"Камень Богов"

Уже перевалило за полдень, когда он открыл глаза, сразу же зажмурив их от нестерпимого блеска солнца. Приподняв голову, охотник обнаружил, что лежит на поляне посреди соснового леса. Некоторое время он не мог сообразить, как же здесь оказался. Последнее, что он помнил — саднящая боль в разминаемой ноге, потом...что-то снилось, когда его душа путешествовала по Обители Предков. Так объяснял ночные видения его дед, который когда-то был шаманом, но проиграл состязание и уступил более молодому сопернику. Дигахали и сам мог бы стать диида — Говорящим-с-Духами, если бы не своеволие его матери, которую звали Огидали — Красивое Пёрышко. Она воспротивилась воле родителей и оставила предназначенного ей в мужья представителя знатного рода, сбежав с простым охотником. Все родичи отвернулась от неё и ребёнка, покрывших род несмываемым позором. Только дед признал внука, воспитывал и обучал его премудростям жизни детей леса, заменив ему отца, рано погибшего на охоте. Первенец, родившийся через поколение от единственной дочери диида, сам имел полное право стать шаманом. Но, разве могло племя слушать того, чья мать оказалась адаонейни — прелюбодейкой. Из-за этого же пострадал дед. Согласно обычаю, старому шаману бросили вызов, отказаться от которого означало признать проступок дочери, но сохранить свой статус. Дед вызов принял и проиграл. Лишь, став взрослым и отстояв своё право быть членом племени Куницы, Дигахали понял причины, побудившие старого диида участвовать в изнуряющем ритуальном танце, где он был заранее обречён на поражение. Сменив шамана, племя, хотя бы частично, удовлетворило свою жажду мести нарушительнице обычаев и её отпрыску. Трудно сказать, что могло произойти, откажись дед от состязания. Охотнику приходилось слышать, что его отец погиб при загадочных обстоятельствах.

Маленький Дигахали с детства испытал, что значит быть ребенком женщины, подвергнувшейся осуждению всего племени. Сверстники, наслушавшись, матерей, не брали мальчика в свои игры, насмехаясь над его настойчивыми попытками избавиться от клейма отверженного. Он изо всех сил стремился стать среди них своим, заслужив, в конечном итоге, приклеившееся на всю жизнь прозвище. Его мать, со временем поняла, какую ошибку совершила, позволив своим чувствам возобладать над законами рода. Люди стали звать её Одьювалайгу — несчастливая, решив, что только прогневавший Духов Предков человек может быть достоин такой судьбы. Потеря мужа перевела её в разряд вдов, которые выполняли самую грязную и тяжелую работу и не могли существовать без поддержки родственников. Нужно ли говорить о том, как относились к дочери бывшего шамана её родичи. Одьювалайгу всё это ужасно тяготило, а маленький Дигахали служил ежедневным напоминанием о поступке, разделившем её жизнь, сразу же перечеркнув вторую половину. Мальчик не был избалован материнской лаской, впрочем, он ничем не был избалован.

Самые лучшие воспоминания детства у Дигахали были связаны с дедом. Старый шаман, даже потеряв свой статус, остался в глазах соплеменников уважаемым человеком. Плохо, что судьба отвела ему слишком мало на то, чтобы воспитать внука и постараться смягчить то давление, которое оказывало на мальчика племя. Старик учил внука слушать лес, чувствовать себя частью жизни множества населяющих его существ, понимать их, словно они были соплеменниками и сидели вместе с ним возле одного костра. Дед рассказывал об Обители Предков, в которую каждую ночь улетает душа, чтобы спросить у Духов совета. Предки загадывают душе загадки и тот, кто сможет их разгадать, узнает своё будущее. Было это очень давно...

Дигахали встряхнул головой, словно отгонял внезапно нахлынувшие воспоминания и ещё раз огляделся по сторонам. Не помня, сколько смог пройти ночью, он не совсем понимал, где сейчас находится. Охотник поднялся, осторожно наступил на повреждённую ногу. Боли не было, но передвигаться быстро он, пожалуй, не сможет ещё день или два. Выбрав росшую на краю поляны сосну, у которой сучья сохранились достаточно низко, он взобрался на дерево и осмотрелся. Знакомая с детства зубчатая стена гор помогла ему сориентироваться. До обжитых йонейга земель, куда следовало отвести Ссгина, отсюда было не так уж далеко. Видимо, ночью он слишком круто повернул на полуденную сторону, теперь придется быть внимательнее, чтобы выйти точно в назначенное место встречи.

Он перестал злиться на Манфреда, но решил для себя, что больше никогда не будет иметь дел с этим белым. "Наверное, и плату за сделанную работу брать не стоит, иначе могут подумать, что я был согласен её выполнять". Охотник достал фигурку куницы, погладил пальцами гибкое тело зверька и решил оставить её себе, справедливо посчитав ни к чему не обязывающим подарком.

Дигахали начал спускаться вниз, намереваясь пообедать, когда внезапно возникшая мысль заставила его снова взобраться на прежнее место. Он вдруг понял, что не знает, где в данный момент находится демон. Ещё плохо себе представляя, как будет искать, охотник попытался обшарить взглядом окрестности. В тени от ближайших деревьев Злого духа не было, а разглядеть что-либо в отдалении, с высоты, не представлялось возможным. Он спустился вниз и обследовал округу, стараясь не удаляться от дерева. Поиски оказались безрезультатными. Дигахали уже начал сомневаться в том, что Ссгина действительно боится солнечного света настолько, что пережидает дневное время.

"Неужели я упустил демона?" Его гордость не могла смириться с тем, что придётся предстать перед йонейга в образе никчёмного дурачка, не справившегося с заданием. Охотник мысленно пробежался по ночному маршруту и попытался вспомнить, когда он видел Ссгина в последний раз. Получается, было это не позже, чем на том злополучном подъёме — демон как раз "принюхивался", прежде чем покатиться дальше. Он закрыл глаза и так ярко представил себе вытянувшего длинные пальпы Злого духа, что вздрогнул от ощущения его близкого присутствия. Дигахали не смог бы этого объяснить, но он действительно чувствовал демона, находившегося где-то совсем рядом. Повинуясь новым ощущениям, он пошёл, почти не глядя по сторонам, сверяясь лишь с внутренним чувством, неизвестно как указывающим направление.

Ссгина действительно нашёлся там, где его искали. Злой дух расположился на днёвку в гуще молодого сосняка, находившейся всего в полёте стрелы от поляны. Здесь тоже светило солнце, но его свет рассеивался густыми зарослями, к тому же, демон ухитрялся наклонять деревца, усиливая тень.

Охотник вздохнул с облегчением, обнаружив, хоть и с трудом, своего подопечного. Прикинув предстоящий маршрут, он устроился неподалёку и смог, наконец, утолить голод.

Сумерки ещё не наступили, а Ссгина покинул своё дневное убежище. Благоприятствовала этому погода — облака полностью закрыли небо, лишив солнце возможности дарить тепло и свет обитателям этого мира. Дигахали вовремя заметил выбиравшегося из сосняка демона и переместился на безопасное расстояние. Впрочем, отсюда он тоже смог бы добросить шишку, благо поупражнялся заранее. Охотнику показалось, что Злой дух выглядит несколько иначе — похоже, что он стал крупнее. Не зная, до каких размеров вырастают эти твари, он, не мороча себе голову таким вопросом, швырнул помеченную шишку как можно ближе к демону. Его реакция озадачила охотника. Ссгина медленно, если не сказать лениво, протянул пальпу к шишке, слегка пошевелил её и оставил в покое. Его больше заинтересовали какие-то птицы, щебетавшие в ближайшем кустарнике. Бесшумно подкатившись к зарослям, демон, на какое-то мгновение замер, затем резко выбросил вверх длинную пальпу и сбил с ветки нескольких птиц.

"Наверное, голоден, — решил Дигахали, боясь признаться себе, что средств воздействия на подопечного у него не осталось, — насытится и пойдёт за мной".

Но Ссгина не спешил двигаться за своим опекуном. Места, в которых они оказались, были далеки от дикого леса, поэтому изобиловали зверем и птицей. И не только мелкими — в отдалении были слышны звуки кормящегося стада кабанов. Злой дух охотился на всех подряд, быстро высасывал соки из своей добычи и кидался на новую жертву. Охотнику ничего не оставалось, как идти следом, брезгливо обходя следы его пиршества. Стараясь не отставать, он подошёл ближе, чем следовало и, обнаружив это, испытал несколько неприятных мгновений. Но, увлечённый поеданием очередного пойманного зверька, демон не обратил на человека никакого внимания. Он действительно увеличился в размерах, став хорошо заметным, даже в сумерках.

Дигахали сориентировался на местности и, в который раз, с неудовольствием отметил, что они двигаются кругами, почти не отдалившись от места днёвки. Ссгина перемещался дальше, лишь выловив всех, кого мог поймать, не брезгуя ни мышами, ни ежами. Странно, но зверьки совсем не боялись приближавшегося демона, разбегаясь только тогда, когда кому-нибудь из них на голову опускалась длинная пальпа, будто хлыст, которым йонейга погоняют домашних животных.

Охотник равнодушно взирал на это пиршество — трудно было представить, что в лесу могут перевестись мелкие зверушки. Он начал догадываться о причинах, заставивших Злого духа игнорировать человека.

"Слишком мало я хлебнул этой странной аджила, которая пахла древесным соком. Они же хотели, чтобы я выпил ещё. — Он вспомнил Манфреда и вылитую в рукав рубахи аджила. — Кто же мог знать..."

С дерева на дерево метнулась быстрая тень.

"Белка, — определил Дигахали, — может, хоть она спасётся".

Но, не тут-то было. Ссгина тоже заметил шустрого зверька и устремился следом, быстро переместившись к нужному дереву. Белка перепрыгнула на соседнее. Демон не стал катиться за добычей, протянув пальпы к нижним ветвям, он уцепился за них и взмыл в воздух. Странно было видеть огромную чёрную шевелящуюся массу, без особого усилия взлетевшую между деревьями на фоне бледного от облаков ночного неба. Удивительно, но ветка, отпущенная демоном во время прыжка, почти не раскачивалась, заставив предположить, что его вес не так уж и велик. Он нагнал белку, совершая третий прыжок, скакнув вперёд одновременно с пушистым зверьком. Белка не успела коснуться ветки и была схвачена в воздухе. Ссгина, не торопясь спустился с дерева, отшвырнул добычу в сторону и принял уже знакомую позу — стал "принюхиваться".

"По мне, что ли соскучился? — Предположил охотник. — Или дичь нашёл поинтереснее".

Верным оказалось второе предположение. Злой дух устремился вперёд, на ходу заскочив на ближайшую сосну, и понёсся, перескакивая с одного дерева на другое. Ничего не оставалось, как бежать следом за ним. По пути Дигахали едва не наступил на растерзанную белку, отметив, что она осталась почти не тронутой.

"Развлекается, — с неприязнью подумал он, — те же привычки, что у белых людей. Йонейга тоже убивают всех без разбора просто так, ради забавы. И осмеливаются называть это охотой".

С той стороны, где мелькал между сосен демон, раздался звук, заставивший охотника вздрогнуть и заторопиться следом, забыв про ушибленную ногу. Это был крик куницы. Дигахали не мог не узнать голос особо почитаемого племенем тотемного животного.

— Остановись! Табу! — Что было сил закричал он, рванулся вперёд, но не успел...

Злой дух завис в воздухе между двух деревьев, зацепившись за сучья на высоте двух человеческих ростов от земли. Когда охотник оказался прямо под ним, вниз опустилась длинная пальпа, конец которой обвивал шею несчастной куницы. Она была жива, но тяжело дышала. По её вытянутому тельцу волна за волной пробегала крупная дрожь. Кричать куница уже не могла, из приоткрытой пасти доносился еле слышный сдавленный хрип.

— Отпусти. — Попросил Дигахали, стараясь не смотреть на мучения, обожаемого с детства животного. — Отпусти, ты же должен был уже насытиться!

В глубине души он понимал, что эти слова вряд ли смогут умилостивить Ссгина, но клокотавшая внутри ярость требовала найти путь к спасению умиравшей куницы.

— Хорошо! Я признаю, что это твоя добыча и не могу её забрать. Тогда я покупаю жизнь этой куницы. Держи! — С этими словами он достал металлическую фигурку — самое дорогое, что у него было — и метнул её прямо в скопление мелких пальп.

Демон спустился так стремительно, что охотник едва успел увернуться и сделать несколько шагов назад, чтобы не быть придавленным шлёпнувшейся на землю тушей. Длинная пальпа со свистом рассекла воздух возле его щеки. Ещё одно, почти неуловимое глазом движение и пальпа хлестнула с другой стороны, ободрав кончик уха. Дигахали замер, наблюдая за тем, как Злой дух, колеблется из стороны в сторону, будто исполняет некий загадочный танец. Охотник никак не мог избавиться от странного ощущения, что подобное уже когда-то было. Ночь... дерево... пульсирующий огромный цветок. Внезапно ему показалось, будто он понял причину такого поведения демона, и причина эта крылась в нём самом, осмелившемся, наконец, бросить вызов существу из дикого леса. Дигахали не ощущал в Ссгина ни злости, ни охотничьего азарта по отношению к себе, только предвкушение боя и удовлетворение, случающееся, когда сбывается давняя мечта. Он понял, что сейчас произойдёт, когда демон остановился, а потом отвёл свои длинные пальпы назад.

Когда-то давно он вот так же, замерев, стоял перед огромным лохматым псом, разлёгшимся у входа в типи, где они жили вместе с матерью. Старый кобель со скатавшейся шерстью лениво мусолил кость, изредка оскаливая сломанные желтые клыки, когда маленький Дигахали пытался приблизиться. Мальчик оглянулся на стоящего позади деда и пожаловался:

— Я не могу пройти — пёс мешает.

— Он большой, а ты маленький, — сказал старый шаман, — пёс не станет уступать тебе дорогу, если не будет тебя уважать.

— Как же я об этом ему скажу? Он не знает слов. — Расстроился мальчик.

— Здесь не помогут слова. Нужно доказать, что ты сильнее.

— А как это сделать? — Спросил малыш, опасливо поглядывая на собаку.

— Ты помнишь, какую песню я пою каждое утро, когда мы идем в лес встречать рассвет?

— Помню, — ответил мальчик, только это не песня. Там нет никаких слов. Ты просто кричишь протяжно, как будто долго зеваешь.

— Нет, это песня, которой встречают солнце, — серьёзно сказал диида, — и оно даст свою силу тебе, если споёшь песню правильно. И нет такого зверя в освещаемом солнцем мире, который бы не покорился твоей воле. Попробуй.

Мальчик открыл рот и попытался выжать из себя точно такие же звуки, какие слышал от деда по утрам. Кобель перестал грызть и уставился на вопящего человеческого детёныша. Малыш воодушевился и стал кричать ещё громче, выжимая все, что можно из своего детского горла. Пёс с трудом поднялся, подхватил кость и заковылял подальше от шумного ребёнка.

— Дедушка, я победил! — Обрадовался мальчик. — Я всё сделал правильно! Он покорился!

— Неплохо для начала, — пряча улыбку, ответил бывший шаман. — Теперь мы будем петь гимн солнцу вместе.

Дигахали сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, увидел огромный красный солнечный диск, встающий над утренним лесом. Мелодия, рождённая низким горловым звуком, сорвалась с губ и полетела навстречу начавшей своё смертоносное движение пальпе. Охотник не мог видеть этого. Он приветствовал солнце, встающее по его воле над ночным лесом. Светило поднималось всё выше, его нестерпимый свет ощущался даже сквозь закрытые веки, жар почти обжигал лицо. С финальными звуками гимна, солнце воссияло прямо над головой, и не было кругом ни одного укрытия, чтобы спрятаться от его всевидящего ока.