* * *
После того как дядюшка занял свое место у колодца а я был доставлен в канатную, на судне воцарилась тишина. Спустя час после моего вынужденного заточения дверь открылась, на пороге стоял Фарах. Кроме стилета и сабли капитана, он принес и заставил меня одеть мелкоячеистую, превосходного качества кольчугу. Я не стал спорить, ведь даже самый пустяшный порез, не говоря о более серьезных ранах, мог помешать моим дальнейшим планам. Подробно опросил Фараха где кто находится из враждебной десятки и где наши, еще раз скорректировал план действий. Половина врагов — в том числе Хасин — выбрала себе в качестве спального места довольно просторную корму, остальные пятеро были рассредоточены на главной палубе и на баке. Я должен был зачистить по тихому корму, а Фарах ликвидировать единственного вражину на баке и с этой господствующей высоты прикрыть в случае чего меня из лука. На мой вопрос как у него с меткостью, андоррец заявил что даже при свете луны с такого расстояния попадет в бегущую мышь. Крадучись по ступенькам трапа, поднимаюсь на корму, еще пара шагов — и вот она моя первая цель. Как говорится — ровно было на бумаге, да забыли про овраги. Обычный спящий человек (свет луны даже позволил рассмотреть его безмятежное выражение лица), и как прикажите его убивать? Я попробовал вспомнить настрой Искандера в такой ситуации — но не было никакого настроя, он либо карал, либо спасал свою жизнь. А я как не крути, собираюсь убивать ради денег, и даже если по правде, то вовсе не своих. Еще не понимая что я делаю, я вложил стилет в ножны, встал в полный рост и прокричал:
— Рота! Подьем!
'Рота' еще не понимая, что ее разбудило, употребляя выражения явно не содержавшиеся в Коране, начала протирать глаза.
— Внимание! Бывший капитан низложен, теперь я ваш капитан! И вы все подчиняетесь только мне! Кто согласен получит обещанные деньги сполна. Кто не согласен — тот умрет!
Если бы не кольчуга, мои слова рассмешили бы врагов — но так или иначе, не разводя политесов, гулямы начали действовать. Первым в атаку бросился Абид. Наверное желание поквитаться просто жгло его из изнутри. Схватив лежащее у борта копье, с криком 'умри шайтан' он первым бросился в атаку. Все вполне предсказуемо — приблизившись на расстояние удара, следует классический укол гарантирующе пробивающий кольчугу — двумя руками от живота в грудь противника. Провожу классический контрприем, разработанный еще нашими прадедами против укола штыком. Корпус чуть влево, правая рука вперед, тыльная сторона запястья снизу подбивает наконечник вправо, ладонь развернувшись вверх и по часовой перехватывает древко копья. Резкий рывок на себя, левая рука ударяя снизу по древку освобождает руки противника от оружия. Ноги Абида не поспевают за его телом, получившим дополнительный импульс от моего рывка, и он заваливается на грудь, удар копья сверху пришпиливает его к палубе — минус один и секундная пауза. Смерть Абида не остановила недовольных сменой власти бандитов, и еще двое обнажив сабли бросились на меня. Впрочем до меня добрался только один — второй со стрелой в глазнице умер на полпути — минус два. Сабля третьего пирата разрезает воздух в том месте где мгновение назад была моя голова и уходит, не встретив препятствия дальше. Когда соперник разворачивается правым боком ко мне, я со всей дури пробиваю ему правой в печень, а левой ступней бью в его подколенный сустав, чем заставляю его опустится на это колено. Захват головы супостата, резкий разворот корпуса, хруст в шейных позвонках — минус три. Какая-то движуха происходила и на главной палубе — звон клинков, крики, хрипы. 'Мой' четвертый бандит обнажать оружие не торопится, видимо выбрал нейтралитет, ну что ж мне легче. Но еще остался Хасин, который не торопясь достал из ножен свой ятаган. Я так же не торопясь достал из ножен свой стилет.
— И ты этим гвоздиком хочешь сразить меня? — Голос боцмана был наполнен сарказмом.
— Если всех кого я этим 'гвоздиком' отправил на тот свет погрузить на мой самбук, он сразу затонет. — С усмешкой ответил я.
— Ты наверно тот самый морской демон. — Вернул мне усмешку боцман. — Ну что ж, тем интереснее будет посмотреть какого цвета у тебя кишки.
— А ты случайно не та самая гурия которая слаще меда, а то смотри вот сбрею тебе бороду и даже кишки выпускать не надо. — Сложив губы трубочкой, я отправил Хасину воздушный поцелуй.
С неожиданной резвостью для такой массы боцман рванул в атаку. Вот только мои ожидания что он попрет буром как танк, не оправдались. Видимо моя быстрая расправа с его подельниками показала ему, что со мной надо держать ухо востро. Пользуясь преимуществом длины своего клинка он четко держал нужную ему дистанцию не позволяя мне приближаться. Тяжелый ятаган в его руке порхал как ивовый прутик. Я вертелся как уж на сковородке, уклоняясь от ударов и отводя почти по касательной его ятаган своим стилетом. Стилет я держал в левой руке и в какой-то степени был неудобным для него соперником, но все равно с каждой секундой боя необходимый мне простор неуклонно сокращался — я отступал. Я уже всерьез собирался сигануть за борт когда Хасин поменял тактику — рубящие удары которые до сих пор не принесли успеха он стал сочетать с жалящими выпадами. Очередной выпад — острие клинка нацеленное в грудь не отвожу стилетом, а перемещаю корпус вправо. Когда его ятаган пройдя впритирку с моим левым плечом на мгновение застывает в крайнем положении, я наотмашь рублю по внутренней стороне его правого запястья. Боцман реагирует, но недостаточно быстро. В результате до запястья я не достаю, стилет врезается в пальцы сжимающие рукоять и отсекает две фаланги большего и по фаланге указательного и среднего пальцев. Я в очередной раз делаю шаг вправо, а ятаган с глухим звоном падает на палубу — ну да, безымянным и мизинцем скользкую от крови рукоять не удержишь. Из глотки Хасина вырывается дикий рык ярости и безнадеги, который прерывает удар стилета под подбородок. Падение такого шкафа было действительно громким. Извини жиртрест — ничего личного, хотя нет, вру — все чисто личное. Вспомнив о четвертом бандите быстро оборачиваюсь в его сторону — нет, все спокойно, сидит наблюдает. Встретившись со мной взглядом, поднимается на ноги и кланяется, нет, скорее изображает поклон.
— И что ты собираешься делать дальше? — Как можно небрежнее спросил я.
— Что прикажешь капитан, если конечно про деньги не соврал.
— Очисти корму от мусора. — Небрежно киваю в сторону трупов. — И запомни, врать своим — плохая примета, про деньги в том числе.
Между тем на главной палубе стих шум схватки и я поспешил туда. Там в принципе тоже все прошло неплохо, если не считать того что Фарах излишне перестарался и пристрелил парочку своих, бросившихся на корму прикрыть нового капитана и сам получил колотые раны в бедро и предплечье прежде чем прикончил напавшего на него Гази. Сейчас он сидел на палубе, а дядя перевязывал ему раны. Узнав детали схватки, я выругался.
— ... Заставь дурака богу молится... ! Дядя давай строй команду. Мы снимаемся с якоря — курс на Райсут. А с этим неудачником я сам разберусь.
Когда поднимали шлюпку, скалы на западе окрасились багрянцем. Это не был рассвет — это запылала пиратская шайти, подожженная капитаном и его охраной. Древесная смола для приготовления шахаму (смесь для конопатки борта) горела что надо, а огонь был таким жарким, что подойти на десяток метров с ведрами не представлялась возможным. В поджоге шайти и угоне самбука обвинили купцов-иудеев которые после пыток ханьца признались во всем. А капитан, распустив свою команду, подался в дервиши. За свою долгую жизнь, исколесив весь восток, он неизменно ложился спать сытым если находил слушателей своей истории про морского демона по имени Шьерд.
Среди вещей покинувших нас пиратов отыскался наполовину опустошенный бурдюк с вином. Я попробовал на вкус — кислятина конечно, но градусов одиннадцать-двенадцать точно есть. Увидав неодобрительный дядин взгляд, выплюнут содержимое рта за борт — не стоит сердить старика. Раны на конечностях Фараха были несерьезными, но если не зашить то будут заживать долго. Обработав вином руки, операционное поле а также шелковую нить и иглу которую согнул на манер хирургической, приступил к операции. Это была моя вторая в жизни самостоятельная медицинская манипуляция. О первой, думаю тоже стоит рассказать.
Когда я учился в меде ко мне обратился мой хороший приятель и одноклассник, а ныне студент горного института — Колька. Он как говорится 'намотал трепак на винт' (заразился гонореей) а вставать на учет в вендиспансере процедура довольно позорная. Прочитав ему лекцию о вреде беспорядочных половых отношений и о пользе презервативов, договорились что я через день навещу его в институте. Подошел я удачно — у него как раз отменили пару. Поскольку процедурного кабинета не нашлось, пошли в туалет. Пройдя сквозь компанию курящих парней, зашли в кабинку и закрылись на шпингалет. На стенке кабинки было нацарапано 'Тупой и упорный — идет в Горный'. Я достал шприц наполнил его бициллином, выковырял из флакончика ватку заранее смоченную спиртом. Далее прозвучал следующий диалог:
— Куда?
— В задницу, куда же еще?
— А больно не будет?
— Не будет.
— Аай !!! А говорил не больно!...
Когда мы вышли из кабинки, туалет был пуст, только на полу догорали недокуренные 'бычки'. После того случая еще долго Колькины однокурсники избегали его рукопожатий.
Фарах в целом перенес операцию спокойно и только однажды обругал 'криворукого коновала' неуставными выражениями. Оставив перевязанного пациента в покое, направился к дяде на корму где проходил консилиум 'бывалых' мореходов. Оказалось что все не так плохо как я думал. Некоторые из бывших пиратов курсировали в этом регионе не первый год и знали что называется все мели на зубок. Как они заявили, если ветер не сменится даже с одним парусом хода до Райсута не более трех суток. Восходящее солнце окрасило парус в розовый цвет, наступило пятое утро моего нахождения в теле Искандера, а меня накрыл адреналиновый отходняк — всё же не каждый день впервые убиваешь,пусть и врага.Тем более глядя в глаза противника в рукопашке.
* * *
Побродив по палубе, я окончательно удостоверился что мое вмешательство на данный период времени не требуется и решил пойти спать, все-таки сутки на ногах. Едва зашел в каюту, навстречу прозвучало.
— Ты чего так долго?! — В голосе Деда звучало неподдельное возмущение. — Я уже извелся весь!
— Тьфу на тебя! Испугал. — Я и в правду думать забыл про Деда. — Рассказывай сказки — дрых небось, пока я рискуя жизнью бился за твою свободу.
— Саня, я серьезно — у меня тысяча вопросов, аж голова пухнет и никакой информации. Давай не тяни резину, рассказывай все что сам знаешь.
Свой рассказ я начал с того дня как свалился за борт. Описал биографию Искандера и прочие факты современной действительности что содержались в его памяти и закончил последними событиями минувшей ночи. Дед слушал очень внимательно, изредка уточняя некоторые детали. Когда я закончил свой рассказ, стали вместе сравнивать детали нашей биографии предшествующей падению с 'Зои'. Все сходилось до мельчайших подробностей. Имена и фамилии родственников одноклассников сослуживцев и прочих знакомых, их привычки, прически и разные другие мелочи. Также касательно нас самих — где когда и чем занимались, включая самые интимные подробности, всё полностью совпадало как под копирку. Разговор продлился до обеда. К сухарям и финикам в этот раз добавился козий сыр засахаренные орешки и прочие сухофрукты. Первым у 'стола' оказался Дед, а когда я не чинясь присоединился к трапезе посмотрел на меня как на наглую приживалку но промолчал, видимо клюв был занят. Во время обеда и какое-то время после Дед молчал, и когда я уже начел дремать, выдал свою версию случившегося. Согласно этой версии я первый попал в прошлое — но поскольку прогрессор из меня никакой, будущее я не изменил совершенно. Но оставленные после меня крохотные изменения на территории Египта, каким-то образом повлияли на скорость движения в Суэцком канале (от Александрии до Суэца рукой подать) когда по нему проходила 'Зоя' с Дедом на борту. В результате этого судно из канала вышло минутами позже или раньше и Дед не попал под тот шквал ветра который выкинул меня за борт и благополучно дожил аж до 2016 года. Все в принципе было логично, но слова о том что я никакой выглядели обидно, на что я попенял Деду.
— Саня, разуй глаза и взгляни правде в лицо — что ты можешь, что ты знаешь? Не напрягайся, я сам тебе отвечу. Ты можешь сварить сосиски, вермишель, сделать бомбочку из спичечных головок, ты знаешь, что такое порох, сплавы, бензин, секстант, паровоз, граната и еще многое чего. Но ты даже приблизительно не знаешь как и из чего это сделать. Кроме того имея такие грандиозные средства ты и напрягаться не будешь — купишь себе десяток наложниц, заведешь гарем и будешь в свое удовольствие прожигать жизнь на своей вилле. Тем более что пиво в Египте известно еще со времен Тутанхамона. Может поэтому какие-то высшие силы и подослали меня к тебе, чтоб направить твою жизнь в правильное русло.
— Знаешь Дед, а ведь ты прав. Твоя идея с наложницами и пивом мне очень понравилась.
— Тьфу на тебя! — Дед развернулся ко мне, кхм.... Хвостом и кажется обиделся.
Конечно Дед сгущал краски и передергивал, но в общем и целом он был прав — Саня, ты никакой, пока никакой. Как и рассчитывали, до Райсута шли три дня. Ветер не менялся, поэтому с парусом возни почти не было. Вахту несли только кормчие, которые в случае необходимости могли поднять остальных. Сами кормчие тоже не перетруждались, из-за отсутствия маневров перекладывать руль приходилось нечасто, только тогда когда берег излишне приближался или наоборот удалялся. Мне хоть и освобожденному от вахт дело тоже нашлось. Во-первых я провел 'собеседования' с вновь нанятыми членам команды на предмет профпригодности, во вторых с Дедом вчерне составили концепцию нашей дальнейшей деятельности. Из восьми бывших пиратов в Райсуте решил распрощаться с четырьмя. Басим оказался тупой как пробка, один из охраны капитана был натуральный живодер и еще двое просто посредственности, кроме того перешагнувшие сорокалетний рубеж. В оставшуюся четверку кроме Фараха вошли Азим — второй из капитанской охраны, примерно одного с андоррцем возраста — фехтовальщик от бога. Зафар — тот что осмысленно перешел на мою сторону во время переворота — возраст чуть за тридцать, из них почти двадцать лет на флоте, умен, физически очень силен, отменный рубака — прям хоть сейчас боцманом ставь. И Лейс, явно не араб, рыжеволосый голубоглазый здоровяк ненамного старше меня, приятный в общении улыбчивый парень, Своих корней не помнит, с раннего детства в гулямах, говорит только на арабском. Но с ним не все так просто — во время сечи впадает в боевое безумство и запросто может прибить своих, за что и был изгнан из гулямов. Дед предположил что он из норманнов, тем более что как раз у них встречаются такие отморозки которых они называют берсерки и предложил оставить такого ценного кадра, тем более что я возможно смогу с помощью гипноза излечить его от излишней агрессии.
