Президент откинулся назад в кресле и сказал:
-Сделать так, чтобы заражение не приводило к каскаду губительных мутаций. Чтобы мозг не деградировал, чтобы разум сохранялся. И если это удастся... мы выйдем в новую эру. Без смерти, болезней и старости...
Президент замолчал, сцепив руки. На его лице не было ни страха, ни сомнений, лишь усталость человека, который уже видел слишком много докладов о катастрофах, потерях и крахе целых стран.
Первой заговорила Линда Галловей.
-Господин президент, -она наклонилась вперед, упершись ладонями в стол. -Я генетик и говорю прямо: на адаптацию Хронофага к человеческому организму уйдут годы, если не десятилетия. Даже если у нас будет оборудование, даже если будут образцы. А у человечества этих десятилетий нет. С каждым месяцем мы теряем территории, целые регионы, людей. Наука не успеет.
Фрэнсис, до этого молча крутивший ручку в пальцах, подхватил:
-Господин президент, вы хотите интеграции? Чтобы люди уживались с вирусом? Мы едва понимаем базовые механизмы его работы. Я работал с ним еще до эвакуации и скажу честно: у нас до сих пор нет стабильных моделей, нет четкой картины, как он меняет клетки. Мы лишь фиксируем результат — мутацию, деградацию мозга или в редких случаях... сохранение остатков разума. Но предсказать, воспроизвести или направить этот процесс мы не можем.
-Зато вы умеете рисовать апокалиптические картины, -хмуро отозвался генерал Кейси, сидевший рядом. -Президент спрашивает не про то, что мы не можем, а про то, что мы обязаны хотя бы попробовать. Альтернатива — вымирание.
Линда резко повернулась к нему:
-Сэр, вы не понимаете. Хронофаг не просто инфекция, не грипп или ВИЧ, это самовоспроизводящаяся, самонастраивающаяся система из предыдущих эпох. Это не один вирус — это целая популяция с горизонтальным переносом генов. Даже если мы создадим модифицированный вариант, он через неделю в живом организме изменится до неузнаваемости. И если мы ошибемся, мы получим новый штамм, возможно еще более агрессивный.
-Но оружие, которое вы предлагали, -холодно вмешался президент. -Тоже грозило уничтожить все живое на планете. Вы сами признаете, что оно было неприемлемо.
Фрэнсис сжал кулаки.
-Да! Потому что риск был слишком велик! Мы искали отчаянное решение, но даже мы понимали, что нанооружие может стереть всю биосферу подчистую. Но теперь вы предлагаете противоположность: ''давайте жить с вирусом, может быть, получится''. Вы понимаете, как это звучит? Это прыжок в пропасть без страховки!
-Зато есть шанс, -отрезал президент. -А в вашем оружии шанса не было.
Линда покачала головой.
-Это не шанс, это иллюзия. Чтобы интегрироваться с Хронофагом, нам нужны не просто лаборатории. Нам нужны секвенаторы последнего поколения, вычислительные кластеры для обработки данных, тысячи специалистов. Где вы их возьмете? У нас даже электричество подается по графику из экономии.
Президент выдержал паузу, а потом спокойно сказал:
-Я не прошу невозможного. Я прошу искать пути. Если вирус не остановить, его нужно использовать. Если нельзя уничтожить, нужно подчинить. Может быть, единицы, десятки, сотни выживших сумеют пережить заражение без потери человеческой сущности. Может быть, из них начнется новая ветвь.
Фрэнсис зло возразила:
-А остальная планета? Миллиарды? Вы просто списываете их со счетов?
Президент посмотрел прямо ему в глаза.
-Миллиарды уже списаны. Примите это как свершившийся факт. Мы держимся не за их жизни, их давно нет. Мы держимся за то, что может вырасти на их месте.
Линда резко поднялась со стула:
-Вы говорите так, будто вирус — это благо, господин президент! Но это не благо, это конец цивилизации! Мы должны бороться, искать способ уничтожить его, а не искать пути с ним сожительства!
Президент даже не дрогнул. Голос его оставался ровным, спокойным:
-Доктор Галловей, вы мыслите категориями прошлого. Категориями мира, которого больше нет. Хотите честных цифр? Я вам их дам... Секретность больше не играет роли.
Он повернул голову, и на экране вспыхнули графики и диаграммы, собранные разведкой и аналитическими центрами. Красные линии уходили вниз, серые ломались на обрывах.
-Это сводка прогнозов, которые я получал еще до того, как эпидемия поглотила нашу страну. Аналитические агентства, разведка, даже универсальный ИИ Атлас сходились в одном: планета идет к точке невозврата. Цивилизационный коллапс прогнозировался в диапазоне между 2070 и 2083 годами.
-Чушь, -тихо пробормотал Баккер, но президент продолжал.
-К 2070 население должно было перевалить за десять миллиардов. Уже тогда прогнозировались войны за воду, энергию, пахотные земли. Климатические сдвиги нарастали, температура океанов росла, а города превращались в тепловые ловушки. Даже без Хронофага и перенаселения нас ждала катастрофа, пусть и растянутая во времени.
Линда побледнела, но упрямо возразила:
-Но у нас было время. Десятилетия! Люди могли реформировать экономику, перестроить энергетику, создать новые технологии. У нас был шанс!
Президент слегка усмехнулся.
-У нас был шанс. Но он был упущен. Политики ждали выборов, корпорации -сверхприбылей, а ведущие нации — комфорта ''здесь и сейчас''. ИИ Атлас прямо писал: ''вероятность системного перехода к устойчивому развитию — менее двух процентов''. Два процента, доктор Галловей! Вы понимаете, что это значит?
-Значит, мы должны были бороться сильнее, -выкрикнула она. -А не сидеть и ждать чумы!
-Мы боролись, -возразил президент. -Только ресурсы истощались быстрее, чем их удавалось восполнять. Разведка докладывала: к 2050 начнутся первые массовые климатические миграции. К 2060 — масштабные войны за воду и нефть. К 2080 — тотальное обрушение океанических экосистем и гибель пчел. Мы шли в пропасть.
Баккер вскочил, сжав кулаки:
-И вы называете вирус катализатором?! Миллиарды мертвы или превратились в вирусных страшилищ, города в руинах, человечество на коленях!
Президент ударил ладонью по столу, впервые сорвавшись:
-Да, доктор! Катализатором! Потому что он сделал то, на что сама цивилизация не решилась. Он резко снял давление с планеты. Жестоко, но эффективно. Теперь у нас два пути: исчезнуть окончательно или использовать то, что пришло.
Генерал Кейси нахмурился, но молчал. Линда шагнула ближе, глядя в глаза президенту:
-Вы звучите как проповедник. Но на деле — вы политик, оправдывающий собственное бессилие. Готовы принести человечество в жертву красивой теории, что вирус — это шанс. А если интеграция невозможна? Если мы потеряем даже остатки людей?
Президент встретил ее взгляд спокойно, почти с сожалением:
-Тогда, доктор Галловей, нас не будет к 2070-му, но через сотни, тысячи или миллионы лет эволюция сделает свое дело. Зараженные или их потомки, возможно, возродят цивилизацию... И еще одно. Даже если бы у нас было больше времени, оно все равно ушло бы в пустоту. Геополитика похоронила шансы человечества. США, Россия, Китай, Индия, Европа вместо того чтобы вложить все ресурсы в космос, мы тратили их на вооружение, на гонку военных технологий, на новые войны. Колонии на Луне, базы на Марсе, освоение дальних рубежей. Все это должно было начаться еще в 2030-х. Но каждый раз политики говорили: ''не сейчас, нужно укрепить армию, не дать конкуренту вырваться вперед". Миллиарды уходили в ВПК. А проекты по освоению Солнечной системы откладывались. На потом. На ''золотое завтра'', которое так и не наступило.
Баккер сжал кулаки:
-Но ведь были технологии! Были наработки! В теории человечество могло хотя бы вынести часть населения за пределы Земли. Создать запасной аэродром!
Президент вздохнул, покачав головой:
-В теории, доктор. Но на практике все уперлось в старые привычки. Каждое государство тянуло одеяло на себя. Никто не хотел делиться технологиями, чтобы завтра их не обернули против них. Даже Атлас предлагал общий международный проект под единым управлением, но его отвергли. А теперь поздно...
Линда нервно рассмеялась, но в ее смехе не было веселья:
-Значит, мы могли быть на Луне, на Марсе, строить орбитальные станции, а вместо этого сидим под землей в бункере и наблюдаем, как миллионы превращаются в чудовищ?
-Именно, -коротко ответил президент. -И это тоже выбор человечества. Не мой, не ваш, а общий. Теперь мы вынуждены жить с его последствиями.
Генерал Кейси наконец вмешался, голос его был низким, суровым:
-Господин президент, позвольте. Я всю жизнь верил, что враг — это конкретная страна, конкретная армия. Но теперь враг — не Россия, не Китай с Ираном, не террористы. Враг — биология, материя самой жизни. И если мы не выработаем общую стратегию, нас сомнут.
-Именно, -подтвердил президент. -Вот почему ваши идеи об оружии против Хронофага были отвергнуты. Оно может обернуться против нас самих. Даже если уничтожит вирус, вместе с ним погибнет биосфера. Мы останемся на мертвой планете. Космос недостижим, а Земля мертва. Конец, ни единого шанса на повторное зарождение разума.
-Но что вы предлагаете взамен? Просто ждать? Проводить опыты десятилетиями, пока остатки цивилизации загнивают?
Президент спокойно посмотрел на нее, и только легкая усталость в глазах выдавала, что это тяжелый разговор.
-Я предлагаю риск. Но это риск с будущим. Интеграция вируса и человека. Создание новой формы вида. Если получится. мы переживем катастрофу. И уже в этом облике сможем пойти в космос. Не как смертные, ограниченные временем и болезнями, а как новая эволюционная ступень.
Баккер скривился, глядя прямо в экран:
-А если не получится, господин президент?
-Как я и сказал, -голос стал ледяным. -Нас все равно не будет к 2070 году.
Снова заговорила Линда:
-Господин президент, -ее голос дрожал. -Я всю сознательную жизнь занималась генетикой, я верила, что мы способны переписать саму основу организма. Но вы сейчас предлагаете не терапию, не защиту. Вы предлагаете преднамеренно изменить человеческий вид до неузнаваемости. Вы понимаете, что это значит?
-Прекрасно понимаю, доктор, -спокойно ответил президент. -Я также понимаю, что у меня на столе каждое утро лежат сводки: еще одна база сдана, еще один город потерян, еще одна группа объявлена вымершей. Вы хотите, чтобы я ничего не делал?
Линда шагнула ближе к экрану, в ее глазах сверкнула ярость:
-Я хочу, чтобы вы не превращали нас в чудовищ! В... копии этих тварей!
Фрэнсис тяжело вздохнул, затем, собравшись, добавил:
-Она права. Мы биологи, мы знаем: любой шаг в сторону интеграции с вирусом — это не шаг вперед. Это отказ от самой идеи человека как вида. Может быть, мы вымрем. Но тогда мы хотя бы уйдем людьми.
Президент внимательно посмотрел на него, затем кивнул:
-Честно сказано, доктор. Но давайте честно до конца. Если вымирание неизбежно, то какой в этом смысл? Уйти людьми? Для кого? Для кого вы хотите сохранить чистоту? Для памятника? Для учебников, которых уже никто не прочитает?
Баккер побледнел и выдавил:
-Вы... вы циник.
-Нет, -президент покачал головой. -Я прагматик. У нас не осталось роскоши идеалов.
Линда не выдержала:
-Он прав насчет вас.
Президент замолчал на секунду. Его лицо на экране стало каменным.
-Доктор Галловей, -наконец произнес он. -Миллиарды уже мертвы. И если мы не изменим подход, умрут последние миллионы. Если цена спасения остатков — отказ от старой формы человека, я лично готов ее заплатить.
Линда вскинула руки, словно от удара.
-Вы хотите быть президентом людей или президентом... мутантов?
Президент выдержал ее взгляд.
-Я хочу быть лидером тех, кто выживет. Пусть они потом судят, верно мы поступили или нет.
В этот момент генерал Кейси резко поднялся из-за стола. Его массивная фигура нависла над обоими учеными.
-Хватит! -рявкнул он. -Хватит кидаться словами, будто мы в студенческом клубе. Ситуация проста: или мы находим путь к симбиозу с этой дрянью, или нас не будет вообще. Я не в восторге, поверьте. Я видел, что вирус делает с людьми. Я ежедневно теряю людей, причем многие сгинули по вашей вине, господа ученые: при захвате подопытных образцов, сборе биологического материала. Я понимаю ваш страх, но у нас нет времени играть в моралистов, как и сказал господин президент.
-Генерал, — резко ответила Галловей. -Вы предлагаете нам расписаться в конце человеческой истории.
Кейси шагнул к ней, его голос стал низким, почти гулким:
-А я предлагаю хотя бы написать ее продолжение. Пусть это будет другая история, пусть главные герои будут другими. Но если мы сейчас ничего не сделаем, книги не будет вовсе.
Глава 12. Большой Брат следит
Утро выдалось серым, тихим и немного дождливым. Типично для северной столицы. Ветер гнал по пустым улицам влажную листву, скрипели оборванные провода на фонарных столбах, где-то вдали выл одинокий зараженный, вспомнив о прежней жизни.
Вадим шел впереди, накинув дождевой плащ, а за его спиной осторожно ступал доктор Исаев, облаченный в защитный костюм с капюшоном и плотно сидящий на лице респиратор. Шуршание прорезиненной ткани при каждом движении раздражало, но ученый держался с какой-то странной энергией, не походкой обреченного, а увлеченного человека, готового идти хоть в пасть Хронофагу, лишь бы увидеть новое. Его глаза горели сквозь прозрачный пластик маски, особенно когда он то и дело заговаривал с Дружком.
-Ты осознаешь сложные концепции, не хуже людей, -в голосе Исаева звучала смесь детского восторга и профессионального голода. -А что для тебя время? Ты вообще понимаешь его как мы, или иначе?
Прыгун, шедший на четвереньках чуть впереди, обернулся, скаля зубы в улыбке.
-Время? Это как длинная дорога. Иногда идешь быстро, иногда медленно. Иногда дорога становится кругом. Иногда она ломается. Но если смотреть сверху — дороги нет.
Исаев запыхтел в маске, явно потрясенный.
-Это... это ж почти буддизм какой-то, ха! А ты... ты можешь представить, что дороги нет вовсе?
-Дорога всегда есть, -серьезно ответил Дружок, моргнув крупными глазами. -Но не все ее видят.
Вадим, шагая рядом с Настей, едва сдерживал усмешку.
-Философ, мать его, найденный в руинах, -пробормотал он. -Еще чуть-чуть, и этот псих заставит тебя книжки писать.
-А что? -пробубнил Исаев. -Секта Самуила есть... пусть будет Секта Дружка.
Мир ученого сузился до существа рядом, до его слов, до того, что они означали для науки. Он уже мысленно писал статьи и монографии, которых никто, может, и не прочтет, но в которых были ответы. И плевать что его специализация — иммунология, никогда не поздно переквалифицироваться...
Шум шагов развитых позади был ровным и слаженным, их отряд носильщиков двигался, как единый организм, послушный каждому приказу. Вадим чувствовал их присутствие кожей, легким зудом в мозгу, будто жужжание далекого улья. Все было спокойно. Слишком спокойно.
Они свернули на широкую улицу, где ржавеющие остовы автобусов и такси лежали боком, перегородив половину проезжей части. Слева чернел остов бывшего супермаркета с выгоревшей крышей, справа — обвалившийся фасад пятиэтажки. В воздухе стоял стойкий запах застарелой гари, сырости и чего-то еще... металлического.
