Зверь лютый Книга 40 Нашествие

И всё. Долгорукий уже умер, Боголюбский в южные дела лезть не хочет, волынцы традиционно связаны с "чёрными клобуками", а не со степняками. Ростик женил сына на ханской дочке и наступил мир. Шесть лет.

Едва Ростик умер, как половцы снова полезли на Русь. И нарвались на Жиздора. Больно нарвались. Этого скинули? — Ура! Дорога открыта! Ан нет. Андрей хоть и кыпчак по матери, и вообще с кыпчаками в любви и согласии, но пускать их на Русь не собирается. А его братья, Глеб в Переяславле, Михалко на Роси, умеют половцев бить больно.

В АИ ещё хуже, чем в РИ: началось формирование регулярной армии. Так-то глянуть — слабеют русские. В самом-то пограничье воинов меньше не стало, но чуть вглубь — княжеские дружины и городовые полки уполовиниваются.

Русские — дурни! Сами войско своё ослабили! Ура! Пошли!

И тут навстречу джигитам и батырам выдвигаются регулярные полки. Или "чёрные клобуки", хоть и без берендеев, но непривычно высокого качества.

Чего-то там делают, копошатся землееды. А половцев на Русь и не зовут, и не пускают. Не нанимают!

Да кто ж такое потерпит! Надо сходить-посмотреть. Чего плохо лежит — будет хорошо бежать. В сторону кочевья. Для такого надо объединиться.

В 1169 г. "поход 11 князей" и захват Киева дал последующие ежегодные мощные набеги поганых. И в РИ, и в АИ. Нынче — третий за три года.

Не надо "мании величия": Русь — важный фактор для Степи. Но важнейший — собственное развитие степняков.

Из-за моего "прогрессорства" процессы в Степи пошли чуть интенсивнее.

Социально-экономически — как в РИ, чуть быстрее. А вот лично-эмоционально...

Старый Боняк не прожил бы ещё 12 лет. И мне некого было бы уговаривать в "шахиды". Кончак, Гзак, Кобяк — ещё молодые мужчины. Не столь отягощённые опытом, недоверчивостью, искушённостью. Позже они бы так не попались.

* * *

— Что тут было, Гриша?

Рваный, суетливый рассказ. Подбородок и вправду длинный — постоянно заплёвывает и постоянно вытирает. Но всё равно — постоянно мокро.

Суть — примерно как я предполагал. Затемно приехал важный гонец: ханы Боняк и Беру идут говорить с Кончаком и остальными. Густо уставившее холм своими шатрами ханство и подханство продрало глазки и повалили любоваться уникальным зрелищем. Боняк, с его "твёрдыми принципами" и резким норовом, многим из "новых половцев", из формирующейся феодальной знати, поперёк встал. А тут его... нагнут.

— Боняка этого вон тама остановили, за версту. Велели с коней слезть и идти.

Заставить степного хана ножками ходить... Крайнее оскорбление. Хуже только публичная порка. Подозреваю, что Боняк никогда в жизни, кроме детства, столько не ходил. В Альте тут, перед шатром ханским, брод. Чистый песочек, воды по колено. Конём проскакать — не забота. А вот ножками пройти... а ножки в коротких сапогах... поднимая по-бабьи полы длинных халатов...

— Топают они потихоньку. А наши промеж себя насмехаются, радуются.

Тут прискакал гонец из передового дозора от той речки, Карань:

— Русские идут!

Вскоре и из двух других мест вестники заявились с тем же воплем.

Русские выходят на битву.

У Кончака — дилемма. То ли вздевать брони, седлать коней, выезжать на бой. То ли дождаться неторопливо шествующего пешком старого Боняка, поглядеть-порадоваться, как он свой бунчук склонит, как проситься будет: примите меня в кыпчаки настоящие, под родом Токс ходить.

Момент сладостного торжества. За всё. За столетие пренебрежения, проигранных споров, неудач. Не только своих — деда, отца, дяди. За детство, проведённое на чужбине — чужак, иммигрант, "чурка". И за зависть к той "чужбине":

— Я тоже так хочу! По-грузински, по-царски.

— Ты так не можешь. Ты же из этих... диких и неумытых...

Вот! Теперь! Важный шаг к царскому престолу. Важнейший. Живое воплощение степных вольностей склонит перед ним голову. Элдари ложатся под Токс. Ещё не под сапог, не ползёт на коленях. Но шаг — сделан, слово — сказано, слава его, царя Кончака — загремит по Степи.

Как говаривал Жванецкий:

"Мужчине свойственно чувство ритма. Главное ему не мешать".

Мне тоже "свойственно чувство ритма": наши с Боняком действия оказались... достаточно синхронными.

Мои сбили аванпосты противника, начали выезжать на поле. И тут Боняк. У Кончака — полчаса торжества. Пока русские строятся... пусть молодшие съездят да потрепят.

Обычная степная триада: проредить строй противника стрелами, пробить копьями, рубить бегущих саблями. Пусть начинают первую фазу.

Молодёжь, возглавляемая третьими-пятыми лицами в иерархиях орд, отправилась "изнурять землеедов стрелами", а вятшие половецкие стянулись сюда, на склон холма, поглядеть на унижение старого хана, отметиться в торжестве, в минуте величия хана молодого.

— Боняк тута стоял. Вот где ямка. А Кончак напротив. Вон тама. Выше.

Это важно. Сидеть или стоять выше — признак превосходства не только в рельефе или в мебели — в социальной структуре.

И это важно при разлёте поражающих элементов.

— А вокруг Кончака — вся знать половецкая. Халаты золотые. Как солнце встало — глазам больно.

— Дальше.

— Дальше не видал. Тама слуга ханский, здоровый такой, меня отодвинул, вперёд встал. А мне из-за него и не видать вовсе. Остолоп языческий. После — ба-бах. И этот-то... так на меня и завалился. А я ж не пойму, я ж ору, ругаюсь, выбраться пытаюся. Тушей своей привалил, не вздохнуть. Ну. Вылез я. Из-под этой туши. Гля на руки — а они в крови. Гля на этого — а эт кровища с него хлыщет. Страх-то какой! Так ему и надо, остолопине.

— Этот "остолоп" тебе жизнь спас. Ладно, что ещё интересного скажешь? Чтобы я тебе жизнь сохранил.

Гриша завыл и снова рухнул на колени, пытаясь прижаться к моим сапогам и вымолить себе разрешение жить дальше.

— Я же...! От всей души...! До самого Страшного суда...! За вашу милость...!

— Это понятно. Интересное чего скажешь?

— Да... я ж... я ж мастер! По "греческому огню"! Я ж умею! Никто! А я могу!

— Этого мало. Про греческий огонь я и сам знаю. Как бы не поболее твоего. Ты ж только применять можешь.

— А... а я... а я видал! Где Кончак казну свою держал! Вон тама! Под задней стенкой шатра, как войдёшь — справа.

— С чего это тебе такое показали?

— Тама всякие грамотки! Звали перевесть как-то.

Тут подъехал мой "особист", и я сдал ему "прореху на человечестве".

Позже довелось глянуть на "греческий огонь". Могучая вещь. Прилипает и горит. Хотя, конечно, по сравнению с немецкими зажигалками времён ВОВ или более поздним напалмом... Охватывает гордость. За наше человечество, столь изобретательное в части уничтожения себе подобных и сопутствующих разрушений.

Два воза. По шесть больших толстостенных глиняных кувшинов в мягкой обмотке. Весом в центнер, видом — бочки с узким горлом. Горлышки залиты воском. Под верхним слоем воска — толстый запальный пеньковый шнур. Ножичком поддеть, кончик шнура вытащить, факелом или ещё каким пальником поджечь. И пусть летит.

Гришу и его снаряды отвезли во Всеволжск. Технологии изготовления "греческого огня" он не знал, да и не о том его спрашивали. Интереснее были сведения об Андронике Комнине, в свите которого он бывал, о Грузии, о связях Андроника в Константинополе. "Греческий огонь" изготавливают в одном месте под Константинополем. "Под" — буквально, в подземелье.

Под Константинополем более полусотни "цистерн". В мусоре, забившем цистерну Иерусалимскую, императрица Елена, мать Константина Великого, нашла "Крест Животворящий". В цистернах "Царьградских" тоже много чего интересного есть.

Снаряды — товар тщательного учёта. На боках кувшинов дёгтем маркировка. Дата изготовления, кто делал, проклятия похитителям.

Как такие изделия попали под Переяславль? — По ошибке. — У каждой такой ошибки есть имя, фамилия и адрес проживания.

Гриша таких подробностей не знал. Ему дали готовое, скомандовали: езжай, не отсвечивай, примени, не осрами...

Ребята Точильщика месяцами ухаживали за Гришей. Отмыли, подкормили, подбородок заплёванный вытирали. Вполне, знаете ли, пристойный мужичонка получился. Расспрашивали, внимательно слушали его беспорядочный бред. Всплыли некоторые имена в Византии. Мы сообщили Попрыгунчику в Царьград, он взял кое-кого в разработку.

Получился скандал. Ну не верят Царьградские аристократы, что дикие русские могут им хвост прищемить! Император затребовал свидетеля и улики. Пришлось Гришу с парой этих глиняных бочек весной отправить в Константинополь. Где его сразу же зарезали. Идиоты! Бешенство Мануила было легко предсказуемым. Персонажи по списку Попрыгунчика отправились в Нумеро. А там... там признаются во всём.

Это стало особенно актуально следующей весной, когда положение Попрыгунчика при императоре стало неустойчивым: кризисы в отношениях с Византией шли один за другим. Демонстрация нашей "доброй воли" и "наглых злодеев" в окружении басилевса была чрезвычайно своевременна. Об этом позже...

Мои планы дальнейших действий рассыпались буквально через полчаса.

Гриша указал место в завале, получившемся из шатра Кончака, где должна находиться ханская сокровищница. Ребята это тряпьё пополам с деревом и кровью растащили. Добрались до сундуков со златом-серебром.

Красиво, интересно, много ярких штучек византийского, и не только, производства.

Интересен набор стеклянной посуды. Вроде бы — поход, степняки... какое стекло?

Несколько стеклянных сосудов в форме глубоких чаш с маленькими ручками — "кандило стъкляное". Очень редкий для Древней Руси предмет. В Новгороде найдены два таких сосуда византийского происхождения, 11-12 вв.

Византийские чаши выдуты из прозрачного разноцветного стекла: от чуть голубоватого до сине-фиолетового. В отличие от древнерусских, расписаны полихромно. Такой богато декорированный предмет, выполнявший функцию стакана, принадлежал (в РИ) княгине Ядвиге, жене Генриха I Бородатого Пяста. По легенде в том стакане вода превращалась в вино, название — "стекляница с вином".

Мальчик Генрих уже родился. Но, поскольку папашка его, Болеслав Силезский Долговязый, сложил голову под Завихостом (в АИ), а всё силезское семейство, во главе с его мамашкой Кристиной (я про неё — уже), отправилось на Русь, то стакан той Ядвиге, ещё не родившейся в Баварии, уже не нужен.

А вот Кончаку такой — очень даже уместен. Вообще, Кончак производит впечатление эстета. Наглядно видно влияние "цивилизованных наций" — Грузии и Византии. Подобные штучки приводили в восторг простых парней из становищ, укрепляли авторитет хана, способствовали успехам в дипломатии.

"Успехи" выражены в письменном виде: обнаружен небольшой ларчик с грамотками — послания разных... персонажей хану Кончаку.

Кыпчаки неграмотны. Это не показатель ума: Чингисхан тоже читать не умел. Возле правителей есть чтецы, которые ведут "делопроизводство". Кончак, видимо, грамоту понимал, детство, проведённое в Грузии, сказывалось. Но, естественно, русскую кириллицу читать не мог. Может быть, поэтому две грамотки хранились отдельно и привлекли моё внимание.

А их содержимое заставило пересмотреть план боевых действий.

* * *

"У женщин никогда нет чёткого плана действий — они страшны своей импровизацией".

Я не женщина. Поэтому приходится импровизировать... по-мужски.

* * *

Уже несколько раз рассказывал, как выглядит разбор добычи после победы. Это изнурительное, скандальное, очень... истеричное занятие. Организация работы трофейной службы... нет, не половина общевойсковой. Но существенная доля. Особенно много проблем возникает при совместном действии нескольких разных отрядах.

Моим хабар — пофиг. Знают, мародёрство — смерть. Видели примеры, никто не хочет головы за блестяшку лишиться. Государевы гридни, вроде бы, в аналогичных условиях. Но столь актуального наглядного опыта не имеют. Пока. Торки Чарджи знают, что нельзя, что могут наказать больно. Но не уверены. Ибо есть многовековой опыт: хватай, что плохо лежит. Остальное хан добавит, как долю в добытом. И есть сводный отряд Буй-Тура, в котором старательно делают вид, что вообще первый раз о таком слышат.

Ситуация не перешла в спор с клинками в руках только из-за наглядности головосечения. Не по поводу мародёрства, а просто по любому поводу. Мы отсортировали полон: всех попавшихся половецких вятших отвели к Трубежу и стали рубить головы.

Для моих новобранцев стандартный ритуал: лично пролить кровь врага.

Для остальных — "лютая зверскость", утрата возможности богатого выкупа.

Пришлось ещё раз вспомянуть Мономаха.

Для точности: в соседнем абзаце он пишет, как отпускал ханов за выкуп. Но я ж не нанимался полностью цитировать его "Поучение"!

В таборе за Трубежом обнаружились и русские полоняне из тех, кого поймали половцы, пока сюда из Степи шли. Тут я сделал "новизну": велел каждому освобождённому выдать по лошади из захваченных табунов.

— С чего это, княже?

— Возмещение от государя. Мы, государство Русское, своих людей от ворогов защитить не смогли. Они и свободу свою, и имение, а иные и близких своих, потеряли. По нашей, боярин, вине. Потому даём людям добрым вспомоществование. Заменить утраченное невозможно. Но хоть что-то.

Прежде примеров подобного на Руси не бывало. Освободили полон? — Ну и беги домой, пока уже освободители не похолопили. Бывает милость от щедрот княжеских. Для нищенствующих, юродивых, погорельцев или при неурожае. Но чтобы власть признавала свою вину за разорение при вражеском набеге и давала компенсацию, хоть какую — первый раз.

"На всё воля божья" — если дом твой сожжён, а семья погибла, то это твоя вина: наказание Господне за грехи твои. Молиться надо было чаще, вклады в церкви делать. А Государя вины в твоих бедах нет. Он, конечно, может смилостивиться, подкинет чего-нибудь от милосердия. Но это дар его, а не долг.

Эти же люди, русские полоняне, очень помогли нам с полонянами половецкими — скот и людей кормить надо, устраивать как-то. А вот с набежавшими на дармовщину собственно переяславльскими жителями... были негоразды.

— А чегой-то? Эт же поганское! Их же побили. Теперь наше.

— Было поганское, стало казённое. Твоего здесь точно нет.

Двоих самых упёртых зарубили.

* * *

"Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,

С раскосыми и жадными руками!".

Ручоночки враз не выправить. Но пообламывать — вполне.

* * *

Препираться с мужичками можно бесконечно. Они такого порассказывают! Как страху с невзгодами натерпелись, в осаде сидючи.

Верю. Но это ещё не самый страшный страх, как было в сегодняшнем бою, когда Чёрт меня по полю носил, а меня, без шлема!, кыпчаки толпой расстреливали.

Несколько десятков кыпчакских отрубленных голов, плывущие по речке трупы... урезонили искателей поживы.