В общем, от всех этих чувств и мыслей можно было с ума сойти. Оставалось плыть по течению, ни на что особо внимания не заворачивая. По принципу «дают — бери, бьют — беги».
Дома он довольно быстро перетащили из машины все, что привезли. На что бабушка не преминула нравоучительно заметить: «Если дружно работать, смотри, как все быстро получается». Потом Татьяна отправилась на кухню разбирать продукты, а Толик созвонился с Денисом, договорился, что тот к нему придет, и стал в ожидании друга бессмысленно болтаться по квартире. А так как пока делать ему было нечего, он заметил, что мать сунула в карман мобильный. Значит ждет звонка. Бабушка Полина ходит с поджатыми губами и не разговаривает с мамой, а обращает свои реплики в воздух. Значит, сердится.
Потом пришел Денис, они ушли играть, и пришлось наблюдения прекратить.
Телефон зазвонил сразу, как только Татьяна усадила всех обедать. Звонил, естественно, Сергей. Она ждала этого звонка всю первую половину дня, и вот теперь, в три часа, когда она уже собиралась звонить сама и спрашивать, что стряслось... Все уставились на нее, даже Дениска, которому уж точно нет дела до того, кто звонит маме его лучшего друга. Пришлось извиниться и уйти к себе. Сергей. Как ни в чем не бывало спрашивал, когда она к нему придет. Нужно ли ее встречать у подъезда, или достаточно сообщить код и номер квартиры. От торжественной встречи во дворе Татьяна отказалась, пообещала прийти часа через полтора. Надо же нормально пообедать, если начала. Может, ей показалось, но в трубке раздался вздох облегчения. Торопиться явно не следовало. Может, полтора часа еще мало, надо было сказать два с половиной? Она вернулась в кухню, доела, убралась, и только тогда пошла приводить себя в порядок. В результате прошло не полтора, а все два часа, когда она позвонила в квартиру своего возлюбленного.
Сергей освободился рано. Ему пришлось только довезти мать до проходной предприятия, на котором работала сестра Светка. Четыре остановки на троллейбусе и сто метров пешком. Не успели они добраться, как тут же подкатил автобус, который должен был отвезти мать прямо в санаторий. Таких отдыхающих у проходной собралось человек восемь, в автобусе уже было занято больше половины мест. Пока мать устраивалась в салоне, Сергей затолкал ее чемодан в специальный отсек под автобусом. Он вернулся в свою квартиру, когда с этого знаменательного момента не прошло и получаса. Было не больше десяти. Проходя через Татьянин двор к своему дому, он отметил, что ее машины на месте нет. Судя по всему, с утра отправилась по магазинам и еще не вернулась. Время есть.
У Сергея была работа, которую он собирался закончить за выходные. Накануне Вероника Игоревна вызвала его к себе, вручила две довольно толстые папки и предложила ознакомиться за выходные и решить, годятся ли материалы для публикации. Просила не задерживать, дать ответ в понедельник, намекая на его замечательную редакторскую квалификацию и на оплату сверхурочных. Одно было лестно, второе — очень актуально. Сергей уже собрался сесть и раскрыть первую папку, но огляделся кругом и понял, что работу придется отложить. В окружавшем его сраче принимать любимую женщину было просто невозможно! Когда она забегала к нему на минуточку, украдкой, и они тут же падали в койку, все было нормально. Обращать внимание на обстановку ни у кого времени не было. Но сегодня она придет к нему не на одну минуту. Ее надо будет усадить, угостить, в общем, кроме постели намечаются вполне светские способы времяпрепровождения.
Надо убраться.
Сергей выволок пылесос и принялся драить квартиру. Все это обычно делала мама, но некоторый опыт имелся. Когда она, раз в год, возвращалась из отпуска, приходилось убираться в авральном порядке. Сегодня новым было то, что она не собиралась возвращаться. А наоборот, только что уехала. Около трех он сложил все грязные носки вместе с темными вещами в стиральную машину и застелил постель чистым бельем. На журнальном столике, впервые за несколько лет освобожденным от залежей макулатуры, выставил припасенные вино, фрукты и конфеты. Можно было звать Таню. Сергей позвонил , уже набрав номер, представил, что сейчас она придет. и вместо подъема испытал жуткую усталость. Все-таки он уработался как вол. И тут Таня, словно прочитав его мысли, пообещала прийти не раньше, чем через полтора часа. За полтора часа можно отдохнуть и прийти в себя. И даже немножко поработать. Почитать, например. Он устроился с папкой на кушетке в кухне, и через пять минут безмятежно спал, прижимая к груди роман неизвестного автора.
Разбудил его звонок в дверь. В первую минуту он не сообразил, что происходит, потом понял, что Таня наконец пришла, уронил папку и опрометью бросился к двери.
Пробегая мимо зеркала, успел пару раз провести щеткой по волосам, стирая следы недавнего сна в виде торчащих в стороны прядей. Открыл дверь и замер.
Татьяна постаралась, приводя себя в порядок. Идеально накрасилась, удачно оделась, лучше не придумаешь. . В ней все было как на самой красивой журнальной картинке. Даже лучше. А еще она была живая и теплая, двигалась, от нее приятно пахло. Главное, ее можно было схватить, стиснуть в объятьях и целовать. Что Сережа тут же и сделал.
Может, напрасно он столько сил положил на то, чтобы привести квартиру в порядок? Обо всех светских делах было забыть прямо у порога. Актуальным оказалось только чистое постельное белье. Когда они пришли в себя минут через сорок, Сергей встал и прошел по квартире до входной двери, по дороге собирая с отовсюду свою и Танину одежду. Принес в комнату и свалил кучей на кресло. Татьяна лежала на кровати совершенно обнаженная, заложив руки за голову, и смотрела на него туманным загадочным взглядом. В принципе, ничего загадочного. Просто взгляд вполне удовлетворенной женщины.
Сейчас самое правильное было бы сорвать полотенце, которым он обернулся, зайдя в ванную, и начать все сначала. Он хотел эту сияющую женщину каждой клеточкой своего тела. Но сил не было. Ничего, что отложено, не потеряно. Надо только закрыть эту сияющую золотистую наготу, чтобы мозги не затуманивала. Он подошел к постели, сел рядом и завернул Таню в одеяло.
Ты замерзнешь, укройся. Хочешь, я тебя чаем напою? С ликером? Или с коньяком?
Чаю — это хорошо. Я бы выпила с удовольствием, — промурлыкала Татьяна, потягиваясь, — С коньяком, если можно.
Это она удачно захотела с коньяком. Про ликер он сказал, не подумав, для красного словца. Нет, ликер был, но на донышке, Стоял в шкафу чуть ли не с прошлого Нового года и, наверное, давно выдохся. А коньяк был хороший, подарок сослуживцев, а главное — бутылка непочатая. Сергей пошел на кухню, поставил чайник, достал чашки, ложки и все, что полагалось к чаю, составил это на поднос и вернулся. За это время Таня приоделась. Не стала надевать на себя все, что было снято, но надела нижнее белье и завернулась в простыню наподобие римской тоги.
Они пили чай, сдобренный коньяком, и разговаривали. Коньяк пошел Сергею на пользу: глаза сверкали, речь лилась без запинки, он чувствовал себя сильным и уверенным. Оба избегали тем будущего и отношений, поэтому обсуждали погоду, кино, книги... Тут Сергею было чем блеснуть, и он развернул перед Таней подробный обзор хороших книг, выпущенных в последнее десятилетие. Большую часть из них она не читала, но названия были знакомы, так что слушала с интересом. Потом Таня рассказала про Вену. Содержание ее поездки осталось за кадром, но про город она рассказывала с увлечением, даже показала фото на мобильнике. Чтобы было удобнее вместе рассматривать мелкие картинки на экране, они естественно переместились на кровать, где так же естественно разглядывание фото перешло в поцелуи, поцелуи в объятья, и так далее, со всеми остановками. Потом они вместе бегали в ванную и ласкали друг друга, стоя под душем. Ужинали на кухне чем Бог послал. Таня делала гренки с сыром и скармливала их Сереже прямо из рук, а он только глазами хлопал. Было вкусно и весело, но на обоих уже наваливалась усталость. Потом они лежали рядышком в полудреме, время от времени поглаживая один другого, как бы сообщая: я не сплю, я с тобой.
Вдруг из Таниного мобильника раздались резкие звуки какого-то марша.
Тебе звонят.
Нет, это будильник, Таня села на кровати. Сергей глядел на нее: истомы не было ни в одном глазу. У нее вдруг изменился голос. Перед ним сидела совершенно голая деловая женщина.
Что случилось? Ты куда-то собралась?
Да, мне нужно домой. Завтра Толин отец придет забрать его в цирк. Нужно помочь ему подготовиться.
А ты не можешь сделать это завтра утром? А сейчас мы бы легли спать...
Ты что, не понимаешь? Я не могу ночевать не дома,, — она вдруг занервничала, но увидев расстроенное Сережино лицо, сменила тон, — Прости, я понимаю, тебе это не очень-то приятно. Но я не могу уйти на всю ночь, не предупредив сына. И потом, бабушка... Она старенькая... Понимаешь, я и так боюсь, что она уснет и не проснется. А еще меня дома не будет. Что тогда случится с Толиком? Пойми, мне лучше сейчас уйти. Я приду завтра. Ну, часа в три. Или даже в четыре. Ты как раз выспишься, отдохнешь...
Несмотря на то, что Танино предложение уйти сейчас и вернуться завтра часа в четыре Сергея вполне устраивало, он чувствовал глубокое разочарование. Как, эта женщина сейчас уйдет, потому что у нее обязательства перед другими? Пусть эти другие — ее сын и бабка, все равно. С другой стороны, это же хорошо. Сейчас он поспит, все равно сил ни на что нет, утром раненько встанет и прочтет материалы, которые дала Вероника (не Вероника Юрьевна, а просто Вероника, вот как), а к четырем снова будет готов к любовным подвигам. Да, и еще еды надо купить, вчера весь сыр и хлеб на гренки извели. Но все же хорошо бы она осталась. Ни к селу ни к городу вспомнилась Лидочка, у которой он ни разу не остался ночевать, а она только об этом и мечтала. Вслух он сказал:
Тань, я все понимаю. Ты иди. Не волнуйся, все в порядке. Но я надеюсь, что как-нибудь ты останешься со мной до утра. На следующей неделе, например. Или мы съездим куда-нибудь за город на пару дней. Хорошо?
Сереж, спасибо тебе, ты все понимаешь. Конечно, потом мы обязательно..., — лепетала она, обнимая его и целуя. После чего встала и быстро начала одеваться.
На глазах у Сергея совершалось превращение. Его возлюбленная исчезла. Перед ним опять была деловая женщина. Не имело значения, что ее макияж стерся, прическа рассыпалась, а платье не подходит для офиса. Сейчас в ее глазах читались четкость, собранность ответственность и никаких лишних эмоций. Она шла делать важное дело и ничто не могло ее остановить.
Выйдя из подъезда, Таня огляделась. Снег почти полностью стаял, белизна исчезла, все вокруг снова стало черным и мрачным. Но ей было хорошо, легко, тепло и приятно. Поздняя осень казалась ранней весной.
Утром Татьяна поднялась ни свет, ни заря. Это было совсем не нужно, но она так волновалась, что не могла больше спать. То, что было вчера, волновало ее меньше всего. В глубине души она знала, что все было чудесно, прекрасно, изумительно! Она была на высоте. А вот сегодняшний визит бывшего мужа, то, что ребенок пойдет с ним на целый день... Это пугало. Не то, чтобы Таня боялась чего-то конкретного, и уж совсем не думала она о тех ужасах, о которых вечно пишут газеты, вроде похищения детей родителями. Толик уже большой парень, может за себя постоять. И уж никому не позволит решать свою судьбу за себя. Кажется, его удивляет внезапное внимание к нему отца. Двенадцать лет ни грамма интереса, и вдруг тебе и цирк, и совместный отдых. Может, Тане показалось, но Толик с отцом разговаривал настороженно. А ей как себя вести? Можно собраться и отправиться к Лине пораньше. Пусть Евгений сам забирает ребенка. Все, что нужно, она уже сказала по телефону. Парень не маленький, оденется и спустится без посторонней помощи. А вот вечером, когда Толю приведут обратно, неплохо быть дома. Расспросить, так сказать, по горячим следам. Возможно, удастся понять, чего хочет Туманский, какие у него планы относительно мальчика. Да и Толино умонастроение неплохо бы понять, что-то он в последнее время стал замыкаться в себе. Надо побольше времени ему уделять, только где его взять, это время? А еще Сережа... Понятно, ему хочется, чтобы она осталась до утра. Честно, и ей в лом ни с того ни с сего ровно в одиннадцать вставать и бежать домой. Никто не помрет, если она переночует не дома хотя бы раз в месяц. Даже раз в неделю, все равно ничего не случится. Почему же ей, как солдату с увольнительной, нужно возвращаться точно к сроку? Конечно, бабка ее зашугала. еще в детстве. До сих пор при ней Татьяна делает вид, что водку не пьет, матом не ругается и не знает, с какой стороны в постель ложатся. Не исполнительный директор крупного рекламного холдинга, а пай-девочка, бабушкина внучка. Самое смешное, что изменить в этом что-то Таня не в состоянии. Не раз пробовала. Может даже накричать на старуху, поругаться с ней, но свое образцово-показательное поведение сменить на более вольное никак не выходит.
Вот и сейчас, вместо того, чтобы валяться в постели, или лениво отмокать в ванне, а потом заняться сложными процедурами по усовершенствованию собственной внешности, Таня по аккомпанемент своих мыслей быстро убиралась в шкафу, ставила стирать белье, проворачивала мясо: в общем, занималась общественно-полезным трудом на благо семейства.
Когда в начале десятого ей позвонила Лина, Татьяна уже сажала в духовку мясной рулет.
Звонок Лины разбудил Толика. Вовремя. Не успела Таня закончить разговор и повесить трубку, телефон снова зазвонил: Туманский осведомлялся, когда можно будет заехать за сыном.
Таня прикинула: в десять будет готов рулет. В одиннадцать она должна быть у Лины. Значит, пусть забирает парня в половине одиннадцатого. Она сама выйдет с ним во двор и передаст с рук на руки. Это будет самое правильное.
К тому моменту, когда Толик выполз из ванной, все решения были приняты. Оставалось последовательно воплощать их в жизнь. В половине одиннадцатого мать и сын были готовы. Звонок Евгения Ивановича застал их у входной двери, оба надевали ботинки.
У подъезда стояла «Бентли» цвета спелой вишни. Прокатиться на такой — мечта любого парня. Очевидно, Евгений хотел произвести на сына как можно более сильное впечатление, вот и выбрал именно эту машину. Таня поздоровалась, напомнила про время возвращения, и убежала к своей Крошке. Даже не взглянула на то, как они уезжают. Села, дала по газам, и нет ее.
Надо сказать, это произвело на Евгения Ивановича впечатление не менее сильное, чем его крутое авто на Толика. Он ожидал каких-то слов, упреков, намеков, и уже приготовился их отражать. И выглядеть бывшая жена должна по-другому. Уже не девочка, работает на ответственной должности, пашет, между прочим, как вол, Евгению Ивановичу это было известно. Должна была постареть, ну, хотя бы посолиднеть. А эта дрянь выпорхнула из подъезда как юная девочка. Выглядит неправдоподобно молодо, глаза сияют... На него поглядела, как на пустое место. Машинка у нее неплохая. Сама себе купила, вот как. Роскошная, цветущая, и, видно невооруженным глазом, влюбленная и любимая. Это ударило больнее всего. Кто, интересно, этот счастливчик? Его самого она всегда в лучшем случае терпела. Евгений Иванович проводил взглядом удаляющуюся красную машинку с белым верхом. Потом повернулся к сыну: тот смотрел на него широко распахнутыми глазами, и в этих глазах стоял невысказанный вопрос. Только этого не хватало. Надо скорее отсюда уезжать, менять декорацию. Туманский распахнул перед Толиком дверцу машины:
