Подарок для Повелителя. Вторая часть.

— Киу, Большая охота еще не началась, а ты уже с добычей? Ай, что зверь такой чудной, полосатый? Это его Нерк выглядел? — невысокий кочевник в богато расшитом кафтане буквально засыпал моего сопровождаемого вопросами.

— Его, — Киу бросил на него недовольный взгляд и, крепко схватив меня за предплечье, потащил куда-то вглубь лагеря. — Под ноги смотри! Налюбуешься еще, — прошипел он, когда я в очередной раз споткнулся, заглядевшись на расписные шатры. Насчет хорошего отношения я, похоже, погорячился. Но все равно. Кочевник хотя бы не лицемерил.

— Простите, — и злился Киу вовсе не на меня: чем-то ему приставучий кочевник не угодил. Определенно степняки лучше.

— Сиди здесь и не высовывайся.

Меня втолкнули в большой шатер и оставили одного, даже не удосужившись посмотреть, как я тут устроился. Даже не связав! А раз так — пусть потом не жалуются, что я не стал покорно ждать, когда моя персона кого-нибудь заинтересует. Далеко уйти мне не удалось: стоило только перейти невидимый рубеж, как меня сильным ударом отбросило в центр шатра. Зато непостижимым образом зажегся свет — весьма оригинальный способ активации светильника на мой взгляд. Ан нет, это Киу вернулся, всего-то на всего.

— Я же сказал, не высовываться, или хочешь, в охоте поучаствовать? Это я тебе запросто устрою.

— Не хочу, простите.

Охота... Стать охотником, не побывав при этом в роли добычи, нельзя. Это своего рода посвящение для воинов: не смог скрыться от погони — до следующей охоты будешь служить в доме пленившего тебя охотника, заодно и секреты его перенимать. Придет пора очередной охоты, и снова под знойным или не очень солнцем будут собираться кочевники, и снова молодежь будет пытаться доказать, что достойна звания воина. Так и будут переходить от очага к очагу пока не станут свободными или пока не найдут тот дом, где захотят остаться на правах младшего родственника. С позволения хозяина раб тоже может поучаствовать и обрести, если повезет, долгожданную свободу. Мне в свое время не разрешили, впрочем, тогда я не очень-то на волю и стремился.

Большая охота... Кто бы мог подумать? Уж точно не я. И мне неслыханно повезло, что охота еще не началась, а то браслеты на мне сейчас красовались бы другие. Да, я должен был все предусмотреть, все учесть, да только проводят охоту лишь по указанию предков, то есть от случая к случаю, и предсказать, когда великим духам будет угодно развлечь свой призрачный взор народными увеселениями, не берутся даже заклинатели. Потому добычей может стать и просто заблудшая душа — любой, кого Степь пошлет. Вот так пересек границу в неположенном месте и в не самое подходящее время — изволь отбатрачить годик-другой на кочевников. Пока духи предков не благословят всеобщий слёт детей Степи, а там, может, и получиться убежать.

Правда, после вступления в состав королевства кочевники обязались предупреждать о проведении Охоты за неделю. Но ведь были и отчаянные сорвиголовы, которые, несмотря ни на что, добровольно принимали участие в охоте. Что тянуло их таких далеких от мира кочевников поиграть с собственной жизнью и потерять в итоге свою свободу? Жажда острых ощущений? Желание что-то доказать? Себе, другим... Их оправдывает только незнание традиций кочевников, непонимание, во что они ввязываются — да только можно сколь угодно долго подбирать извинения собственной глупости, свободу вернуть будет ой как непросто.

Знавал я одного такого добровольца. По пьяному делу поспорил с друзьями, проиграл, пришлось слово свое держать — ехать в степь. Друзья-то, когда протрезвели, и слышать ни о чем не хотели, умоляли его отказаться от этой затеи, охотно забыв слетевшее с заплетающегося языка обещание. Да только парень упертый попался, видать, взыграла в нем капля степняцкой крови, не захотел слово свое назад забирать. Хоть и был на четверть степняком, а не смог выдержать суровых обычаев кочевого народа. Два раза бежал и оба раза неудачно. Первая попытка оставила в напоминание о себе небольшой шрам над бровью, вторая — познакомила его со мной. Глава рода, крайне недовольный строптивостью пленника, во второй раз гнев свой сдерживать не стал. А чтобы неугомонный пленник получше урок запомнил, запретил помогать. А Таль после таких вот воспитательных мер три дня отлеживался.

Один раз меня почти поймали, когда я принес ему поесть, разделив с товарищем по несчастью свой паек. Но репутация в кои-то веки сыграла мне на руку — поверить, что клейменый убийца будет нянчиться с побитым, но в отличие от него не носящим браслетов, пленником, кочевники не смогли. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы вправить мозги горе-беглецу, но оно того стоило: Таль не только дождался, когда заклинатели снова объявят охоту, но и рискнул довериться мне, придя в условленное место. Три дня я прятал его в конюшне, пустовавшей в связи с экстренным отъездом большей части мужского населения. Вернувшихся с охоты степняков ожидала довольная ухмылка Таля — первым делом они спешили устроить своих четвероногих друзей, там-то их и поджидал уже бывший пленник.

Меня, конечно, за такое самоуправство по голове не погладили... Решили, что я руководствовался мелочным желанием отомстить хозяевам, ладно хоть сам освобожденный так не думал, даже порывался меня выкупить, да только клейменых убийц так просто не отпускают.

— Эй, полосатый, ты что, заснул там? — я отрицательно покачал головой, все еще пребывая в плену у воспоминаний. — Тогда подъем. И давай поживее, если хочешь добраться до целителя раньше, чем сотник доберется до тебя.

Как котенка за шкирку вздернул меня на ноги. И так уже изрядно потрепанная рубашка не выдержала издевательства — раздался протестующий треск рвущегося ворота. Кочевник страдальчески закатил глаза и скрылся за пологом, разделяющим шатер на две части, чтобы через минуту вынырнуть оттуда с шерстяной рубахой. Освободившись от останков своей, некогда весьма приличной, рубашки, я натолкнулся на ошеломленный взгляд кочевника.

— Кто это тебя так? Эй, ты только в обморок не падай, — о чем это он? Я в полном порядке, просто устал, сейчас у стеночки постою и приду в себя. Откуда взялась в шатре стена, я потом разберусь, сейчас главное, что есть на что опереться. — Полежи здесь, я позову целителя.

Слишком выматывающе, а иногда и опасно, блокировать боль. Проворачивать такой фокус рекомендуется только в крайних случаях. Но вот был ли у меня другой выход? Я, конечно, мог развалиться посереди степи и ждать, пока меня бедного и несчастного подберет пограничный разъезд. А вдруг я ошибся, и птичка просто мимо пролетала? Так до сих пор бы там и валялся.

Еще опаснее — снимать блоки в экстренном режиме, только вот что-то не хочется лишний раз демонстрировать свои умения. А, значит, надо максимально расслабиться и медленно выдохнуть, позволяя боли проснуться...

— Эльф, — голова безвольно мотнулась под ударом в одну, потом в другую сторону. Ну, все-все, я пришел в себя.

— Я Вас слушаю, — я посмотрел на незнакомого степняка.

— Пфф, слушает он меня. Как на приеме!

— А разве нет? Вы целитель?

— Сядь. Дай руку.

Угу, дай лапу. По-моему, целитель еле сдержался, чтобы не отвесить мне подзатыльник, когда я, глядя на него щенячьими глазами, протянул ему перебинтованную конечность. Кочевник медленно провел ладонью над моим запястьем. А тряпку с запястья так и не снял! Нельзя же настолько полагаться на магию. Я, конечно, понимаю, что браслеты мне непросто так нацепили, но мог и снять на время сеанса, я бы не возражал.

— Повернись спиной, — через минуту он закончил диагностику. — Кимран, ты проверил его на амулеты?

Рука непроизвольно дернулась к шее. Вот гады! Я и не заметил, что амулет мой увели, правда, я бы про него и не вспомнил, если бы целитель не спросил. Резкое движение вызвало приступ боли, заставляя крепче стиснуть зубы...

— Да, один стандартный накопитель, больше ничего.

— Ты хорошо проверил? В браслетах он не смог бы так качественно прикрывать свою ауру, — Тот же спектакль в исполнении второго состава, только мне замены не нашлось... Что поделать, второго такого нет. Сказать им сразу, что я по не очень счастливому стечению обстоятельств, знаю, похоже, все жутко тайные языки, или подождать, пока они выболтают все мало-мальски важные секреты?

— Проверил, а Хайрен еще и перепроверил. Что-то не так? — Эй! Вот только не надо на меня так смотреть!

— Не так, раз амулетов нет, значит, у него, действительно, сломана рука, два ребра, и все эти художества на спине — не иллюзия.

Так с этого места поподробнее, что там у меня со спиной?

— Исключено, — отрезал Киу с такой уверенностью, что я чуть было не возмутился, благополучно позабыв о конспирации. — Я бы заметил, я, конечно, все понимаю — хваленная эльфийская выучка... но не до такой же степени!

— Какая выучка?! Ему от силы пятьдесят — пятнадцать по-нашему — а Вы на него браслеты нацепили! Киу, он долго не протянет, надо снимать.

— Нельзя. А если он все же маг? Слишком сильный даже в браслетах?

— Ты не понимаешь, чем сильнее его Дар, тем хуже ему сейчас. Регенерация полностью блокирована, и теперь сила, пытаясь залечить раны, разрушает организм изнутри.

Первый раз в жизни я порадовался, что Дара, даже самого слабенького, у меня нет. Другому бы эльфу на моем месте пришлось бы совсем несладко, и врагу такого не пожелаешь. Вспомнил! Такие же браслеты были на Вилли, но откуда? Где Илодар и где степь? А ведь он очень сильный маг — один из сильнейших. Дыхание перехватило, глоток воздуха, наконец, пробившийся в легкие, скрутил болью. Ненавижу! В первую очередь за то, что привязал меня к себе да так крепко, что несмотря ни на что, мне становится больно от одной мысли, что три бесконечно далеких года назад тебе было гораздо хуже, чем я предполагал. Облегченно раскашлялся, а вот и ты! Здравствуй, бронхит. Давно не виделись.

— Эльф, ты меня слышишь? Поклянись, что не будешь пользоваться Даром, и я сниму с тебя наручники на время нужное для регенерации. — Я-то поклянусь, мне ничего не стоит, а вот что подвигло тебя, Кимран, нарушить правила? Кочевник трактовал мое молчание по-своему. — Хорошо, если боишься, я, Кимран аль Сарфал, беру тебя под свою защиту, если ты не будешь пользоваться Даром без моего позволения. Даю Слово.

Я произнес требуемую клятву, пока кочевник не передумал, удивляться опрометчивому поступку кочевника буду позже. Браслеты с меня тут же сняли и оставили на попечение целителя.

— Сколько тебе лет? — буркнул целитель, когда молчание уже слишком затянулось.

— Двадцать.

— Сколько? — рука целителя дрогнула.

— И что такой маленький эльф делает так далеко от дома? — кажется, сотник до меня все-таки добрался.

— Я не чистокровный эльф, господин, — я поклонился, насколько позволяли стянутые ребра.

— Да неужели?

Целитель, закончивший перевязку, хотел было удалиться, но сотник, или кто он там, задержал его.

— Останься, последишь, чтобы эльфеныш не соврал, — кочевник криво улыбнулся, бросая взгляд в мою сторону. Конечно-конечно, я ничего не понимаю.

— Да, я родился среди людей, и я подданный Его Величества короля. И потом, Вы же сами видите, что волосы у меня не как у чистокровных. И уши у меня на сантиметр короче, — не знаю, зачем я брякнул про уши, но целитель неожиданно проникся моим "горем":

— Не переживай, вырастут еще, какие твои годы.

— Правда? — только этого мне и не хватало!

— Правда-правда, — повернувшись к сотнику, целитель добавил, — не врет.

— Предположим, что я поверю тебе на слово, что ты подданный короля, почему ты пересек границу в неположенном месте? И где старший, отвечающий за тебя?

— Почему Вы решили, что я пересекал границу?

— Отвечай на вопрос.

— Если меня нашли у реки, это еще не значит, что я прыгнул в нее с эльфийского берега.

— Прыгнул?

— У меня не было другого выхода, меня силой разлучили с семьей, вот я и сбежал.

— В полночь начнется охота, захочешь вернуться домой, ближайшие три дня из шатра даже носу не высунешь.

Сотник ушел, не прощаясь, оставив меня наедине с не самыми радужными мыслями. Охота спутала все карты: по закону меня должны были отвезти в ближайшую крепость, там допросить в присутствии специально обученного мага, в крайнем случае, послать запрос в канцелярию; на деле, они бы не стали тянуть с допросом, проверили бы на месте и как только бы убедились, что я попадаю под статью о подданных королевства, тут же отпустили бы — договор они чтут, да и проблемы с королем им не нужны. Теперь же придется ждать, пока закончится вся эта кутерьма, а там кочевники, кто их знает, может, и плюнут на меня. Опять же Кимран взял меня под защиту, непонятно, правда, по каким причинам. С другой стороны, охота скоро уже начнется, и тогда эльфы не рискнут сунуться в степь, где рыскают в поисках добычи сотни кочевников, что не может не радовать.

— Ну, ты как? — а вот и мой защитник вернулся. И не один. А с двумя дымящимися и до одурения вкусно пахнущими мисками еды.

— Бывало и хуже. Спасибо, что поручились за меня.

— Ты ешь давай, — когда молчание совсем затянулось, он спросил, — у вас все такие?

— Простите?

— Знаешь, далеко не каждый воин смог бы терпеть такую боль так, чтобы никто не заметил. — Я бы тоже не смог, но зачем разочаровывать хорошего человека? — ну так как?

— У кого у нас? Я всю сознательную жизнь прожил среди людей.

— Полукровка? — я неопределенно кивнул.

— Почему тебя похитили? — я пожал плечами, недовольно поморщившись от боли. — Совсем плохо? Может, тебе еще обезболивающего?

Да нет, зачем? Целитель и так полфляги в меня влил. Ах да, я ж к боли, вроде как, равнодушен, и если уж посторонний заметил, что я испытываю некий дискомфорт, значит, я как минимум помираю.

— Просто устал.

Окончательно отогревшись под двумя одеялами, я быстро провалился в сон, краем уха уловив протяжный зов, возвестивший начало Большой Охоты.

* * *

Вся степь замерла, наблюдая за чужаком, что пришел в эту ночь к костру заклинателей. Во истину нет ничего невозможного в ночь Великой охоты: дитя Леса хочет говорить с духами Степи! Огонь терпеливо ждал дара, только что может предложить духам этот остроухий, если у него рубашка — и та не своя? Но вот он повернулся к кочевнику и что-то тихо сказал. Тому пришлось подчиниться чуть слышной просьбе, отдать свой кинжал — гостю великого хана отказать нельзя. Но неужто эльф, действительно, надеется задобрить духов чужим подарком?

Лезвие тускло блеснуло в свете костра, оставляя разноцветные пряди в руке эльфа. Потрясенный вздох пронесся над степью — перворожденный добровольно отрезал волосы... Костер довольно затрещал, принимая столь необычный дар, пламя взметнулось, подавая знак: теперь слова эльфа будут услышаны. Неуверенная улыбка скользнула по губам, словно эльф сомневался, что жертва будет угодна духам. Неуловимым движением он опустился на колени, криво обрезанные пряди скользнули вперед, закрывая мертвенно бледное лицо.

— Прости...

Меня потянули за рукав, видно, я слишком долго испытывал терпение предков, раз кто-то осмелился вмешаться в нашу беседу, но мне еще столько надо сказать...