"Хроники медузы"

Фэлкон улыбнулся. — Хотя на самом деле я был еще недостаточно взрослым, чтобы голосовать за Бандранаика.

— Фэлкон, с тех пор на Земле мы создали успешное научное мировое государство. Мечта, которой много веков. Это можно было бы назвать утопией... если бы не дурные сны с неба.

Еще больше удивительных стихов.

— В долгосрочной перспективе наши стратеги глубоко обеспокоены развитием машинной цивилизации — если она достаточно унифицирована и развита, чтобы ее можно было так назвать — и тем, какое влияние это может оказать на нас. Но в краткосрочной перспективе у нас достаточно проблем с нашими собственными колониями. От Меркурия до Тритона колониальные миры следовали своему собственному политическому и культурному развитию с тех самых пор, как здесь появились первые люди.

— Но Марс всегда был ключевым фактором. На Марсе в течение полувека, еще до избрания Бандранаика, существовала самодостаточная база. И Мировое правительство постоянно пыталось взаимодействовать с Марсом — даже умиротворять его, если хотите, с самого начала существования самой Рабочей группы, когда Марс был объявлен Федеративной зоной с полным правом голоса во Всемирном совете. Мы находим способы выкачивать оттуда деньги: перенос штаб-квартиры космической стражи в Элладу еще в 2120-х годах, создание верфи по строительству космических кораблей в Порт-Деймосе в 2170-х годах. На рубеже веков Межпланетные отношения даже выделили средства на программу "Эос", их долгосрочный проект по терраформированию. Совсем недавно мы попытались использовать Луну в качестве моста. Марсиане и другие инопланетяне могут приезжать на учебу в "Аристарх Тех", не прибегая к повышенной тяжести. Вы знали, что у нас даже есть машины, работающие там, на Луне? Это еще один дипломатический эксперимент. Конечно, им запрещено появляться на нашей планете, но мы используем их для переработки лунной руды и в других программах. Это жест доверия, не так ли?

— Я знаю, что вы также разрешили Федерации планет разместить свою штаб-квартиру на Луне.

— Да, после подписания Декларации Кроуфорда в 2186 году.

— Я был там...

— Федерация по-прежнему не имеет юридической силы в глазах Мирового правительства, но мы все равно относимся к ней как к вежливой фикции.

Фэлкон представил себе, как такое снисходительное отношение к делу отразилось на Фобосе, или на Лоуэлле, или на Вулканополисе, или на Оазисе — даже на базе Клавиус. — Знаете, полковник, я сам во всем этом в некотором роде посторонний. Не вписываюсь ни в один мир, ни в другой. Черт возьми, я старше большинства из этих человеческих миров. Но я вижу, что продолжающееся экономическое и политическое господство Земли в Солнечной системе ограничивает экономический рост. Марсиане, с которыми я встречаюсь, жалуются, что они могли бы расширяться намного быстрее, даже ускорить реализацию программы "Эос", если бы вы только увеличили поставки предметов первой необходимости. Возможно, пришло время изменить политику. Обратимся к истории. С 1492 года, когда Колумб впервые высадился на берег, до Американской революции прошло чуть меньше трех столетий. И от первых шагов Джона Янга, Колумба Марса, до сегодняшнего дня примерно один и тот же промежуток времени.

— Это не имперская Британия и не колониальная Америка, Фэлкон, — сурово сказала Спрингер. — Вы показываете свой возраст. История, которую вы изучали, погребена под веками. Это другая эпоха. Другие технологии.

— Позвольте мне объяснить краеугольный камень государственной политики. Чего Всемирный совет боится больше всего, так это межпланетной войны.

— Подумайте об этом. Даже вы, вероятно, недостаточно взрослый, чтобы помнить ожесточенные войны последних лет существования национальных государств... Было несколько инцидентов, когда самолеты — громоздкие бочки, работающие только на химическом топливе, — врезались в здания. Военные действия и террор.

— Я вырос на этих картинках. — В юном воображении Фэлкона подобные инциденты были подобны целенаправленным катастрофам "Гинденбурга".

— А теперь подумайте вот о чем. Гражданский самолет начала двадцать первого века, полностью заправленный топливом, обладал энергией, равной нескольким сотням тонн в тротиловом эквиваленте. Современный межпланетный крейсер класса "Голиаф", подобный кораблю, который доставил вас сюда, если бы он врезался в город на Земле, высвободил бы столько энергии, сколько во времена моего предка Сета потребовала бы полномасштабная ядерная война. Всего один корабль — и я говорю только о задействованной кинетической энергии, даже без детонации каких-либо термоядерных реакторов или использования каких-либо специальных систем вооружения.

Фэлкон взглянул на хрупкий купол у себя над головой. — Колонии других миров тоже довольно уязвимы.

— Верно. Итак, Всемирный совет, согласно рекомендациям Секретариата стратегического развития, пришел к выводу, что межпланетная война не будет похожа ни на один предыдущий конфликт в истории человечества. Она могла бы привести к вымиранию человечества. Всех нас, как на Земле, так и за ее пределами.

— Я вижу логику. Войну нужно предотвратить любой ценой. И это ваш способ справиться с этим? Марсиане борются за независимость, а вы в ответ закрываете дверь еще плотнее?

— Чего бы вы хотели от нас, Фэлкон? По крайней мере, так мы сохраним контроль. По крайней мере, так мы сможем исключить неизвестное, а политическое освобождение внеземных поселений было бы огромной неизвестностью. Это даже не считая влияния Машин на все происходящее, что является еще одной огромной неопределенностью.

Он сказал: — Вот почему Юпитер так пугает вас. Вы не знаете, что происходит там, внизу. А то, чего не знаете, не можете контролировать. — Фэлкон изучал Спрингер: ее напряженный голос, уверенные манеры, решительность, ясное мышление — и, несмотря на все это, в мятежной душе было немного поэзии. И он подумал о далекой Земле, приютившейся близко к своему солнцу, о мире, который так трагически недавно обрел мир и единство, — и все же здесь была одна из его гражданок, в темноте и холоде, борющаяся с экзистенциальными угрозами от имени всего человечества. Он испытывал к ней странное восхищение. Но не терял бдительности.

Пока он изучал ее, она изучала его. Теперь она спросила: — Так вы поможете мне?

— Что вы можете рассказать мне о Нью-Нантакете?

Спрингер ничего не ответила, решительно встретив его взгляд.

— Или об оружейных установках, которые вы устанавливаете на Ганимеде в точке, расположенной южнее стояния Юпитера?

— Вы ставите условием сотрудничества с нами раскрытие мной секретной информации?

Фэлкон сдался. — Что, и пропустить путешествие Фэлкона-младшего к сердцу Юпитера? Черт возьми, нет. Хорошо, полковник, я сделаю, как вы говорите. Буду наблюдать.

— Кстати, вам составит компанию мой кузен Трейн.

Это удивило его. — Трейн? Он умный парень, но...

— Нам нужен марсианин для участия в этой прогулке. Просто чтобы показать Порт-Лоуэллу, что мы не исключаем марсиан из всего этого.

Фэлкон улыбнулся. — И кто же лучше подходит на эту роль, как не Трейн? Для вас он член семьи, и, очевидно, абсолютно ничего не смыслит в политике.

— Я не настолько цинична, чтобы говорить об этом. Считаю, что Трейн будет хорошим товарищем в команде.

— Уверен, что так и будет, — сухо сказал Фэлкон. — В конце концов, он Спрингер.

Короткий кивок и ответная улыбка. — Я, конечно, буду следить за вами всю дорогу. Но доложите мне лично, когда вернетесь. — И Тера Спрингер, выполнившая свою работу здесь и благополучно определившая задание Фэлкону, уже смотрела на наручный мини-монитор, очевидно, думая о своей следующей встрече.

И мысли Говарда Фэлкона снова обратились к Юпитеру.

23

В бледном воздухе, выстроившись в строй, парили тысячи воздушных шаров.

Фэлкон, снова оказавшийся на своем посту управления в "Ра" вместе с Трейном, испытывал благоговейный трепет, несмотря на свои предыдущие вылазки на Юпитер. На каждой из этих огромных оболочек, около двухсот метров в диаметре, был изображен символ Мирового правительства — Земля, заключенная в человеческие руки, — дизайн, который Фэлкон знал, а немногие другие, вероятно, помнили, был основан на нашивке космического корабля "Аполлон-Икар-6", — и четко обозначенный идентификационный номер. И под каждым золотым шаром располагался узел с оборудованием, подвесной завод, который, как знал Фэлкон, должен был быть атмосферным перерабатывающим предприятием, с доком для небольших иглообразных аппаратов, очевидно, орбитальных шаттлов, грузовых судов. Прямо на глазах у Фэлкона один из кораблей запустил ракетный двигатель, оторвался от своего воздушного шара, покинул ферму и поднялся в верхние слои атмосферы, направляясь на орбиту и встречу с межпланетным танкером, на который он должен был выгрузить свой драгоценный груз термоядерного топлива для доставки на Землю и колониальные миры.

Но самым впечатляющим было точное расположение воздушных шаров вместе: аккуратный ряд в водородно-гелиевом небе, сохранявшийся, несмотря на порывы бурных ветров Юпитера. Это было фантастическое зрелище, и все же Фэлкону вспомнились место и время, далекие отсюда, образы Лондона военного времени, укрывшегося под небом, полным аэростатов заграждения: образы, которым было всего сто лет, когда он родился.

Секретариат по космическому развитию Мирового правительства предоставил Фэлкону больше информации, чем ему было нужно, об этом грандиознейшем проекте: операции по добыче гелия-3, десятках подобных установок, расположенных глубоко в облаках Юпитера. Теперь Трейн сверился с дисплеем, напряженно наклонившись вперед в своем выступлении. — Итак, это станция обработки атмосферы Северного умеренного пояса номер четыре — NTB-4. Станция находится далеко от зон низких широт, где обычно собирается местная биота.

Фэлкон понимал, что такое расположение было не только актом сохранения природы, но и проявлением простого здравого смысла. Он представил себе существо, похожее на манту, втянутое в один из этих огромных вытяжных вентиляторов, или медузу, диаметром в километр, играющую в этом лесу из воздушных шаров...

— Только на этой станции находится тысяча аэростатных установок, девяносто восемь процентов из которых в настоящее время полностью функционируют. Похоже, здесь часто случаются поломки.

— Отсюда необходимость присутствия экипажа, — пробормотал Фэлкон.

Трейн сухо ответил: — Если считать Машины экипажем, то да. Говорят, что на каждого марсианина приходится по десять машин, работающих на этом объекте. Каждая установка перерабатывает три тысячи кубометров атмосферы Юпитера в секунду, чтобы извлечь один грамм изотопа гелия-3...

Это выглядело так незначительно, всего лишь ничтожно малое количество, которое можно извлечь из огромного запаса атмосферы Юпитера. Но этого следа было достаточно, чтобы поддерживать могущественную межпланетную цивилизацию. И с экономической точки зрения это была эффективная, действительно высокодоходная операция.

Марсианам платили либо в кредит, либо товарами для торговли — нефтью или другой сложной органикой, — а иногда и высокотехнологичным оборудованием, которое они еще не могли изготовить сами. Так было всегда, кисло подумал Фэлкон. Империя закупала сырье в больших объемах у своих колоний в обмен на сложные продукты из центра, точно так же, как римляне торговали с провинциальными британцами, а впоследствии британцы, в свою очередь, торговали с американскими колониями. Машины, тем временем, вознаграждались доступом к нескольким астероидам во внутренней части системы, богатым металлами, которых они жаждали.

Но Фэлкон знал, что зависимость от этой стратегии сбора данных также делает Землю уязвимой. Он слышал, что изучаются запасные варианты; со времен Джеффа Уэбстера Фэлкон поддерживал контакты во Всемирном совете и других высших эшелонах Рабочей группы, поэтому он знал, что компания Спейс Дивелопмент уже пыталась организовать аналогичные операции по добыче полезных ископаемых в атмосфере Сатурна.

Все это ради будущего. Прямо сейчас Говарду Фэлкону, правительственному агенту, пора было приступать к работе.

Обзорные экраны на консоли Фэлкона озарились изображениями человека, очевидно, марсианина, мужчины лет сорока, голова которого покоилась на массивной скобе, а рядом с ним стояла Машина, ее собственная "голова" представляла собой неуклюжий узел сенсорного оборудования. Даже по прошествии стольких лет, каждый раз, сталкиваясь с Машиной, Фэлкон ловил себя на том, что смотрит в объективы камер в поисках души.

— Вызываем "Ра", — сказал человек. — Добро пожаловать на станцию NTB-4.

— "Ра" на связи, NTB-4.

— Я Ханс Янг, — представился марсианин. — Гражданин второго класса. Возглавляю команду людей, задействованных в проекте "Орфей". И, прежде чем вы спросите, нет, никакого родственного отношения.

Родственник кому? Ах да, Джону Янгу. Фэлкон проигнорировал это хвастовство марсианина. — Мы переписывались, доктор Янг. Рад вас видеть.

Янг помахал рукой. — И вам тоже привет, Трейн. Как поживает ваша мама?

— Хорошо, спасибо, Ганс. — Трейн взглянул на Фэлкона. — Марс — маленький мир.

— Я так и понимаю.

— А я, — нараспев произнесла Машина ровным синтетическим голосом, — в этой экспедиции буду известен как Харон-1.

— Харон... Более классическая мифология. Проводник Орфея через Стикс?

— Верно. Я буду руководить первым этапом спуска. Позже будут еще Хароны. Миссия должна проходить поэтапно, адаптируясь к условиям, с которыми мы столкнемся по мере продвижения вглубь Юпитера. Было сочтено целесообразным создать несколько базовых лагерей по мере продвижения. Логика здесь такая же, как у людей, которые когда-то бросали вызов таким горам, как Эверест.

Фэлкон сухо заметил: — Могу сказать вам, что земляне все еще взбираются на горы.

— И марсиане тоже, — вставил Трейн.

— Давайте пересмотрим стратегию, — сказал Фэлкон. — Мы не сможем проследовать за Орфеем даже на такой глубине, как слой термализации — пройдем всего несколько сотен километров, что составляет менее одного процента от намеченного для него пути.

— Тем не менее, мы будем рады вашей компании. А вы останетесь на месте в качестве одного из связующих звеньев.

— Как и договаривались. — Фэлкон взглянул на часы. — Вижу, Орфей готов к запуску. Есть ли необходимость в том, чтобы мы поднялись на борт?

Янг улыбнулся. — Коммандер Фэлкон, работая с машинами, понимаешь одну вещь: нет никакого ритуала, никакой рутины. Когда они готовы к работе, то просто действуют. Даже обратного отсчета не требуется.

— Я согласен с этим.

На экранах появилось изображение черного куба.

— Это я. Орфей. Или "Фэлкон-младший". Добро пожаловать в проект, коммандер Фэлкон. Адам передает вам свои личные пожелания.

— Спасибо вам...

— Следуйте за мной, если осмелитесь.

Изображения, передаваемые с NTB-4, слегка дрогнули.

Ханс Янг взглянул на экран монитора. — Он ушел — он и остальные Хароны — на батискафе!

— Вот так просто?