Мы чувствовали, что звезды все еще светили, мир двигался по своему курсу, и люди все еще двигались изо дня в день в страхе и незнании, так что конец времен еще не пришел. Некоторое время я смела надеяться, что это сделал Люцифер, что Утренняя Звезда сбросил свои кандалы и теперь решил освободить нас. Но стены нашей тюрьмы не пали, и Герцоги так и не вернулись. Надежда уступала место отчаянию. Мятежники решили, что Небеса забрали лейтенантов Люцифера от нас, чтобы они могли разделить участь Утренней Звезды. Криптики были против этого, и война фракций началась с новой силой.
Потом вдруг исчез Зафориэль. Он не занимал высокого поста среди падших, но он был весьма знаменит своими деяниями, направленными против Небесных. Мы были изумлены его исчезновением, но еще более удивились, когда он вернулся. Он сказал, что его выдернул из нашей тюрьмы не Бог, не Его ангелы, а человек. Зафориэль сказал, что он возник в замкнутом круге, поддерживаемом могущественным ритуалом, и был связан словом защиты, сошедшим с человеческих губ. Затем человек потребовал, чтобы Зафориэль открыл ему тайные знания его Дома! Мы были поражены. Плохо конечно же, что люди забыли о наших жертвах, принесенных ради них — теперь они сами решили сравняться с Самим Творцом? Зафориэль испытывал бессильную ярость к человеку и был изгнан обратно к нам. Где люди приобрели такое могущество? Это они освободили Герцогов? Если это так, почему они не вернулись? Время от времени нас призывали из нашей тюрьмы и повелевали выполнять то или иное задание. Это покрывало шрамами наши души намного сильнее, чем рабство, но в то же время мы надеялись быть вызванными в следующий раз. Более могущественные из нас приказывали своим вассалам, чтобы те открыли их Небесные Имена смертным волшебникам, чтобы и они могли побывать на земле.
Некоторые из вызванных не возвращались. Их судьба, равно как и судьба Герцогов, была неизвестна. Вызовы продолжались в течение нескольких тысячелетий, но мир менялся, и, кажется, число волшебников уменьшилось, и секреты, вызывающие нас из нашего заточения, были потеряны. Но мы не забыли об этом, особенно Криптики, которые до сих пор гадают, как люди смогли обнаружить эти знания и использовать могущество, чтобы исполнять любые свои желания.
Водоворот
Много раз нам казалось, что стены нашей тюрьмы могут пасть. Пять раз с момента нашего заточения шторм со страшной силой и яростью прорывался сквозь царство духов и врезался в запечатанную Бездну. Самые доверчивые из нас всякий раз говорили, что пришло время нашего освобождения, что Творение подходит к концу, и что скоро наши страдания прекратятся. Всякий раз они были неправы.
Мы купались в ненависти, страхе и боли мертвых, которые мучительно страдали в Водовороте. Впоследствии мы встречали это с тихой яростью, взбешенные тем, что ничего не изменилось. Врата Бездны казались прочнее, чем всегда, мечты о свободе затухали, сменяясь ненавистью.
Но в один момент все изменилось. Мы почувствовали усиление боли, новый водоворот, наполнявший нас болью и наслаждением. Мы протиснулись сквозь барьер, отделявший Ад от царства мертвых, ощущая страдание тех душ, к которым мы прикасались и чувствуя удовольствие, которое мы пожинали. И когда мы концентрировались на тех душах, мы чувствовали их с той же ясностью, какая была недоступна нам с момента нашего заточения. Мы поспешили к тем ниточкам света, что проникали сюда. Мы вырвались из внешних границ Ада и увидели то, что мы никак не ожидали увидеть.
Мы заметили трещины, которые раскололи врата.
Невозможно описать словами, что именно мы ощутили. Трещины были достаточно широки, чтобы мы могли сбежать. Мы ждали, что они исчезнут, закроются в любой момент, но они оставались открытыми. Слово Бога не закрыло их. Ангелы не защищали их. Мы нырнули в них в надежде, страхе и ненависти одновременно. Мы возвращались в мир. Было ли это концом нашего наказания?
Исход
В конце концов, решение уходить было не нашим. Наши повелители, заметив эту возможность, но, зная, что трещины не настолько широки, чтобы позволить им сбежать, назвали Имена своих слуг и послали их туда — послали нас — в полет к непримиримому шторму. Мы оставили Ад со страхом и надеждой в своих сердцах и с заповедью, предписывающей освободить наших владык. "Освободите нас. Освободите нас, и наша месть не коснется вас".
С того мгновения, как я покинула стены нашей тюрьмы, я едва ли думала о переходе, но даже когда я оставила Бездну, поднимаясь вверх, чтобы служить своему повелителю, я не могла помочь, но удивлялась. Будет ли Он ждать нас? Есть ли время, чтобы решить, что делать дальше? Должны ли мы ответить за тысячелетия, проведенные в ненависти?
Но ангелы не пришли за мной.
Я бросилась в шторм, поддавшись своей ярости. Я разрушала те души, которые мы мучили, и я прорывалась сквозь них, разрывая своим криком ярости и ненависти тех жалких духов, которые попытались преградить мне дорогу.
Я поднималась сквозь шторм, преодолев границу между Бездной и миром, который все еще существовал. Мертвые цеплялись за меня, шторм попытался остановить меня, но я вырвалась. Я была демоном — и я была свободна.
Но ангелы еще не пришли за мной.
Я вырвалась, проникнув в мир, который я узнала, мир, из которого я была изгнана тысячелетия назад. И после, в надеждах и страхе, в гневе и ненависти, горящих во мне, я увидела Землю, мир, за который я сражалась. Я возвращалась домой, сбежав из Ада. Сначала мир казался серым и кривым отражением в отблесках моей ненависти, и затем он стал таким, каким я его помнила — живым, настоящим, вершиной Его Творения. Это был момент ликования, когда я поглощала прежнюю красоту мира. Это было моментом, когда я забыла обо всем, кроме красоты Творения.
И даже сейчас ангелы не пришли за мной.
Всюду были люди; больше людей, чем я могла себе когда-либо представить. Я измучила несчетное число человеческих душ во время моего заточения, но здесь их было слишком много даже для меня.
Вместо этого я стал искать ангелов, чтобы дать им ощутить силу моей ненависти. Но я не могла найти их. Они исчезли, я видела, что некоторые создания были на грани смерти, но ни один ангел не смягчал их боль. С возрастающей яростью я искала осторожных ангелов воздуха или же ангелов глубин, или же диких ангелов, которые скрывались в лесах, но не нашла ни одного. Они оставили свои посты? Они прятались? Я могла почувствовать других демонов, но ни одного из Небесных ангелов.
Меня поразила растерянность. Это было незнакомое чувство, и оно преодолело ненависть. Как мир жил без нас? Бог больше не интересовался созданным миром?
Изучение
Я парила над миром, двигаясь против ветра и наслаждаясь свободой, потерянной и вновь обретенной. Даже после того, как я сразилась со штормом и прорвалась сквозь Вуаль, чувства живых оглушили меня подобно сирене. Живые во всем мире были приговорены к концу. Сначала возвращение освежило, подобно возвращению домой после долгого и трудного пути, но потом я почувствовала это, и поняла, что это больше всего, что я могла когда-либо себе представить. Это было похоже на то, словно весь мир кричал от боли, прося, чтобы закончилась агония, и пришел конец.
Ярость Водоворота была невероятна. Я не знала, было ли это результатом нашего исхода из Ада или же отражением Его гнева на мир, но она засасывала души мертвых. их агония эхом отзывалась во мне. Но еще хуже были постоянные стоны живых душ. Это были не те люди, которых я помнила. Они были изможденными, слабыми, сияние их душ превратилось в слабое свечение. Не веря, я направился к месту, где их крик был сильнее всего. Словно земля жаждала конца. Словно что-то было изгнано за границы, за предназначение, данное Богом, и просило завершения своего существования.
Я приблизилась, вспоминая о чувствах, которые едва помнила. То, что я увидела, потрясло меня. Мир не был похож ни на что, что я знала прежде. Красота Творения сменилась монотонными цветами. Обломки скал поднимались к небу, освещение было слабым и бездушным. Где когда-то росли сады невиданной красы, и большие холмы кишели всевозможной жизнью, теперь возвышались блоки из камня и стали, целью которых, казалось, было разрушать дух тех, кто жил в них.
Люди двигались по пустынным улицам, но это были не те люди, которых я помнила. Эти создания, во имя которых мы пренебрегли Небом, чтобы утешать, защищать и обучать их, приняли свою божественность и растратили ее. Казалось, они видели себя и свои творения как что-то выдающееся, отдельное от мира.
Было ли это их наказанием? Заплатили ли они эту цену за свое высокомерие?
Притяжение Бездны
Пока я смотрела на все это, едва ли понимая, что именно я видела, Бездна продолжала тянуться ко мне, пытаясь затащить меня обратно в свои ужасные объятия. Я чувствовала, как она тянет меня, говоря, что здесь мне не место, что мое место в Аду. Каждая секунда в этом мире была борьбой с притяжением, которое тянуло меня назад, во тьму. Но мой повелитель приказал мне, назвав мое Имя, и я не могла вернуться. Я должна остаться и освободить его.
Но, быть может, мне просто не хотелось возвращаться. Следовало еще многое увидеть, многое понять, многое сделать. Единственный способ сохраниться духу в мире плоти — соединиться с плотью. Я просто должна найти тело, которое примет меня.
Я раскрыла свой разум и почувствовала тысячи вырвавшихся душ, мерцающих, словно свеча на ветру. Один из этих вырвавшихся духов воззвал ко мне. Он сказал, что его предали и что это предательство стоило всего, что он любил. Я чувствовала демонов, проникающих в человеческие тела, чьи души были слишком слабы или слишком разрушены, чтобы противиться им. Каждый из нас находил раненую душу, которая откликалась на нашу природу, в надежде, что это позволит с большей легкостью овладеть плотью.
Я переместилась к одной из каменных башен, которую видела прежде, чувствуя смесь гнева, печали, сострадания и горя, и я увидела маленькое женское тело, лежащее на полу в луже крови. Я почувствовала пустоту на том месте, где душа связывалась с телом, и влилась в него. В это мгновение я, Магдиэль, Убийца, стала и большим, и меньшим, чем я была прежде.
Возрождение
В то мгновение, когда я погрузилась в эту прохладную плоть, физический мир прикоснулся ко мне. Я велела телу исцелить раны, крови — течь, как прежде и мускулам сокращаться, а потом была ослеплена образами, живущими в теле этой смертной.
Я позволила памяти охватить меня, поскольку я концентрировалась на исцелении тела, на соединении с ним и пыталась противостоять притяжению Бездны.
Я была захвачена. Я никогда не представляла себе, как видят мир люди. Прежде я существовала вне материи и плоти. Я сталкивалась с ними, но я никогда не была их частью, никогда не испытывала этого сама. Теперь же я ощущала это и не знала, что делать с этими чувствами, которые я испытывала. Все, что я знала, это то, что мне хотелось большего. Я пропускала эти чувства сквозь себя, столь отличные от тех, каких я лишилась в Бездне.
Ощущение плоти, воздуха, проникающего в мое тело, крови, текущей в венах, движения волос, наполняющихся легких, биения сердца, бурчание в желудке, свет, падающий мне в глаза и вибрация в барабанных перепонках. Все это было внове. Мир выглядел совершенно иначе, чем я ожидала, звуки, которые я слышала, были почти непонятны.
Я погрузилась глубже в разум Анилы, чтобы научиться управлять телом, чтобы вкусить ее память и слабый привкус ее чувств, и я потеряла себя во вновь нахлынувших ощущениях. Память, созданная человеком по имени Анила Коул поглотила меня, словно приливная волна опыта всей ее жизни. Острая боль от пореза бумагой уступала место теплу солнца, касающегося моего лица и холодной воде, охватившей мое тело. Я чувствовала вкус кэрри, приготовленного моей матерью и горечь от ее смерти. Я чувствовала радость от танцев и ритмов музыки, которые направляли мое тело и проникали сквозь мою кожу.
Я испытала первый поцелуй Анилы, поцелуй мальчика, который шесть месяцев назад издевался, обзывая ее "паки". Я почувствовала холодные струи лондонского дождя, прикасавшиеся к коже, когда Анила спешила на работу. Я почувствовала ее радость, когда он спасла ребенка от жестоких родителей.
Я почувствовала отцовскую пощечину, когда Анила сказала, что выбрала себе мужа. Я чувствовала прикосновение и объятия родителей и ласки ее любовников. Человеческие чувства были примитивны по сравнению с чувствами ангелов, но они полностью поглощали.
И после я полностью потерялась в памяти Анилы, когда я увидела ее воспоминания о муже: вкус его кожи, ощущение его дыхания, долгие ночи, когда их тела переплетались. Ничто не говорило мне о Нем. Мои воспоминания о Нем были памятью гнева и наказания, не ее памятью о любви и страсти мужа.
О Господи, почему ты дал это им и не дал этого нам?
Реальность
Но радость и боль закончились. Как бы я ни хотела задержаться на этих двоих, я не смогла. Воспоминания ускользали, даже когда я пыталась вспомнить, что мне следует делать дальше. Прошлое казалось мне сном. Ящик, комната, я — ни о чем я не могла думать без вмешательства в память Анилы. Я пользовалась ее памятью и чувствовала то, то она бы чувствовала на моем месте.
Спустя час я испугалась. Я потерялась в этой человеческой оболочке, которая меня защищает? Я попыталась сконцентрироваться на Аду, на своей ненависти, на своем падении, своем восстании. Но мне не хотелось этого. Мой разум был ясен. Ненависть была глубоко похоронена во мне, и я снова могла думать свободно, чего я не испытывала с самого начала заточения. Я хотела жить в этом мире этой жизнью. И я хотела быть собой, чтобы быть Анилой. Память о мучениях смешивалась с воспоминаниями о ночи в кабаке. Я выпивала с демонами и пытала души умерших с университетскими друзьями.
Я проникла в Анилу и Анила проникла в меня. Тело изменило меня точно так же, как и я изменила его. Я не знаю слов, которыми можно описать то, что случилось потом. Как человеческий язык может описать, что чувствует демон, когда становится в какой-то степени человеком?
Я могла бы использовать слова, подобные замешательству, безумию, боли, гневу, ненависти и любви, но ни одно из них не может описать то, что произошло в действительности. Ненависть демона и страсть человека столкнулись, и в какой-то степени это слияние породило новую жизнь. На некоторое время я словно обезумела. Демон не мог справиться с человеческим опытом, а человеческое тело не могло справиться с демоном в себе. Я потеряла то, что Анила считала нормальностью, и соскользнула в бессмысленную массу ощущений и воспоминаний.
В конце концов, я почувствовала ясность мысли, увидев напавшего на Анилу. Я чувствовала, как нож вонзался в мой живот снова и снова. Он хотел убить меня, но я не понимала, почему. Мне нужно понять. Должна же быть причина, которую простой человек, подобный Аниле, не сможет никогда понять. Я должна знать, почему это случилось.
Тем не менее, я знала, что сначала должна обезопасить Анилу. Мне нужна ее жизнь, пока я не выполнила мое задание. Я взяла телефон, и, с помощью памяти Анилы, позвонила в офис. Я сказала им, что на меня напали и напугали, и что я иду домой.
