Ненормальная

Чувствовать этот запах было невыносимо. Слишком многое оживало в памяти. И он ближе к ночи принялся за уборку: перестирал все белье, проветрил все комнаты, пока не замерз, замотался, но понял, что не заснет. Снова вспомнил о вискаре. Мысль о том, что от женщин все беды, уже не казалась банальностью.

Как прожил оставшуюся до Нового Года неделю — плохо понимал и помнил, глушил тоску работой, походами по бабам, по — другому никак не назвать, потому что не помнил ни лиц, ни имен, просто пытался забыться, выпивать зарекся — так недолго и тихим алкоголиком стать. Сам Новый Год тоже проскочил мимо. Встретил дома у сестры, чинно и семейно , и все было хорошо, пока не вспомнил — а с кем, интересно, она встречает? Отправил СМС с поздравлением. Получил "спасибо, и тебя с праздником". И все. Ни одного лишнего слова, а ведь так ждал. И сорвало крышу окончательно. Зачем-то понесло по клубам и кабакам, проснулся в незнакомой квартире, обрадовался почему-то, что одетый — как был в костюме, так и спал. И понял, что больше не тянет ни на кого, кроме одной, пропавшей без вести. Он -то надеялся, что легкая болезнь, что началась так давно, пройдет, когда получит желаемое. А оказалось, что вирус — сильнее, и накрыл его полностью, заразил и тело, и душу. С тоской дожидался окончания длинных праздников, надеясь, что хоть работа поможет отвлечься, а пока снова проводил время с друзьями. Те, очевидно, с Анной продолжали общаться: постоянно пытались рассказать очередную хохму, которую она отмочила. И замолкали на полуслове, вспоминая, что Дмитрий рядом. Его вообще, в последнее время, перестали замечать: он сидел молча, хмуро наблюдая, редко вставляя пару фраз. И не уходил, потому что не хотел оставаться дома один. Жадно прислушивался к обрывкам рассказов, пытаясь узнать хоть что-то о ней, но спрашивать не хотел — боялся выдать себя с головой.

Ломало. Жутко и качественно. Такого он еще никогда не проходил, и не знал, как определить это состояние. И бесило, что она, похоже, живет себе , припеваючи, в монастырь не уходит, общается с людьми, и только одного, почему-то, ни видеть, ни слышать не хочет.

Первый рабочий день показался счастьем: работа отвлекала, забирала все внимание и позволяла почувствовать себя человеком, нормально соображающим. Это казалось спасением, и он начал оставаться допоздна, хотя раньше действовал по принципу: нафиг такая работа, если жить некогда. А сейчас только вокруг бизнеса его жизнь и вертелась.

Так продолжалось еще несколько дней. Пока Сергей не открыл дверь кабинета, практически с ноги. Дмитрий удивленно поднял глаза от документов:

— Ты чего такой взъерошенный?

— Я взъерошенный? Да ты на себя, мляха муха, посмотри! Ты когда, вообще, в зеркало смотрелся? Бриться забываешь или тебе бритву подарить?

— Серег, ты чего завелся, какая муха укусила?

— Это, Димон, не меня, а тебя какая-то муха покусала. Я даже знаю, как зовут и где живет. Могу с тобой поделиться.

Начиная подозревать, о ком идет речь, Дмитрий напрягся:

— Серег, о чем речь вообще? Угомонись и скажи нормально.

Тот вдруг успокоился, вальяжно развалился в том самом памятном кресле и выдал:

— Я вот думаю, что Анька все-таки работает на конкурентов!

— Да ты чё, офонарел? Каких конкурентов? Она работает у одного из наших крупнейших партнеров. Мы сейчас во всю сеть отгружаемся, обороты уже миллионами считаем. С ума сошел?

— Да не, Дим, спорю на свою почку, что она еще кому-то помогает нас развалить.

— С чего бы вдруг? Думаешь, информацию сливает? Так мы ж при ней ни о каких делах не говорили. — Ощутимо занервничал. Будет крайне неприятно узнать, что она способна на подлость. На все, что угодно — это уже поняли, но подлость и предательство — точно не про нее.

— Да ну, это было бы слишком просто. Она надежнее работает. Тупо выводит из строя голову компании. А если голова не работает, весь остальной механизм рассыпается. — С очень серьезным и уверенным видом сообщил Сергей.

— Что ты мелешь? О чем? Я вообще тебя не понимаю.

— Вот в этом все и дело, что ты в последнее время Вообще. Ни хрена. Не понимаешь. Ты не видишь, что творишь. Всех людей задергал — они боятся к тебе близко подходить. Сейчас в приемной сидят три человека и не знают, кому идти первым. Потому что первого ты сожрешь с потрохами, а остальных просто покусаешь, но они живы останутся. Они меня и попросили зайти, разведать, так сказать, боем. Это и было последней каплей. Ты знаешь, что у нас в последнее время резко повысилась посещаемость сайтов с вакансиями? Почти у всех открытые резюме выложены, и народ постоянно заходит и проверяет подписку. Это мои ребята вычислили, что внешний трафик вдруг резко возрос. Решили проверить, думали, кто-то инфу на сторону льет. А это народ потихоньку сливаться планирует. Проектный отдел целиком лыжи намазал. Тебя спасает то, что сейчас не сезон, и податься особо некуда. Ты сидишь тут до полуночи, а они — вместе с тобой, потому, что уходить раньше босса не привыкли. Сидят и ползают по сайтам в поисках лучшей доли. Ты чего добиваешься?

Дмитрий только растерянно молчал и болезненно морщился, а друга несло:

— у тебя крышка-то давно съезжать начала, но сначала по-тихому. Еще в первый раз, когда она у нас оказалась, на твою физиономию было любо-дорого смотреть. Забавно выглядел. Потом крен стал более заметен, но я не лез: думаю, человек взрослый, каждый развлекается, как может, нравится парню чердак проветривать — да ради Бога. Но у тебя ж ее совсем унесло, когда ты Аньку довел в том кабаке, а потом все мозги выдуло. Я надеялся, что есть запасной комплект, но ты его что-то никак не достанешь. Когда ты был задумчивым идиотом, это еще терпелось. Но идиот агрессивный — увольте.

Дим, что там у вас происходит, что тебя так ломает?

Тот снова только пожал плечами.

— Слушай, я к Аньке хорошо отношусь, и не стоило бы ей с тобой связываться, но видеть, как ты разваливаешь коллектив, который годами собирал и учил — не могу. Сезон начнется, с кем ты работать будешь?

Хочешь совет? Если так уж невтерпеж и ломает, засунь гордость в задницу, купи цветов и алкоголя, желательно крепкого, помирись и трахни ее, наконец. Думаешь, никто не понимает, что тебе только это сейчас и нужно? Другие бабы, как я понял, не помогают? А так, глядишь, и отпустит.

Да, диагноз Серега поставил верный. Только с лекарством не угадал.

Дима только хмыкнул и развел руками. Друг все понял правильно.

— Да ладно? Я правильно понял? Уже? И что, не отпустило?

Снова молчаливая гримаса.

— Так если все уже случилось, в чем проблема? Ты что, облажался? Ей не понравилось? Чё за хрень тогда у вас происходит? Если бы ты разочаровался, то давно бы уже забил на нее. В ней проблема?

— Ага.

— И в чем конкретно?

— Она ушла, не прощаясь, и больше не появлялась.

— Ну, это не конец света. Надо позвонить.

— Звонил. Много раз. Не берет. — Почему-то, рассказав другу, почувствовал себя легче. Все-таки маяться в одиночку слишком тяжело.

— Каждый день звонишь?

— Нет, перестал ее дергать пару недель назад. Все равно не отвечает.

— Встретиться пробовал?

— Да что я, пацан какой, чтобы так за ней бегать?

— Дебил ты многолетний, а не пацан, а это намного хуже. Если женщина тебе нужна — плевать надо на все предрассудки, нужно идти и добиваться, тем более, если это такая, как Анька. Пока ты маешься, кто-нибудь другой уведет.

— То-то, смотрю, тебе это помогает. Когда мы в последний раз обмывали твою неудавшуюся любовь, не помню, какую по счету?

— А давно, между прочим. Но даже тогда я был уверен, что все что мог, сделал. И если не удержал — значит, ей просто другой нужен, а не потому, что я гордый идиот.

— Хочешь сказать, что я безнадежен?

— Безнадежных больных не бывает. Бывают только мертвые.

Утешил, блин. Хотя искру надежды заронил.

Глава 17.

Надежда, она такая. Умирает последней, а пока живет — заставляет и тебя жить и мучиться. Хотя давно бы уже проще сдохнуть вместе с ней. Вот сейчас она снова затеплилась, начала расправлять крылья, хоть весомых поводов пока что и нет. Нет никаких гарантий, что сегодняшний день будет иметь продолжение.

Похоже, Аня думала о том же — в кои-то веки наши мысли совпали:

— Дим, тебе не кажется, что странно у нас день проходит: спим, едим, выясняем отношения, потом снова спим... И так по кругу. Я, кстати, снова проголодалась. Давай что-нибудь приготовлю.

И встрепенулась, поднимаясь с моих колен. Очень не хотелось отпускать, руки на прощание прошлись по всему ее телу, выпустили, а потом снова притянули. Замер, уткнувшись лицом где-то в районе живота, вжимая в себя и сам вжимаясь.

— Дим, ну пусти, я же не ухожу, а просто хочу сделать нам еды.

Судорожно выдохнул. Услышала, хотя старался не показать:

— Дима, ты что? Что-то случилось?

— Блин, Анька, я так соскучился по тебе, что не могу оторваться. Боюсь, что снова проснусь, а тебя рядом нет.

— Я тоже соскучилась. — Бальзам, чудотворное лекарство на исполосованную душу, истерзанную сомнениями.

— Соскучилась — это хорошо. — И притворно самодовольно улыбнулся, разыгрывая. Если признаётся, что скучала — можно уже и повеселиться. — Значит, нуждалась во мне, вредина.

— Будешь выпендриваться — соберу манатки и пойду домой. С чего ты вдруг такой довольный стал? — Ну вот, похоже, пришла в себя после тяжелой исповеди. Снова начала шутить в своей обычной манере. Пусть лучше язвит, чем сидит несчастным, нахохленным воробушком.

— Ань, ты же все равно всегда поступаешь, как хочешь. Соберешься уйти — тебя никто не удержит, если только связать и запереть в подвале.

— Ну, тебе это не впервой, так что не прибедняйся — тебе приспичит, можешь и связать, и запереть. Это я уже проходила, можешь не обманывать.

Ну да, квиты. Один-один.

— А я не хочу тебя связывать, хочу, чтобы ты сама осталась. Что нужно для этого сделать?

Остановилась на полпути к холодильнику, повернулась всем корпусом, и снова — очень серьезный взгляд:

— А не надо меня держать и заставлять. Вот и все. Ты же вспомни — я к тебе всегда возвращалась, куда бы ни пошла и что бы ни делала. Если говорила, что приду — приходила. Ну, иногда немного задерживалась.

— Ага, твое "немного" — это несколько часов ожидания. Я весь изведусь, телефоны оборву, а она "еще немного, чуть позже приеду, полчасика, наверное". Особенно, когда ты на своих гулянках отжигала.

— Ну вот, снова начались претензии. Я снова что-то должна и виновата. А я не хочу быть никому и ничего должна, понимаешь? Поэтому и не обещаю ничего.

И вообще, давай-ка чисти лук и морковку, будем сейчас что-нибудь вкусное готовить.

Вот что за манера — оборвать разговор на самом интересном месте? Перевести все в какую-то банальную плоскость. И ведь невозможно ни отказать, ни поспорить.

— Ань, разве я много от тебя требовал? — Оказывается, вот так, когда руки и глаза заняты делом, задавать сложные вопросы намного проще.

— Сам факт, что требовал, меня напрягает. От меня постоянно кто-то что-то требует, и я всем и каждому что-то должна. Почему и за что — не понимаю. Каждый считает, что ему лучше известно, как мне нужно жить, и как поступать. И ладно бы, просто советами изводили, так еще и настаивают, чтобы я их слушалась. Разве не так, Дим?

— Ну... не знаю... Разве я так себя вел?

— А разве нет? Ты знал, и сейчас, уверена, знаешь, о том, чтО мне нужно есть, сколько спать, куда ходить, с кем общаться, чем заниматься... И, конечно же, ты абсолютно уверен в том, чтО именно не пойдет мне на пользу. И будешь настойчиво убеждать, что я должна этого избегать. Разве не так?

— Ань, вообще-то, это называется заботой. Когда тебе не все равно, и ты пытаешься оградить дорогого, — чуть не сорвалось "любимого", но не рискнул, рано пока, — тебе человека от проблем и забот. Мне кажется, большинство женщин были бы рады, что о них кто-то заботится...

— А я не рада! Мне не нужна такая забота, когда меня забывают спросить, и за меня принимают решения! Так-то я девочка взрослая и самостоятельная. И, заметь, я всегда точно знаю, чего я хочу и что мне нужно. А сели не знаю — так прямо и говорю. Только часто ты слышал от меня "не знаю"?

— Мало помню таких случаев. Больше приходилось узнавать, что тебе вдруг не требуется то, что вчера было душно необходимо. Это больше всего сбивает с панталыку. И как после этого верить, что ты точно знаешь, чего тебе нужно?

— Ну, в конце концов, я же девочка, и имею право передумать. Вчера мне очень хотелось пойти и купить новые туфельки, а сегодня я тупо хочу спать. И видала я в лесу эти туфельки, зачем мне десятая пара?

— И как тебе после этого можно угодить? Где угадать, что ты действительно хочешь, а где твой каприз? Я себя полным идиотом чувствовал, пытаясь догадаться. И так каждый день.

— А не надо было гадать. Есть такая штука — называется "вопрос". Если им уметь пользоваться, то жить становится легче. Ты меня много, вообще, о чем-то спрашивал?

— Да тебя спрашивать о чем-то, все равно, что загадки разгадывать — ты ответишь, и смотришь с умным видом, а я как не понимал ничего, так ничего и не понимаю, только еще больше запутываюсь. — Тут уже не выдержал, психанул. Да я извелся весь, пытаясь понять, чего она вообще хочет, и как ей угодить. А все ее разговоры были похожи на марсианские: то ли на разных языках говорим, то ли на одном, но каждое слово у нас имеет разные значения.

Она тоже, видимо, завелась, бухнула что-то в сковородку с размаху, развернулась ко мне, руки в боки уперла — невольно залюбовался: красивая, когда злится. Всегда красивая, а сейчас — особенно. Только на восхищенный взгляд — ноль внимания:

— А ты не пробовал не искать скрытый смысл, а просто поверить в то, что я говорю правду? Банально и просто — что думаю, то и говорю. Я не умею врать и притворяться, и учиться этому не хочу. Мне проще все сказать так, как есть. А вся проблема в том, что эту правду не все хотят слышать: она не всегда такая, как нам хочется. И ты, Дима, тоже не хотел верить, и пытался найти скрытый смысл. А зря. Я ничего особенно и не скрывала. Почему ты не хотел слышать то, что я говорю?

— Да потому что иногда это было похоже либо на бред, либо на банальные отмазки. — В принципе, она права, но признаваться в своей глупости не всегда приятно.

— Ну вот, видишь. А то, что я в этот момент абсолютно искренна, тебе в голову не приходило? Если говорила, что встречаюсь с другом, которого год не видела, и больше не увижу сотню лет, что тебе казалось неправдой? Или когда я с твоими парнями в бильярд играла, а ты в Москву улетал, что ты вдруг завелся? Ты кому не доверял, мне или им? Или тебе просто нравилось раздавать претензии? Потому что я не сидела у окна, в тоске дожидаясь? А почему я должна сидеть и тосковать, если ты занят и далеко, а мне есть, что делать?

— Ань, ну любая нормальная женщина себя именно так ведет, или хотя бы показывает, что скучает. — И я надеялся, что ты будешь по мне скучать.