сделала себе операцию по стерилизации.
— Вот это — правильно! Сама операцию сделала, пивной бутылкой? — радуется хромой.
— Нет. Не сама коночно. Врачи, по ее требованию. Она ж не наш Рогозов, который себе вынужден был на полярной станции аппендицит оперировать. К слову эта любительница животных собственноручно ликвидировала в своем офисе около 14 тысяч животинок.
— Точно сумасшедшая сука — твердо констатирует пулеметчик.
— Мило — с гримаской и выражением Гермионы Грейнджер из первой фильмы про Поттера поддерживает Енот — встретишь Ингрид — не убивай ее! Оставь ее мне — заканчивает он уже голосом Саида.
— Ну я надеюсь, что она таки уже зомбанулась. И бегает теперь от своры зомбанутых собак. Но вообще у этих европейцев и раньше так было, не отнимешь. Наши еще раньше такое замечали. Вот помнится в детстве книжку про капитана Врунгеля читал...
— Похоже про международное общество по защите китов от вымирания толкуешь — усмехается Серега.
— Про них, голубчиков.
— В чем соль-то? — опять осведомляется Енот.
— Это общество занималось уничтожением китов — дескать если их уничтожить, то они не смогут вымереть. Нормальная такая логика... Впрочем наши тоже хороши. Только в другую сторону. Та же дама зоопарковая... Я ведь понимаю, что она нам бы тут втемяшила, тем более в день 22 июня. Зоопарк-то ленинградский блокаду пережил. Потерь конечно много было, ту же слониху Бетти убило 8 сентября — тож знаковый день — кольцо блокады сомкнулось и вот практически под первыми же бомбами эта животина и погибла. Обезъяны разбежались, по всей Петроградке их ловили.
— Это все хорошо, только ты что-то мыслью растекся — возвращает меня в русло Сергей.
— Мысль простая. Вот выхаживали тут бегемотиху по кличке Красавица. Очень трогательная история. У бегемотины кожа особая. Ей надо в теплой воде почаще находиться, иначе трескатся и заживает плохо. А тут воду отключили, холодрыга, служительница эту громаду камфарным и касторовым маслом смазывала, грели как могли. Бегемотина была очень боязливой, от бомбежек в панику впадала, служительнице приходилось в бомбежки рядом находиться, гладить эту громаду, успокаивать — животина в присутствии служительницы и впрямь в себя приходила. В общем — спасли самую крупную в Европе особь. Или вот как раз гамадрила родился в блокаду, так из роддома выдавали в день поллитра молока. Выжил детеныш гамадрила.
— И?
— Да что и... Та же бегемота — это считай пять тонн мясопродуктов. Вот я и не знаю — что лучше — что бегемот выжил, или хотя бы десяток или поболе умерших от голода людишек на его мясе выжили бы. Или что ценнее — детеныш гамадрила или человеческий? Человеческие-то мерли тысячами... Не, я понимаю, что золотом плачено и тот же бегемот такое же ценное оборудование, как и токарный станок... И все же...
— О, кстати! А что с хищниками сделали? — сбивает меня с настроя почему-то заинтересовавшийся Енот.
— Кого успели — эвакуировали. Кого не успели — пристрелили. Опасность была высока, что под очередными бомбами на волю не обезъяны уже разбегутся. Бомбили-то все время — на Петроградской стороне на территории аттракционов в парке были склады продовольствия.
— Это что за аттракционы? Где?
— Да американские горки — они как раз были, где угол зоопарка, что на Петропавловскую крепоть смотрит. Вот там их знаменитый купец Елисеев построил в начале века. Потом в тридцатые годы сгорели. Восстановили быстро, 1200 метров путей, семь поездов по два вагончика, народ туда валом пер. Особенно если учесть, что обниматься прилюдно было неприлично, а тут допускалось. Вроде как девушку свою оберегаешь. Ну а в 41 там склады тайно организовали, видно рассчитывали, что немцы не будут аттракционы долбать. Немцы знали про склады. Да и ракетчики с земли помогли навестись — многие эти ракеты зеленые видели. Ну и сгорело, пожар был не меньше, чем на Бадаевских, только о нем мало кто вспоминал. А после войны пепелище зоосад под себя прибрал... Так что немудрено, что в зоосад прилетало все время.
— И ты, попугай ученый, не мог с такими знаниями бабе этой растопыренной рот заткнуть? — удивляется Енот.
— Ну, я растерялся...
— Похоже, зря. Медведей-то в блокаду порешили? — уточняет с интересом Серега.
— Белых вроде эвакуировали с носорогом, тиграми и пантерами. А бурых и других крупняков постреляли. Правда вроде уже в 43 с фронта медвежат доставляли...
— Вот и сказал бы мадаме как есть... Толку от вас в нужную минуту...
К своему стыду вынужден признать, что будь я сегодня в нормальной форме, ответил бы я тетке из зоопарка адекватно, ан не срослось... Ладно, переведу вот дух, отыграюсь еще.
— Как-то не сообразил. Да и ругаться мне с ней не с руки.
— А кто говорит ругаться? — удивляется Енот — просто охолонуть, поставить на место.
— Да будет тебе. Вы-то как пообщались? С пользой?
— Похоже, да, может и пригодится — отвечает Серега.
— Слушайте, мне показалось или эти жуки — имею в виду парочку мечников-неразлучников, что на пристани дежурили — мне показалось, что они тоже в эту нашу операцию вписываются?
— И правильно показалось — говорит Сергей.
— Интересное кино. Я-то боялся, что мы там в одиночку кувыркаться будем.
— Задачи нам нарезали серьезнее, чем мы можем выполнить. Так что помощь будет. Нельзя сказать, чтоб солидная, но по нынешним временам — неплохо.
— Значит Павел Алексаныч с минометами. Не очень себе представляю, что это такое, но уже теплее.
— Миномет — это такая труба на плите. В трубу запихивается мина, соскальзывает вниз, тыкается капсулем о неподвижный боек...
— ... после чего у нее пыхает пороховой заряд и выкидывает мину из трубы. Енотище, я уж мин-то в руках подержал, а уж хвостовиков-стабилизаторов как грязи на полях было. Не о том речь, я их в деле не видал.
— В деле они хороши — одновременно и одинаково отвечают оба собеседника и переглянувшись, усмехаются.
— Ну вам виднее. Только нафига в Петропавловской крепости заводить секту минометчиков — не пойму. Орудия и помощнее можно поставить. А в кого кроме людоедов лупить — не представляю. По зомби вроде как совсем нелепо...
— Это ты совсем, похоже, не прав — солидно отвечает Сергей — если по Неве попрет что нехорошее, то пушки с верков посшибает быстро, да и по амбразурам с нынешней оптикой отработать не вопрос. А миномет из укрытия врагу на палубу накидает гостинцев. Так что получается, что реку контролировать минометами вполне можно. Опять же есть мысля очистить пространство перед Адмиралтейством. Зомби конечно тупые, но когда их шкварят, стараются все же от угрозы уйти. Опять же есть нюанс — зомби с повреждениями все-таки гниют, не так как целехонькие. Ну и ходить с перебитыми ногами не смогут. Вполне может помочь, а то эта толпа вокруг Адмиралтейства надоела уже. Ну и нам в будущем деле очень может пригодится, особенно если этот Паша и впрямь такой мастер, как нам толковали.
— А эти балбесы с арбидолом, что у него теперь в помогалах — кто такие?
— Да страйкболисты. Они, как началось это похабство, сразу в кучу собрались. Тоже потери у них были жесткие, но колхозом отбиваться сам понимаешь — проще. Вот они и отбились. В Петропавловку из Веселого поселка добирались. Там тоже был анклав небольшой, не удержали.
— После того, как нас в Кронштадт прибрали? Я их раньше не видел.
— Да, они тут недавно. До этого самостоятельничать пробовали. Похоже, что не шибко вышло.
— Ясно... А Дункан? Что нам отряд алебардщиков тоже придадут?
— Нет. Просто десяток ментов как бы в усиление, но думаю, что у них своя задачка — среди людоедов их коллеги есть, опять же сразу кое-какие следственные мероприятия ожидаются, так что из МВД люди пригодятся.
— Лучше б танк дали. И роту мотопехоты. Или морпехов.
— Не покатит. Для силового захвата такого поселка, как Ропша -батальона мало. Да и ставить все на один танк. Несерьезно. Фугас, мины, граната из РПГ — и все...
— Таким сбродом как у нас, тоже что-то не впечатляет — уныло отвечаю я.
— Не переживай, не все так кисло.
— С чего это ты такой уверенный?
— Просто наконец-то нормальная задача. Нормальные живые враги, нормальные БТР, не то, что эта нежить сказочная.
— Там зомби тоже хватает. Кстати, а что это нам так загорелось добивать этих людоедов? То не волновало, то вишь как загорелось. Я может и ошибаюсь. Но времени на подготовку нам явно мало дали. Те же самоучки-минометчики накроют сгоряча — и полетели клочки по закоулочкам...
— Вы меня удивляете! — с интонациями волка-скорохвата Таманцева заявляет Енот. И смотрит при том на меня, как на дефективного.
— Да хоть и так. С чего это Ропша такая медом намазанная оказалась?
— Похоже, ты не в курсе. Там много всего ценного — медленно выговаривает Сергей.
— Ну например?
Серега, прищурясь, смотрит на бликующую воду, потом начинает перечислять: 'Во-первых — живых людей под полтыщи. Во-вторых — рыбозавод и институт рыбный соответственно. В-третьих — две конюшни с лошадками уцелели. В-четвертых — там перекресток дорог, а дороги надо расчищать. В-пятых судя по отсутствию курозавров — там какая-то часть птицефабрики уцелела. Мало?
