Лесная ведьма

— Идите, — махнула рукой Мирна.

Если честно, её сейчас больше занимал вопрос: на самом ли деле знает Мстислав, как были использованы козлы с начинкой из страшной силы при нападении на их крепость? Почему она не настояла, чтобы он рассказал ей всё? Наверное, отвлёк ритуал...

Она заглянула в глаза обеспокоенного Айаса, который с новой тревогой следил за тем, что она делает. А потом, улучив момент, когда он взглянул на дверь (кто-то вышел из избы), снова бросила в него сушёной травой, одними губами проговорив заклинание сна. А когда тут же уснувший нелюдь повалился набок, успела его поддержать и уложить так, как было бы удобнее в ритуале для неё. Всё готово. Вот-вот появится Мстислав...

Странно, но в мыслях застрял ещё один... глупый вопрос: неужели маг видит в ней... ну, скажем, коллегу? Или он видит в ней нечто более приземлённое?

Впрочем, что гадать о том. Скоро здесь будет подмога, как он и пообещал, — и всё вернётся на круги своя. Он будет среди своих магов-аристократов, а она останется сопровождающей ведьмой, на которой заботы о школярах... "Меня это задевает? — спросила она себя и слабо улыбнулась. — В его объятиях было тепло..."

Глава двенадцатая

Да, ритуал, рассчитанный на повторение трижды, легко прошёл в один приём с магическими артефактами Ингвара. Не пришлось ждать следующих вечера, ночи и утра. Всё — утром. И с успехом. Но сама Мирна вымоталась при этом так, что ноги подрагивали от усталости... Сначала ещё надеялась, что сумеет провести последний этап сразу после только что проведённого. Но, когда попыталась проговорить начальные слова первого шепотка-заклинания, выдавить из себя не сумела даже шипения. Горло отказывалось работать напрочь.

С трудом освободила Айаса от насланного ею же сна и шагнула в уголок сенника, чтобы, судорожно держась за край нижней полки, сползти на подламывавшихся ногах на сенную подстилку. Краем глаза отметила странность — над слежавшимся сеном, в которое превратилась давно надранная трава, лежал, кроме её собственного, ещё один чей-то плащ, да ещё сложенный вдвое. Только задалась вопросом, откуда бы он, как моргнула в очередной раз и, бессильно повалившись на непривычно мягкую постель, уснула.

...Предупреждённый заранее, Мстислав явился почти в срок, чтобы посмотреть, что делается в сеннике. Нашёл изумлённого шамана, сидящего на полке и постоянно прикрывающего ладонью то один глаз, то второй. Кажется, нелюдь не верил, что второй глаз начинает видеть. Проверял...

А внизу, на полу — распласталась всем телом на плаще мага утомлённая ритуалом ведьма. Обеспокоенный появлением Мстислава, шаман встревоженно взглянул на него, но маг только покачал головой и опустился на корточки перед спящей Мирной... Сидел, смотрел и жалел, что в избе больше нет ничего, чем можно бы укрыть ведьму сверху. Пусть октябрь и тёплый, но ведь сырость, постепенно стынущая земля, от которой непреклонно тянуло холодком, уже ощутимы... Отнести в избу? Там она не отдохнёт так, как отдыхала среди леса. Так что Мстислав только вздохнул, поднял ведьму вместе с плащом и вышел, мельком бросив взгляд на затаившегося нелюдя. Между почти упавшей изгородью и стеной сенника он уложил ведьму на густые, слежавшиеся из-за дождей заросли тёмной от старости крапивы и пустырника. И сел рядом — сторожить её сон. Сидел, смотрел то на её лицо, то на приглушённый свет октябрьского солнца, который мелькал среди деревьев.

...Кое-где жестами, кое-где в странном облачке Айасу объяснили, что вскоре должен быть проведён ещё один ритуал, который полностью вернёт ему глаза. И это "вскоре" он понимал как время до солнца в зените. До полудня... Он поверил. Ведь зрение и впрямь изменилось, и он уже начинал кое-что видеть и полуслепым глазом. Хотя это видение доставляло... много боли. Но шаман по всей своей жизни знал, что хорошее всегда приходит через боль... Поэтому он не обращал внимания, что внутри головы, за глазами, что-то дерёт и, по крайней мере, ужасающе чешется... Знал — это выздоровление. А ещё он знал: нужно что-то делать, когда будет проведён последний ритуал и он будет видеть так, как видит его младший брат. Леса он не то чтобы боялся. Он ужасался перед ним. Это первое. А второе — он не знал, куда бежать, когда закончится исцеление. Не представлял, в каком месте находится атакованная крепость и его племя.

Айас прикидывал варианты... Например, захватить эту хлипкую на вид, но могучую по силам женщину-целительницу и заставить её вывести их к крепости чистых, а уж за крепостью объединиться со своими. Когда вождь узнает, кого похитил Айас, он будет доволен... Но шаман уже слишком хорошо знал, что на целительницу давление не получится. С другой стороны, он понял, что она устаёт от ритуала исцеления и засыпает. Так что можно похитить её, а потом... Плохо. Он не знает, куда её нести... Остаётся одно...

Спина всё ещё болела, но двигаться он уже мог... Шаман сполз с полки на земляной пол и, затаив дыхание, выглянул из сенника. Сразу за стеной — лежала на травах целительница, а чистый сторожил её сон. Вблизи — никого больше... Так же дыша только ртом, страшась, что его заполошное дыхание услышат и сразу поймут, что он затеял, Айас вернулся в дряхлое строение. На полку не сел. Собрался с силами и медленно возле той же полки повернулся вокруг собственной оси. Три раза...

Когда услышал-почуял нужный отклик, постоял ещё немного и с облегчением сел на опостылевшую полку. Всё. До него доберутся тогда, когда целительница чистых закончит последний ритуал с ним... А пока он может начать набирать собственные силы, хотя здесь, в этом страшном лесу, именно таких сил мало можно найти.

...Очнулась ото сна ведьма сидящей на скамье, перед столом.

Так удивилась, что попервости решила: спит ещё, не проснётся никак. Вот только недовольно бурчавший что-то себе под нос Матвей, копошившийся на кухне, точно не был из сновидений. Хотя бурчал он тихонько. Гудел, как шмель в гнезде. А как увидел, что она оттолкнулась от простенка меж низкими окошками, на который опиралась, пока додрёмывала, тут же поставил перед ней деревянную чашку с ушицей. Та вроде и надоела за эти дни, да запах для голодных был соблазнительным и обещавшим сытность!..

— На ужин мясо будет, — проворчал дозорный. — Твои обещалися принесть. Ешь.

И стукнул деревянной ложкой возле деревянной же миски.

— Откуда здесь добро такое-то? — удивилась Мирна новёхонькой посуде, разглядывая белую от свежести, явно недавно сготовленную миску.

— Да мы с Юрием тут в одну дуду дудим от безделья, — пренебрежительно отозвался Матвей. — Я вон — всё по ложкам. А он, как оклемался, так по мискам мастаком показал себя. Все дрова у печи перебрал, все чурбаки, годные для мисок, забрал.

— А потом — что? Здесь оставите? — любуясь деревянной ложкой, выточенной гладко, словно жёстко ошкуренной, спросила Мирна. — Не жаль?

— А что — жаль-то? — удивился дозорный. — Дерева вокруг полно. Нешто я ещё себе посуду не смастерю? Вон, Юрий-то... Мстислав Никитич ему велел нелюдя сторожить, пока ты отдыхаешь. Так тоже... Набрал себе Юрий плашек для работы да сидит в сеннике, режет миски, а то и что-то ещё, чтоб не скучно было. А потом — куда девать? Здесь же и оставит. Кто другой сюда, в избу эту, придёт — и рад будет, как посуду его найдёт да его игрушки увидит. Плохо ли? И без дела не сидит, и словом добрым вспомянут. Как же тут жаль?

Мирна только улыбнулась его рассуждениям и принялась за ушицу.

Матвей подсел к ней через стол напротив. Кажется, ему хотелось поболтать, и он радовался, что есть свои "местные" новости, о которых ведьма не знала.

— Старшие школяров увели к заводи. Готовятся лес защищать, если вдруг нелюди соберутся-таки лес пожечь, — вздыхал он. — Продыху школярам не дают — учат их так и эдак. Сколько им всяких этих... артефактов надавали, а теперь показывают, что делать надо, если вдруг огонь заполыхает.

Почему старшие маги увели младших именно к ручью — Мирна понимала: в случае чего воду из него магически используют для защиты леса.

— А почему оба туда пошли? Старшие?

— Не, Олег Палыч туда ненадолго с ними, — заверил дозорный. — Он только в самом начале школяров обучать собирается, а потом на опушку пойдёт — смотреть, как расставить всякие магические штуковины, чтобы нелюдей не подпустить к лесу, пока подмоги нам нет. Школяров-то готовят, если его работа будет... не... неэфф... как там...

— Неэффективной? — подсказала ведьма.

— Угу...

Новостей хоть и немного, но главную тревогу Мирна поняла: надо бы поторопиться с исцелением нелюдя, чтобы его потом предъявить племени и остановить ужасающее её событие — лесной пожар. Так что она быстро съела предложенное и засобиралась в сенник.

А здесь нашла примечательную картинку: Юрий сидел на одной полке с шаманом и, вырезая что-то, горячо ему рассказывал о своей деревне, об односельчанах, о семье.

Пока никем из них не замеченная, ведьма с усмешкой наблюдала: Юрий плевать хотел, понимает его нелюдь, нет ли. Зато шаман постоянно смотрел на него с изумлением, то и дело склоняя голову, словно и впрямь что-то понимал из несмолкаемой речи дозорного. Впрочем, чаще Айас смотрел на руки дозорного, который орудовал небольшим ножом, кажется взятым из кухоньки. И взгляд его становился напряжённым.

— Юрий, иди-ка ты в избу, отдохни, — тихонько сказала Мирна, проскальзывая мимо полки с мужчинами к недавнему месту сна.

— Благодарствуем, — шутливо поклонился ей дозорный, а затем кивнул на край полки, где только что сидел. — Ты уж, Мирна, не выбрасывай поделок моих. Пусть ему вон будут. Нравятся они ему, кажись... А можа, заберёт он их и когда-нибудь своим детишкам отдаст.

Набрав всего, что понадобится для последней части ритуала, Мирна положила всю ведьмину мелочь на край полки. Юрий ушёл. А шаман, склонив голову, всё ещё продолжал рассматривать оставленное ему. Ведьма улыбнулась, тоже глядя на безделушки в основном из древесной коры: то крылья раскрыла Жар-птица из аккуратных щепочек, что обычно в деревнях под потолок подвешивают; то медведи-качалка друг мимо друга кланяются; Юрий успел даже силуэт оленя вырезать.

Пока разглядывала деревянные игрушки, Айас вдруг ткнул пальцем в игрушки, а потом — себя в грудь ладонью.

— Мне?

Она покивала.

— Тебе.

Лицо шамана как было бесстрастным, так и осталось таким же. Зато перевёл взгляд на то, чем она собиралась его слепоту исцелять, и — новый вопрос:

— Сон?

На этот раз она не сразу поняла его. Но дошло. Перед предыдущими этапами ритуала исцеления она всегда усыпляла его. Попробовала объяснить:

— Если не усыплю — глазам будет больно. Понимаешь?

Теперь он уставился на неё, сдвинув брови. И всё же вычленил одну фразу, которую понял. Сильно покачал головой:

— Не усыплю.

Смеяться над ним за искажённый ответ не стала. Чуть пожала плечами и кивнула:

— Ладно. Не буду усыплять. Ложись.

Некоторое время он сидел, упорно глядя ей в глаза, будто боялся, что ведьма обманет. Потом лёг на полку и замер в ожидании.

Она привычно начертила вокруг него круги, добавила ведьминские ингредиенты и положила между ними оставленные Мстиславом магические артефакты, усиливавшие действие исцеления... Айас смотрел в "потолок", в низ верхней полки, и Мирна машинально подумала, что та, верхняя полка сегодня не занята фамильярами, и даже как-то скучновато без них.

Когда всё было готово, она принялась за шепотки-заклинания, усмехаясь про себя: пусть шаман не хотел засыпать, но она видела, как он начинает с трудом моргать, чтобы отрешиться от усыпляющего свойства шепотков... Ещё машинально подумала, что так и не узнала, что умеет нелюдь в качестве шамана. Разве что видела шаманский танец, когда Мстислав повёл её в слои личного пространства Айаса, и способы странного набора разрушающих сил. Жаль, не увидели, как этих козлов отпускают во время атаки на крепость...

Краем глаза заметила, что в сенник, благо опять-таки дверь не закрыта, заглянул кто-то из старших магов. Но, сама вошедшая в транс из-за собственных шепотков, не стала обращать внимания на заглянувшего, зная: ей никто не помешает во время ритуала. Лишь мимолётно проскользнуло знание, что интересовался происходящим Мстислав.

Больше шаман не мог держать глаза открытыми. Ресницы сомкнулись, а напряжённое лицо расслабилось, стало спокойным. А Мирна бесстрастно следила, как недавно уродливый глаз закрывается нормальным веком, и — внутренне воодушевлённая стремительными результатами — продолжала читать заклинания. В самый пик ритуала в сеннике — и она это отчётливо ощущала! — волновались такие силовые волны, что ведьма едва ли не покачивалась на них.

Наконец, действие исцеления пошло на спад. Она почувствовала это, как будто в сеннике внезапно прекратился сквозняк. Да, исцеление закончено, потому что глаз шамана восстановился. Или ведьма сумела исцелить то, с чем Айас родился.

Она выпрямилась, разминая затёкшую спину: всё время ритуала простояла, полусогнувшись. Подвигала плечами, с улыбкой глядя на спящего нелюдя. Что с ним произойдёт дальше, не её забота. Старшие маги сами придумают, как использовать исцеление шамана... И она принялась собирать остатки ритуала, складывая их на свой плащ, уложенный на сено подстилки.

Когда она в очередной раз, набрав в ладони артефакты и ингредиенты, повернулась, чтобы доложить их сверху на кучку того, что уже было собрано, только тихо охнула, когда её жёстко ударили по затылку.

Что её подхватили под живот, чтобы она не упала, Мирна уже не почувствовала.

...Сильные мужские руки обняли её, прислонили к себе — пока Айас напряжённо прислушивался, слышал ли кто, что ведьма издала странный звук. Затем он, уверившись в том, что рядом с сенником никого нет, осторожно положил женщину на "свою" полку и выглянул вообще из сенника. Да, поблизости — никого. И уже вне сарая снова "позвал" тех, кто ему ранее откликнулся. Не сразу, но ему "ответили". Значит, они недалеко.

Шаман снова огляделся, вернулся в сенник и только хотел было взять женщину на руки, как его внимание привлекли деревянные игрушки, так и оставшиеся лежать на краю полки. Он надел собственный плащ, из которого его пленители так и не догадались вынуть всё, что помогало ему, как шаману. Смахнул с полки мелкие игрушки в карманы плаща и лишь затем поднял женщину. Теперь, окончательно исцелённый, он мог в полную силу использовать личные шаманские запасы.

Поэтому было достаточно накинуть на женщину край плаща, чтобы для обычного человека она вовсе исчезла с глаз. Вместе с шаманом.

Айас быстро скользнул за угол сенника — туда, где женщина спала, отдыхая и набираясь сил, а её сторожил тот чистый из важных. Ещё тогда, присматриваясь к здешним строениям, шаман заметил, что в обвалившемся заборе есть довольно широкая брешь, в которую он сейчас и протиснулся. Ему повезло, что женщина Мирна (он старательно притворялся, что не знает их языка!) не только невысокая, но и худосочная. Спина у него побаливала, когда приходилось нагибаться, но не настолько, чтобы он с трудом нёс ведьму. И уже среди кустов и деревьев, которые здесь сплетались в сплошную лесную преграду, он почти побежал, следя за прятавшейся под листьями землёй, чтобы не напороться на ловушки.