— Да ладно! Не понимаешь ты, ври больше. В большом торговом городе, на пути через весь континент? Командир десятка отборной стражи не понимает языка основного противника?
Зять покачал головой, поднял черноволосого за шиворот и ударил в солнечное сплетение так, что тот затих минуты на полторы.
— Вы не должен делать бить, — прохрипел бандит, разогнувшись. — Рыцарь Квохора я есть. Обращаться меня по звание мой должен.
Зять улыбнулся:
— Знаешь, корреспондент, почему мне так понравился этот грязный мир с рыцарями-насильниками, драконами-динозаврами, но без никакой канализации?
Корреспондент помотал головой. При нем били человека, а он этому радовался, потому что полчаса не прошло, как из рук этого самого человека вырвали двух девушек-землянок, уцелевших буквально чудом. В такой-то раме войнушка комсомольцев с интербригадовцами выглядела ровно на свой возраст: малышковой возней в песочнице. Помнится, корреспондент писал о них статью, и даже гордился: хлестко, мол, вышло. Крепко залепил, по-рабочему…
Зять наставительно поднял палец:
— Мир фентези нравится мне потому, что там зло овеществлено и его можно убить.
Потом на дотракийском сказал:
— Звание мы уважать. Простой воин допрос узнать мало. Командир допрос узнать много. Простой воин мы просто убить. Рыцарь мы допросить. Уважение.
— Командир мы ночь убит говорящий конь.
— Ты рыцарь сам говорящий человек.
— Ты меня убивай да. Бить связанный позор, бить нет.
Бойцы вокруг переглянулись. У крайнего Зять взял черную коробку с проводами и торчащей никелированной ручкой-крутилкой.
— Хорошо, — сказал пленному. — Бить нет.
Пленника взяли под руки и мгновенно срезали с него одежду. Корреспондента затошнило то ли от вони немытого тела, то ли от вида сморщенной холодом кожи. Он спросил:
— Стоит ли мне это подробно описывать?
— Хрен знает, — пожал плечами Зять. — Лучше не надо. Будут потом проблемы с политруками. Ты пиши, если что: “Пленный на допросе показал”. Без подробностей.
Корреспондент пожевал резко посеревшими губами:
— Считается, что в книге должна быть художественная правда.
Тогда Зять аккуратно повернул к себе блокнот и прочитал там только заголовок поверху страницы: “Конь на один перегон”. Отвернул блокнот:
— Миша… Вот напишешь ты все не так, и чего? Разве твои читатели сами допрашиваемому на член провода подключали, чтобы оценить? Откуда они-то знают, как правильно?
Корреспондент не сдался:
— Николай… Читателю, может, я вообще ничего не покажу. Но лично я должен знать. Это как у Хэмингуэя: “Люди едут на войну, чтобы узнать правду. Вместо правды они могут найти смерть. Но слова знающих правду весят больше.”
Зять поморщился:
— Хэмингуэй, конечно, авторитет, кто бы спорил… Вы, писатели, теоретики. Я человек практический. Я вот вижу, люди читают книжку и говорят: а, у этого автора говно не показано, значит — он все выдумал. Все неправда, плохой автор. Зато вон у того показано. Значит, правда, этот автор хороший. Тут им первые возражают: у вашего “второго-хорошего” цвет говна неправильный, черный. Коричневый должен быть, я сам вчера в унитазе видел. И начинают спорить о сортах говна. Всерьез, до рукопашной. Как будто сам факт наличия присутствия говна в книге превращает ее в настоящую… Понял мысль?
— … “Факт наличия присутствия”… Стой, запишу… Но, если про такое совсем не упоминать, вырастают… Розовые пони, как в тех мультиках, что уже пятый год крутят.
Зять посмотрел испытующе. Корреспондент взгляда не отвел:
— И что получается? Грязная работа вам, а я в белых перчаточках, мажор, типа?
— Ишь как запел, — Зять хмыкнул. — Дайте ему тапик, пускай ручку крутит. Вон какой здоровый.
— Здорово, Пламен!
— Привет, Серый. А это кто с тобой, весь белый?
Седой дед повернулся:
— А, ковбои. Спасли обеих, не беспокойтесь. Все с ними хорошо. Японка спит, ей успокоительное вкололи. Анна лечится работой.
Тут Пламен узнал в нем профессора и остолбенел.
— А?
— В машине она, инвентаризацию делает. Мы украденные карточки собрали.
Оставив якута и Варена, Пламен кинулся к “Уралу”, заскочил по лесенке, открыл дверь и остановился. С чего бы Анне бросаться ему на шею?
— Кто там, дверь прикрывайте, опять сквозняком все пачки перемешает! Я только по датам разложила!
Тут Анна повернулась.
— Ой. Пламен.
И точно, не кинулась на шею. Сказала:
— Я извиниться должна. У меня, если подумать, парень есть. Просто я все выбирала, выбирала, как будто жизнь впереди. Пришлось на другую планету заехать, чтобы понять: вот оно впереди-впереди, а вот оно раз! И все позади. Не будет у меня с тобой ничего, Пламен. Прости. И ни с кем тут не будет. Вернусь, и сразу замуж.
Пламен втянул воздух в сжатые зубы, заставил себя выдохнуть медленно, спокойно.
— Я тоже извинюсь. Я за тобой тогда не поехал. Умом я понимаю, из троих две пары не получалось, чтобы пара за вами гналась, а пара — помощь вызывать. В одиночку рисковать не стал. Умом понимаю, а ехал и все думал, что там с вами делают.
Анна хмыкнула:
— И все-таки вы нас именно спасли. Ночью, когда стреляли. Вы всех подранили, так что черному и рыжему совсем не до баб стало.
— Черный и рыжий?
— Надо же их как-то называть. — Анна вздрогнула, припоминая, как орал рыжий, и как вопли черного долетали до вертолета, чуть не за километр. Пламен двинулся и почти обнял девушку, и она отвела руки — мягко и несердито.
— Нет. Прости.
Пламен еще раз шумно выдохнул, обернулся через левое плечо и вышел, сказав уже закрытой двери:
— Совет да любовь.
Подошел к профессору — но, кроме полностью седой головы, никаких перемен в нем не обнаружил.
— Товарищ профессор, что сегодня делаем? Копать, наверное, не будем? Давайте работу.
Профессор посмотрел на него из-под век. Наверное, парень прав. Лучшее лекарство от головы — занять руки.
— Да, Пламен. Помогите военным перенести лагерь ближе к озеру, чтобы в случае чего иметь подход к воде. Частокол надо какой-нибудь, колючку натянуть, консервных банок навесить…
— Почему, кстати, военные сразу так не сделали?
— Сержант убит, не спросим теперь. Думал, наверное, что постов хватит, а забор вслед раскопкам постоянно передвигать надо.
— Ну да, — натужно пошутил Сергей, — как ни планируй раскоп, а отвал передвигать все равно будешь.
Выглядел Сергей тенью, но уже не колотился. Варен осторожно отвел его руку от нагана:
— Не вцепляйся так. Пальцы сведет, не сможешь нажать, когда понадобится. У твоего самовзводного спуск тугой. Товарищ профессор, экспедицию не свертывают?
— Нет, Варен. — Профессор заглянул в пустую кружку. — Пойду, кипятку наберу… Я сказал, что если мы уйдем, эти, в Квохоре, или где они там… Адепты Черного Козла, в общем… Будут знать, что прогнать советских достаточно одного налета.
Профессор поднялся:
— И получится, что убитые погибли зря. Нет. Мы уйдем по плану, с поднятыми флагами и прямой спиной. По плану, еще четыре скелета надо загипсовать, и два кубика разметить, за ними через трое суток дирижабль прилетит. Но сегодня перенос лагеря, подсчет потерь.
И пошел в сторону кухни, тщательно стараясь не шататься.
Пламен посмотрел на друзей. Варен сказал:
— Серый, ты ему в чай снотворного брось. Он-то не мальчик.
— Да. — Внезапно подал голос якут. — Не железный.
Железный стол, пластиковый дешевенький стул — комната в придорожной гостинице. Выложить рюкзак на стол, проверить: кажется, ничего не порезано, похоже, ничего не украдено.
Гостиница на живой трассе; пол и сейчас дрожит от потока груженых фур. Поток идет на север, там Вейл. Здоровенная город-страна, от подножия горы Гленн и до самого морского побережья все застроено. Дома, фабрики, кино, магазины с чем угодно, школы всех уровней, от начальных до легендарной Академии Охотников.
Замысел простой.
В городе-стране живут миллионы. Люди, фавны. Живут с незапамятных времен, еще когда под горой Гленн добывали Прах сотнями тысяч фунтов. Культура древняя.
Гора Гленн, кстати, вот она. В узеньком окошке (чтобы не влезли воры, чтобы не вломились гримм-твари) виден западный склон горы. Рыжий свет на склоне: солнце садится. Солнце с другой стороны мотеля, туда окна коридора выходят. Узкие, зарешеченные, как везде.
… Еще кстати: пистолет проверить и под подушку. Окна, решетки, засов на двери — но коня все равно привязывай…
В любой развитой культуре найдутся умные люди, догадавшиеся взять автограф у начинающего певца. Десяток автографов. Сотню пластинок на подпись. Певцу лестно, подписей он охотно поставит сколько угодно. Он же за этим вот чувством на сцену лезет: чтобы узнавали, руки с пластинками тянули.
Умные люди руки протянут. Им нетрудно на подпись пластинки или там открытки подсовывать. Все не в шахте Прах добывать, ожидая, что вот-вот бухнет метан.
Подписать сотню пластинок, подождать лет надцать — и потом продавать коллекционные экземпляры с живым автографом знаменитости. Такие вещи в цене только растут.
А если певца не угадал, так ведь пластинки начинающей группы всегда дешево стоят, невелика потеря. И даже пластинки малоизвестной группы все равно потом продаются. В музей музыки, скажем. Еще и сыграть можно на редкости-неизвестности. Они, мол, такие непонятые миром, что всего шесть пластинок сохранилось. Одна вот. Из уважения к вам — всего за триста тысяч, но только сегодня. Спешите, осталось пять единиц!
… Рюкзак под голову. В таких забегаловках спать лучше не раздеваясь. Денег сегодня заработать не вышло, но хотя бы накормили от пуза и пару пачек заварной лапши в карманы упало. Замена трех светильников, потом так, по мелочи: там дребезжащие контакты подтянуть, здесь торшер от пыли продуть…
В сложной, давней и богатой культуре, как Вейл или Мантл, найдутся люди, делающие бизнес посложнее пластинок. Они свою жизнь в материальном плане давно устроили. Есть у них крепкие дома, в тех домах новое современное оборудование, а в том оборудовании — информация.
Иногда такие люди называются открыто: “Аналитическое агентство”. Иногда нет никакой вывески. Просто особняк на тихой улочке или корявая шлакоблочная будка в промзоне. А внутри громадные архивы на кристаллах инфо-Праха. Информацию там собирают всю жизнь, всякую. Не обязательно шпионскую. Если собрать большой массив, скажем, ценников на проводку, лампы и выключатели, построить график изменения цен, то можно уверенно предсказать открытие новых шахт. По марке закупаемых генераторов прикинуть мощность сети, а по ней уже и глубину. По глубине — район залегания Праха.
Мелкие месторождения в Вакуо, там потому все и выработано: близко лежало, легко добывалось. Вейл и Мистраль копают на средней глубине. Зарываться на пару миль придется только в Атласе: там, пока до грунта дойдет, еще ледяной щит пробивать нужно. Вот и получается большая глубина, для которой годится только медный провод, генераторы исключительно “Вартеры” или “Хиби” не ниже сороковой серии с пятым уровнем электрозащиты. Увидел такое в закупках — к гадалке не ходи, точно в Атлас поедет.
И, что самое страшное, все предвиденья — не отрываясь от кофе-машины. Аналитики!
На Рейвен Бранвен у них точно папочка имеется. Банда Бранвенов отметилась по всем континентам, и везде кроваво. Спрос на такую папочку есть и у полиции, и у правительственных агентов. А если спрос есть, кто-то наверняка догадался уже бизнес провернуть и папочку собирает.
Вопрос: как найти владельца папочки? Сколько он запросит? Если очень дорого, останется только искать по новостям: где бандиты засветились неделю назад. Возможно, по трем-пяти ограблениям получится построить их маршрут. И предсказать район следующего появления. Разумеется, если Бранвены не сменят кривую движения. Они тоже догадываются, что их по карте проследить можно. И если то, что в новостях, на самом деле устроила банда Бранвен. А не мелкая гопота, назвавшаяся громким именем. Через экран такое никак не проверишь.
… Ботинки расшнуровать, стельки вынуть. Ноги протереть салфетками. Мыться — как получится. Лучше в Вейле, там комнату без клопов найти проще. Но стопы и щиколотки протирать каждый день. Запах… Ботинки ближе к выходу поставить, сушилки в номере не предусмотрено…
Да тут нихрена не предусмотрено, даже штопора. Бутылку вина откупорить нечем. Что, думали, пить не будут в номерах? Гримм-прах, электрик не аналитик, но плоскогубцы имеет. Снять со стены дешевенькую видеопанель. Пассатижами вывернуть шуруп, на котором висело запыленное окно в мир. Теми же плоскогубцами вкрутить шуруп в пробку. Пробку вынуть. Шуруп на место, видеопанель на место, кнопка щелк — открывай пластмассовый мир обратно, смотри прогноз погоды на завтра.
Завтра — Вейл. Купить Свиток самый дешевый, только чтобы с местной связью. Пройтись по легальным агентствам, предложить услуги электромонтажника и радиомастера. Там, наверняка, прикормленные работают, чтобы секреты не выносили. Поэтому на работу не примут. Но поговорят. А вот в разговоре и спросить: вы же тут все аналитики, не слыхали чего про Бранвенов? Или, может, у вас друг-знакомый найдется, который слыхал? Понятно, что платно.
Разве плохой план? Хороший план! Главное: простой. Надежный, как солнечные часы.
Кстати, солнце уже и село: гора вон какая темная. Вечер.
Вечером шестого июля, когда стихли празднования Дня Независимости, президент Америки… Президент “Разъединенных штатов”, как сам он горько шутил… Принимал в особняке советника по культуре и праву, все того же Теодора Сорренсена, верно служившего Кеннеди в первую кампанию, почти десять лет назад. Едва Тед услыхал, что Джон Фицжеральд, несмотря на очевидный риск, все же собирается make America great again, как сразу примкнул к новой команде.
Неделю назад Кеннеди дал советнику поручение:
— Тедди, на переговорах я хочу сделать вид, что все это… — Джон Фицжеральд постучал пальцами по карте штатов, бывших United, а теперь, пожалуй, Discorded… Как там, в мультике про цветных лошадок, закупленном по случаю у красных, называлась главная сволочь? Точно: Discord — Раздор. С ним пятерка заглавных пони-героинь боролась все девяносто шесть серий.
Кеннеди вернулся к разложенной карте. Тихоокеанская Федерация. Федерация Средний Запад. Техас. Калифорния. И, словно в насмешку, непонятная фигура от Вашингтона вглубь континента: осколки собственно Соединенных Штатов. Которые до сих пор United.
— Итак, Тедди, я хочу намекнуть, что весь бордель если не прямо по нашему замыслу, то, хотя бы, под контролем. Возьмите книги большевицких лидеров и найдите там подходящие цитаты. Будем бить Мазурова его же оружием. Красные везде пихают отцов-основателей, давайте и мы им подмигнем. Энгельс, Маркс?
