Сестра на две недели (рабочее)

"Как вода из ручья, как огонь или божество,

Ты моя — но ничья, ты для всех, но ни для кого.

Ты становишься то скалой, то полянкой среди камней.

Раздавай себя, черт с тобой, но оставь хоть немножко мне."

— Так как тебя зовут на самом деле?

— Ттаня. ...

— Мда, недалеко имена ушли. — Я не знал, что еще сказать, нам резко стало не о чем разговаривать. — В каком классе учишься?

Девушка хлюпнула носом.

— Я в институте, пока...

— В смысле?

— Ну с такой учебой меня скоро выгонят, я пропустила кучу занятий и зачетов.

— И ты хочешь сказать, что в этом виноват я?— снова вскипела злость. Она еще выставить меня идиотом хочет?

— Нет. Не только.

— Не только?— ядовито промолвил.— А кто же еще?

— Неважно,— отвернулась девушка, продолжая сжимать кулаки.

— Ты права, мне это неинтересно. Факт остается фактом, ты чужой человек, разыгрывала мою сестру за деньги для Киры. А теперь будешь играть на моей стороне.

Я подошел к комоду, приоткрыл ящик — всякие побрякушки, что когда-то коллекционировал и с чем жаль было расставаться, сейчас так и прослись в руку. Особенно браслет с камнями агата. Такой черный, гладкий — не единого изъяна. Как и моя маска до этого. Почему она пошла рябью перед этой девчонкой, сейчас особенно не понятно. Она обычная... с камнем за пазухой.

— Значит он сказал правду, зря я сразу не поверила...

— Кто?— недовольно повернулся, вернулся в реальность.

— Твой друг...

— ...?

— Так, мысли вслух...ты не хочешь даже узнать, почему так произошло?

— Нет,— отрезал. — Мне хватает результата. Я тебе не верю. Больше не верю. Я давно так не открывался ни перед кем, и понимаю, что не зря. Настолько, в меня еще не плевали.

— Я правда не хотела, и не думала, что ты так все близко воспримешь...— прошептала.

— А ты вообще думала о том, что людьми играть нельзя, только о деньгах? Мне даже интересно, сколько тебе обещала моя сестра.

Таня помялась и хотела, по— видимому, уже сказать, но я махнул рукой.

— Не надо, не хочу знать, сколько я стою.

— Возможно, моей свободы...

— О чем это ты? Хочешь сказать, сейчас ты свободна?— усмехнулся я.

— Уже неважно, ты сам сказал,— горько вздохнула.

Тут до меня дошло. В институте? Уже? Сколько же ей лет? О чем я и не преминул спросить. Оказалось, что она всего на год младше меня. Вот черт! А я ее еще как ребенка воспринимал. И тут надувательство. Черт! Как же меня все это бесит! И это ее притворство и постоянная зашуганность ...рррр ... пшел я отсюда короче, пока окончательно не взбесился. Я злой. Пойду вон лучше музыку послушаю. На кухне где— нибудь. Хочу побыть один. Необходимо расслабиться, помогла бы группа Мельница, играющая в больших наушниках. Люблю свои "чебурашки", — я улыбнулся, — ну вот не воспринимаю я музыку через крохотульки, не звучит как— то, а тут...совсем другое дело.

Отец сидел на кухне, пил кофе.

— Леша, можно с тобой поговорить?

— О чем?

— Я думаю ты догадываешься, об Анюте. Я не знаю, что там у вас произошло, да и знать не хочу, если честно. Но с этого момента ты будешь обращаться с ней нормально, и себя вести будешь тоже по человечески. Я не хочу больше видеть твоих накрашенных глаз и безвкусной одежды. Я не хочу слышать по ночам шум, называемый тобой музыкой и домой ты будешь возвращаться не позже десяти вечера.

— Это что, комендантский час?— усмехнулся я.

— Считай, что так.

— Ага, счаз.

— Я все сказал. Иначе больше никаких денег на содержание ты не получишь.

— Не больно то и хотелось,— хмыкнул в ответ.— Ты все сказал?

Мужчина хмуро посмотрел в мою сторону, но больше ничего не сказал. Наверное понял, что препираться со мной бесполезно. А насчет денег, я конечно не привык себе в чем— то отказывать, но если будет нужно урежу расходы. Мама меня без копейки не оставит, да и отцу этого не нужно знать, но у меня есть свой заработок, не сильно с шиком, но мне хватит.

— Да, кстати, бабушке я позвонил. Она рада, что Анна остается у нас, и вы с Кирой за ней присмотрите,— обернулся я, выходя из комнаты.

Родитель только кивнул. Сдержанным я был только в гостиной, выйдя за дверь, пнул ногой кресло. За кого он меня держит, думает, буду подчиняться. Да не тут— то. Столько лет не общались, а тут на тебе, папенька объявился и повоспитывать решил. Только с матерью помирились, как снова здорово. Вспомнились слова врача, "Екатерине Андреевне нельзя волноваться". Черт! Что ж все идет не так— то а?! Мама говорит, что я характером в отца пошел, ну и что же у нас общего, понять не могу. Мне бы не пришло в голову так разговаривать со своим сыном.

Так ничего умного и не придумав, я по привычке разделся и пошел в душ. Тут услышал сдавленный "Ох", поднял глаза и узрел Анюту, стоящую у двери в ванную комнату и судорожно сжимающую в руках полотенце. Чуть не захихикал, такое лицо у нее было, но потом...

— Чур, я первый,— и заскочил в комнату. — фууух, -выдохнул.— Так меня "сестренка" до инфаркта доведет. Таня...

Попробовал имя на вкус, покатал на языке...все же странно так про нее думать, Таня... а уж про произносить это имя и того странней. Мда. Ну да ладно, для Киры и Сергея Алексеевича — то девушка до сих пор будет Аней. До приезда мамы. А когда поеду встречать, то по пути можно будет и Татьяну забросить куда там ей будет нужно. Что это только я думаю про подвезти? Сам не понимаю... Разве меня должно волновать когда как и куда она поедет...потом...а х... его знает, сам не могу понять. Иеееэх...была не была, где наша не пропадала...посмотрим. А вот настоящая моя сестра сейчас наверное извелась вся, ломая голову что же происходит и как из этого выкручиваться. Не могу не порадоваться.

Врубив в душе музыку, я расслабился под горячими струями.

Моя трагедия, комедий балаганных смешней

И потому безумно мне дорога.

Я научился находить себе прекрасных друзей,

Но не могу найти по силам врага.

Но не могу найти по силам врага.

Среди завистливых ничтожеств и пустых болтунов,

Скажи, хотя бы, разглядеть тебя как?

Я вновь блуждаю в буреломе из обманчивых снов,

Ищу тебя, о, мой единственный враг.

Ищу тебя, о, мой единственный враг.

Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой,

Но быть врагом, однако, надо уметь.

А ваши кости просто хрустнут под моею ногой,

Вам принеся вполне бесславную смерть.

Вам принеся вполне бесславную смерть.

Устав скучать у края ямы и держаться в седле,

Я озверел от неумелых атак.

Я по следам бегу, упрямо припадая к земле,

Ищу тебя, о, мой единственный враг.

Ищу тебя, о, мой единственный враг.

Мне рассмеяться или плакать, я еще не решил,

Без сожаленья не проходит ни дня.

Я извиваюсь, словно змей в оковах собственных сил,

Ведь не родился тот, кто сломит меня.

Ведь не родился тот, кто сломит меня.

Меня всесильем при рожденьи господь бог отравил,

А я страдаю, как последний дурак.

Я умираю в пустоте неразделенной любви,

Я жду тебя, о, мой единственный враг.

Меня всесильем при рожденьи господь бог отравил,

А я страдаю, как последний дурак.

Я умираю в пустоте неразделенной любви,

Я жду тебя, о, мой возлюбленный враг...

Кире я точно не по зубам, ахаха, решила девочка со мной потягаться, ну так зря. Еще получит у меня. Лучше со мной не связываться, можно очень сильно пожалеть.

Когда из яви сочатся сны,

Когда меняется фаза луны,

Я выхожу из тени стены,

Весёлый и злой.

Когда зеленым глаза горят,

И зеркала источают яд,

Я десять улиц составлю в ряд,

Идя за тобой.

Твоя душа в моих руках

Замрет, как мышь в кошачьих лапах,

Среди тумана не узнает меня,

И ты на годы и века

Забудешь вкус, и цвет, и запах

Того, что есть в переплетениях дня.

Ты спишь и видишь меня во сне:

Я для тебя лишь тень на стене.

Сколь неразумно тебе и мне

Не верить в силу дорог.

Когда я умер, ты был так рад:

Ты думал, я не вернусь назад,

Но я пробрался однажды в щель между строк

Я взломал этот мир, как ржавый замок,

Я никогда не любил ворожить, но иначе не мог.

Когда я в камень скатаю шерсть,

Тогда в крови загустеет месть,

И ты получишь дурную весть

От ветра и птиц.

Но ты хозяин воды и травы,

Ты не коснёшься моей головы,

А я взлечу в оперенье совы,

Не видя границ.

Тебя оставив вспоминать,

Как ты меня сжигал и вешал:

Дитя Анэма умирало, смеясь.

А я вернусь к тебе сказать:

Ты предо мной изрядно грешен,

Так искупи хотя бы малую часть.

Ты спишь и видишь меня во сне:

Я для тебя лишь тень на стене.

Я прячусь в воздухе и в луне,

Лечу, как тонкий листок.

И мне нисколько тебя не жаль:

В моей крови закипает сталь,

В моей душе скалят зубы страсть и порок,

А боль танцует стаей пёстрых сорок.

Я никогда не любил воскресать, но иначе не мог.

Когда останемся мы вдвоём,

В меня не верить — спасенье твоё,

Но на два голоса мы пропоём

Отходную тебе.

Узнай меня по сиянью глаз,

Ведь ты меня убивал не раз,

Но только время вновь сводит нас

В моей ворожбе.

Опавших листьев карнавал,

Улыбка шпаги так небрежна.

Дитя Анэма не прощает обид.

Ты в западню мою попал,

Твоя расплата неизбежна.

Ты знаешь это — значит, будешь убит.

Ты спишь и видишь меня во сне:

Я для тебя лишь тень на стене.

Настало время выйти вовне,

Так выходи на порог.

Убив меня много сотен раз,

От смерти ты не уйдёшь сейчас,

Но ты от злобы устал и от страха продрог,

Я тебе преподам твой последний урок.

Я никогда не любил убивать, но иначе не мог.

Я никогда не любил ворожить,

Я никогда не любил воскресать,

Я никогда не любил убивать,

Я никогда не любил,

Но иначе не мог...

Заканчивалась уже вторая песня, а я все никак не мог заставить себя выйти. Наконец я тяжело вздохнул и выключил воду. Душ это конечно хорошо, но пора мне и собираться. Съезжу в универ, узнаю как дела и...а что "и", я еще не придумал. Чем бы таким заняться? Возле двери своей комнаты я услышал знакомую мелодию. Зашел и...слегка остолбенел. Таня сидела на краю МОЕЙ кровати с МОЕЙ гитарой и пела...

Позабытые стынут колодцы,

Выцвел вереск на мили окрест,

И смотрю я, как катится солнце

По холодному склону небес,

Теряя остатки тепла.

Цвета ночи гранитные склоны,

Цвета крови сухая земля,

И янтарные очи дракона

Отражает кусок хрусталя —

Я сторожу этот клад.

Проклинаю заклятое злато,

За предательский отблеск тепла,

Вспоминаю о той, что когда-то,

Что когда-то крылатой была —

Она давно умерла.

А за горами, за морями, далеко,

Где люди не видят, и боги не верят.

Там тот последний в моем племени легко

Расправит крылья — железные перья,

И чешуею нарисованный узор

Разгонит ненастье воплощением страсти,

Взмывая в облака судьбе наперекор,

Безмерно опасен, безумно прекрасен.

И это лучшее не свете колдовство,

Ликует солнце на лезвии гребня,

И это все, и больше нету ничего —

Есть только небо, вечное небо.

А герои пируют под сенью

Королевских дубовых палат,

Похваляясь за чашею хмельной,

Что добудут таинственный клад,

И не поздней Рождества

Гм. Последний раз я слышал как девушка поет...в ту нашу встречу в парке...нахлынули воспоминания, как я представил ее своей девушкой и...

А сейчас я как и тогда не мог удержаться, чтобы не потихоньку себе под нос, не подпевать... Проклинаю заклятое злато, За предательский отблеск тепла, Вспоминаю о той, что когда-то, Что когда-то крылатой была....

Тут девушка меня увидела и прямо вскинулась, с силой сжимая в руках несчастную гитару. Я зашел. Будто невзначай сказал.

— Мне тоже очень нравится эта песня. А что— нибудь еще из Мельницы знаешь?

Неверящими глазами малышка смотрела на меня, не отрывая взгляда ни на секунду. Помялась немного.

— Ну если только...

Прилетела птица ясная —

Приютила я её.

Я просила солнце красное

Сердце не губить моё.

Не ломай ты птицам крылья —

Не прибавишь ни гроша.

Ты не видишь, как из тела

Ускользает их душа.

Я любовь свою запрячу, да

Я тебе не покажу,

Как семью ручьями плачу я

никому не расскажу.

Не ломай ты птицам крылья —

Не прибавишь ни гроша.

Ты не видишь, как из тела

Ускользает их душа.

Да не сделал, как просила я,

Птицы ясной не видать:

Улетела в небо синее,

Не смогла твоею стать.

Не ломай ты птицам крылья —

Не прибавишь ни гроша.

Ты не видишь, как из тела

Ускользает их душа.

— Вы бы с мамой спелись, она обожает эту песню,— задумчиво проговорил я и вдруг понял, ЧТО сказал, КОМУ и что это, кажется, правда. Аня , ой ну то есть Таня так и осела. Ну и ладно, пусть девочка побудет в шоке, иногда это полезно.

— Я сейчас ухожу, если хочешь могу куда— нибудь подвезти, только не вздумай сбежать, я тебя все равно найду.

— Да, спасибо.

Девушка поднялась, взяла сумку.

— Тебе наверное нужно собраться...?

— А тебе больше ничего не надо?

Она неопределенно пожала плечами.

— Нет, наверное.

— Куда поедешь?— желая поддержать разговор, спросил.

— В универ,— тяжело вздохнула.

— У тебя в самом деле такие проблемы с учебой?

— Я удивляюсь, если честно, что у тебя их нет. Как тебе это удается а? А я много пропустила, особенно в последний... месяц наверное...— запнулась немного и погрустнела.

— Я фильтрую нужное и не очень. А так же обязательное.

— Как та курсовая?

— Ну да. А у тебя не так?

— Я привыкла следовать инстинкту самосохранения,— невесело усмехнулась.— Правда в связи с некоторыми изменениями в моей жизни, теперь так и не скажешь.

— А ты не пробовала расслабиться и быть собой? Тебе так намного лучше,— неожиданно вырвалось у меня.

Девушка слегка передернула плечами. Аж обидно стало, ну что она так реагирует, я ж не сказал ничего особенного, а как будто на плаху ее отправил. По мне, так это вообще почти комплимент получился.

— Ладно, проехали,— махнул рукой.— Пошли. Где твое пальто?

— В коридоре.

— Ладно,— я накинул куртку и мы вышли.

На сидящих в гостиной отца и Киру я и внимания не обратил, а Таню просто схватил за руку и буквально протащил через коридор. В машину садились молча. И только когда отъехали, я соизволил спросить, куда ее отвезти. Оказалось в политехнический. Ничего особенного, обычный гуманитарный университет, выпускает от мехатронщиков до поваров. Ну вот, приплыли. Девчонка гуманитарий, а сделала за двух инженеров техническую работу. Мдаа....теряем квалификацию, пусть и ненужную.

— Слушай, а если ты гуманитарий, то откуда так хорошо инженерию знаешь?

— Сестра инженер,— коротко ответила и, даже не повернувшись, продолжила смотреть в окно. Ну и ладно. Высадив у нужного здания, резко развернулся, поднимая вихри снега, и стартанул.