— Вот видите. А вы, не буду, не хочу. И ведь, что примечательно, мы даже к пыткам не переходили. Публичным. Петр действовал хоть и жестоко, но вполне выверено. Он прекрасно знал, что Людовик XIV всю свою жизнь был склонен к позам и манерности. Так что, столь унизительные поступки им ощущались намного сильнее натуральной боли. Вплоть до наложения рук.

— Государь... — тихо поинтересовался Луи-Александр. — Не слишком ли сильно?

— Переживаешь?

— Переживаю. Хоть он и сволочь, но отец.

— Все будет хорошо, — улыбнувшись, и хлопнув зятя по плечу, произнес Петр. — Он пойдет на все, лишь бы так не опозориться в глазах своих подданных. Особенно высшей аристократии, которая не упустит шанса над ним поглумиться.

— А они потом против меня не повернутся? После того, как твои войска уйдут?

— После коронации тебя Папой Римским с вручением короны отцом? — Усмехнулся Петр. — Нет. Поверь. Подрывать основы монархии им пока не выгодно. Главное, чтобы ты не тянул и решительно проводил реформы, дабы заручиться поддержкой народа и купцов с промышленниками. Если они встанут за тебя, аристократы просто не решатся связываться.

— Ваши бы слова да Богу в уши, — произнес, тяжело вздохнув Луи-Александр.

Глава 6

19 ноября 1714 года. Версаль

Петр сидел и молча рассматривал присутствующих.

Война закончилась.

Самая страшная война Европы за последние несколько веков закончилась. Сколько она унесла человеческих жизней? Сложно сказать, однако только по приблизительным оценкам, легшим на сукно рабочего стола Петра, совокупные потери воюющих сторон превысили полмиллиона людей. И это за два года! Это всего в четыре раза меньше, чем гибло ежегодно в ходе Первой мировой войны. Кошмар! Ужас! Жуть! А учитывая, что в начале XVIII века население Европы было в три с лишним раза меньше, чем в начале XX, то сокрушительность потерь выходило весьма и весьма на уровне.

Но главная задача, которую ставил перед собой Петр, поддаваясь на провокацию Людовика, оказалась полностью выполнена. Все действительно сильные игроки Европейского и мирового уровня были так или иначе разгромлены. Больше не было центров силы, способных стать ядром новой антирусской коалиции. По крайней мере, в ближайшее время. А везде, где только можно, на престоле оказались его дети, которые, совокупно с Таможенным союзом, раскинувшимся практически на всю Европу, стали гарантом некоторой стабильности и покоя. Хотя бы на какое-то время. А это главное.

Россия, как несложно догадаться, оказалась главной победительницей в этой бойне. А потому Государь, не прикидываясь бедным родственником или восторженным юнцом, брал все, что мог открутить и унести. А унести он мог многое....

Просторы Российский Империи.... Да, да, именно Империи. Петр особо настоял на том, чтобы во всех договорах фигурировала подобная формулировка. Так вот, просторы Российской Империи оказались чрезвычайны. Настолько, что иногда ему казалось, будто и удержать такое нереально. Однако, лучше потом потерять, чем сейчас отказаться.

После долгих дебатов, была установлена граница между Российской Империей и Саксонским королевством по реке Одер. То есть, русские получили герцогство Пруссия и большую часть Польши. В то время как сама Саксония приросла землями бывшего курфюршества Пруссия, что лежали к западу от Одера, а также Померанскими и Мекленбургскими владениями. Всеми. Став таким образом самым мощным протестантским, германским государством, которое не только было монолитным, но и имело обширный выход к морю.

Но этим приобретения Петра не закончились.

Город Дюнкерк, выжженный его сыном дотла, вместе с небольшой прилегающей областью, также отходил в пользу России, как и герцогство Бретань. К слову сказать, Кале, вновь был передан англичанам. А Соединенные Провинции прирезали себе от Франции несколько вкусных, жирных кусков, непосредственно граничащих с ними — во Фландрии и Брабанте.

Гибралтар также официально закреплялся за Россией, подтверждая российско-испанские договора начала года. Как и остров Сицилия.

Но и это еще не все!

Разгром Османской Империи, привел ее буквально в руины. Резко обострились сепаратистские настроения. Но Россия не только успела отхватить свой кусок, но и подпортить жизнь остальным. Основными приобретениями стали Мраморное и Молдавские герцогства, Эгейское графство, а также несколько баронств, среди которых особенно выделялись Критское, Кипрское и Суэцкое. Петр занимал самые важные и вкусные места. Пояснение, вероятно, требуют только Мраморное герцогство и Эгейское графство. Первым являлось слегка расширенной территорией современного Мраморного региона Турции, прирастив европейские фрагменты по старой границе провинции Фракия. А второе было собрано из плеяды островов, идущих вдоль восточного побережья Эгейского моря.

Но самым неприятным для османов стало не это.

Петр, пересчитывая честно награбленное, не отходя от кассы, решил 'дать волю' угнетаемым христианским народам. За что был горячо поддержан практически всей Европой. Поэтому, княжество Трансильвания стало независимым королевством, расширившись на юге вплоть до Дуная. То есть, включив в себя Валахию. Часть северо-западных владений Великой Порты были переданы Венгерской короне, которая находилась в руках австрийских монархов. А из оставшихся европейских владений Петр предложил устроить три царства: Болгарию, Сербию и Грецию. Вполне себе решение. После тяжелой и напряженной борьбы с Османской Империи, которая длилась несколько столетий, никто особенно не возражал. Да и как тут возразишь? Результаты битвы под Минском все знали, как и статистику по потерям в целом. Более мощного дипломатического аргумента найти, пожалуй, было просто нельзя.

Впрочем, о дальнейшей судьбе Османской Империи никто ничего не мог даже предположить. Пока шли переговоры Египет и Багдад уже подняли восстания в борьбе за независимость. Да и Персия весьма заинтересовано поглядывала на своего чрезвычайно ослабленного соседа. Большинство серьезных игроков считало, что Османская Империя доживает свои последние дни и, скорее всего, окажется расколота на множество независимых государств. Мало того — по осторожным намекам Петра в кулуарах даже стали обсуждать возможность возобновления крестовых походов для освобождения Гроба господня. Ну и завоевания мусульманских земель, которые совсем от рук отбились. Вечерами даже устраивались дебаты, обсуждающие перспективы и будущее подобного дела. Впрочем, сам Петр особенно на этом вопросе не акцентировался. Просто вбросил тему для обсуждения и все.

Особняком стояла Северная Италия и вопрос о ее статусе.

Первоначально Петр обещал значительную ее часть своему союзнику — Австрии. Однако Папа Римский, пошедший на очень многие уступки Государю, смог изменить это намерение. В итоге Австрия приросла землями хорватов и венгров, а север Италии под давлением Петра превратился в Итальянское королевство. Само собой, все на правах широкой автономии всех ее участников, что породило чрезвычайно пестрое образование. Можно даже сказать, что не жизнеспособное. Но Петру так хотелось. В противном случае он угрожал поддержать Австрию в ее стремлении к обретению той же Венеции.

Вот как-то так.

И это только Европа.

В области колоний Государь держался следующей тактики. Все, что находится в Индийском и Тихом океанах он старался отжать себе. В остальных местах старался захватить только опорные точки. Так, например, колонии на Восточном побережье Северной Америки были разделены между Англией, Шотландией, Данией и Соединенными провинциями. Однако Нью-Йорк с окрестностями стоял под русским флагом...

Петр смотрел на карту мира и тихо, медленно качал головой. Он просто не мог поверить, что ему удалось захватить столько земель. Сколько он тут живет? Вселился он в 1682 году. Значит уже тридцать два года он трудится не покладая рук. И какой результат! Просто загляденье. Вот что значит удача, сплавленная с должным характером, трудолюбием, умом и знаниями. Вероятно, в далеком прошлом таким же был Чингиз-хан, прошедший, всего за одну жизнь, из дикого кочевого племени до Потрясателя Вселенной — Великого повелителя Империи, которую он сам же и создал.

— Мне как-то не верится, что все закончилось... — тихо шепнула Петру на ушко герцогиня Анна Росс, когда они, после затяжного приема, по случаю подписания мира и Версальской конвенции, смогли пройти в выделенные им покои.

— О! Нет, конечно. Все только начинается.

— Но... — осеклась герцогиня. Возлюбленный ответил не так, как она ожидала.

— Игра переходит на новую стадию.

— Ты считаешь?

— Убежден. По крайней мере на несколько десятилетий точно. Теперь Европа превратится в одну большую Венецию с ее многоходовыми интригами, преимущественно международными и убийствами. Яд и кинжал окажутся весьма действенными методами политической и экономической борьбы, так как переходить к открытой войне какое-то время никто не рискнет.

— Но почему?

— Потому что я устранил все значительные центры, способные выступить тем ядром, вокруг которого будет формироваться коалиция. Плюс добавил изрядную толику противоречий внутри каждого государства. Ты, я полагаю, и без меня неплохо знаешь, что финансовая элита делится на две группировки, которые принято называть промышленниками и купцами. Они могут местами смыкаться, образуя конгломераты, но пока еще время таких крупных формаций не пришло. Так вот. Промышленникам выгодно обособление и таможенные пошлины, позволяющие им более успешно конкурировать, не прикладывая к тому усилий. А вот купцам — нет.

— И Таможенный союз, который ты навязал практически всей Европе...

— Именно так, — усмехнулся Петр. — Не думаю, что он долго продержится. Но, в любом случае, он сформировал два лагеря. Сильных лагеря. Один за него, второй против. Его сторонники обладают большими оборотными капиталами и значительно более активны. А противники напротив — более пассивны, но куда как фундаментальны и основательны. В общем — драки там у них будут очень суровые.

— Так может их поддержать?

— Кого?

— Ну, кто нам выгоден?

— России? На текущем этапе купцы.

— Вот и учреди международную торгово-промышленную палату, установив ценз вхождения по оборотному капиталу, дабы отсечь основную массу промышленников. Это позволит купцам выступать единым фронтом и иметь постоянное преимущество над потенциально более сильным противником.

— Хм... — загадочно улыбнулся Государь. — Все-таки умную я себе женщину выбрал. Ни у кого такой нет.

— Ой, да брось...

— Нет, нет. Именно так. Давно бы сам додумался до этой, вполне себе очевидной мысли. Так нет. Тупил. Умница моя. Да и вообще. Война закончилась. Пора бы и нам обвенчаться.

— А ты не спешишь?

— Все еще боишься?

— Сам же говоришь — начинается период интриг. Как тут не бояться.

— Твои дети уже государствами управляют, а ты все переживаешь, — по-доброму улыбнулся Петр.

— У нас в Москве своя банка с пауками...

— Поверь — Владимир в Испании вляпался в куда более неприятную историю. Ты же знаешь, что всеми делами управляла Изабелла, а не ее бездарный муж. И тут такой весь из себя красивый рыцарь на белом броненосце появляется. А главное — весьма деятельный и самостоятельный. Как ты думаешь, девочка это нормально переживет? А ее старое окружение, привыкшее все дела решать через нее?

— Владимир справится.

— Вот! — Петр назидательно поднял палец вверх. — И я такого же мнения. В крайнем случае Изабелла отравится грибочками, а Святой Престол предоставит нашему сыну менее стервозную жену. Хотя, как мне кажется, она должна понять, какие у нее перспективы.

— Полагаю, что уже все поняла, — холодно усмехнулась Анна.

— У тебя какие-то сведения?

— Да нет. Я просто на днях с ней беседовала. Она ведь сына на конференцию сопровождала.

— И ей выложила все в лоб?

— А чего стесняться? — Пожала плечами герцогиня. — Так и сказала, что, если с моим сыном что-то случится, виновата будет она. И проживет она после этого события весьма недолго.

— И Изабелла вняла? Серьезно? — Удивился Петр.

— Ты просто не знаешь, какие слухи про меня по Европе ходят, — хохотнула Анна. — Я при тебе чуть ли Цербер, кровожадный и безжалостный. По некоторым побасенкам, на Новой земле уже и ступить нельзя без того, чтобы наступить на кости того или иного бедолаги. А белые медведи по всей округе совершенно разленились и ожирели, отъедаясь на несчастных узниках. Бедняжка вообще побледнела, когда я предложила ей переговорить с глазу на глаз. Ну как предложила... сказать-то сказала, а рядом со мной находилась пара парней с добрым, ласковым взглядом и крепкими руками.

— Да уж... такой свекрови она явно не ожидала... — покачал головой потрясенный муж.

— Это еще что. Я ей пообещала время от времени наведываться с ревизиями...

— О Боже! Пощади ее. Она же удавится! — Шутливо воскликнул Петр.

— Ну и пусть, — безразлично пожала плечами Анна. — Она мне не нравится. Вон японка, что за Сашу вышла, во много раз лучше. Все сразу поняла.

— Погоди-ка, — прищурился Петр. — Ты что, занимаешься запугиванием моих невесток?

— И зятьев. Или ты думаешь наш друг из горной страны погонщиков скота отчего такой покладистый?

— Погонщиков скота? — Удивился Государь.

— Скотландия или Шотландия.

— А... ну, ну. Так и что?

— Ты не задавался вопросом, отчего от такой внимательный и обходительный?

— Да нет. Мне казалось, что это следствие благодарности за то, что мы его на престол посадили.

— Если бы, — фыркнула Анна. — Этот скотланин очень быстро про все забыл и стал заноситься. Пришлось его ставить на место. Я не потерплю, чтобы мою дочь обижал какой-то высокородный босяк!

— Так его! Так! — Хохотул Петр. — Но вообще, зай, ты это, поосторожнее. Слишком уж угнетать молодую поросль не нужно.

— Нужно-нужно. Сам говорил, что алмазы получаются только под большим давлением.

— Это только если сырье подходящее. А если там неудачная заготовка, то кроме детского пюре разной степени съедобности мы ничего не получим. Ты поняла меня?

— Хорошо, милый, — удивительно покладисто кивнула Анна, чем вызвала подозрение мужа. Которое, впрочем, очень быстро сменилось улыбкой. Его боевая подруга хорошо усвоила первое правило банкира и очень крепко защищала их общие инвестиции в будущее. Их детей.

Глава 7

3 февраля 1715 года. Москва

Вдали, среди заснеженных полей и лесов, что проплывали в окне, медленно таяла заря. Все вокруг погружалось во мрак. За исключением небольшого островка — гондолы дирижабля, мерно двигавшегося по небу. Обширные испытания, завершившиеся военной операцией во Франции, прошли успешно. Двигатели перебрали и теперь этот воздушный линкор, вынырнувший из другой эпохи в этой реальности, вновь бороздил просторы воздушного океана.

Петр сидел в кресле едва заметно дрожащего 'Левиафана' и думал, смотря куда-то в пустоту. А рядом, прижавшись, посапывала его самая любимая во всем мире женщина — Анна.