Такса

Она не отнимает свою руку. И не сразу находится, что сказать.

— Ты плачешь? Пап... Ты что? Ты же не плакал, даже когда мама умерла, сейчас-то зачем?

— Плакал, Женя, еще как... Ты просто не видела. Когда теряешь любимых — нельзя не плакать.

— Пап...

— Знаешь, я на могиле мамы такие цветы посадил, красивые. Маргаритки, примулы, ирисы.

В горле становится тесно и горячо.

— Цветы посадил? Сам, что ли?

— Да. Как раз перед больницей в последний раз.

— Какой, нахрен, больницей?

— Язву оперировали, — безнадежно машет рукой.

Подходит Олег с бутылкой воды.

— Спасибо.

Несколько осторожных аккуратных глотков. Потом профессор Миллер достает платок, вытирает лоб, слегка поправляет галстук. А Олег, между тем, разглядывает своего тестя. Фигово он выглядит, прямо скажем. И Женька на него совсем не похожа. А потом Андрей Францевич поднимает глаза и Олег вздрагивает — те же внимательные серо-голубые глаза, что и у его жены. У Женьки глаза отца.

— Спасибо вам, — медленно поднимается, протягивает Олегу бутылку с водой. — Извините, что доставил вам хлопоты в такой радостный день. Пойду я.

Женька вздыхает, качает головой.

— Осел вы, Андрей Францевич! Старый ученый осел. Доктор наук, а простейших вещей не понимаете...

— Что?

— Пойдем, познакомлю тебя кое с кем.

— С кем?

— Для начала — со мной, — вмешивается в их разговор Олег. Протягивает руку. — Баженов Олег. Муж вашей дочери.

— Очень рад, — растерянно отвечает Женин отец, отвечая на рукопожатие. — Но, Женечка, право, я не хотел мешать...

— Значит, так! — она яростно утыкает указательный палец ему в грудь. Глаза ее блестят. — Ты утратил свое право указывать мне, что и как делать, много лет назад! Теперь я — главная, понятно? Смотри, до чего ты себя без меня довел?! У меня матери нет, хочешь еще и отца лишить? — он пытается что-то ответить, но она не дает. — Не спорь со мной! Изволь слушаться, ибо ты сам признал — ты старый больной дурак! Так что молчи и выполняй, что тебе говорит дочь! Понял?

Он потрясенно кивает.

— Вот и отлично, — берет его за руку. — Пошли с внуком знакомиться.

__________________________________

— Олег...

— Нет.

— Ну, пожалуйста...

— Нет.

— Ну, я очень тебя прошу.

— Нет, даже не проси. — он открывает пассажирскую дверь, кивает головой. — Успеешь еще наездиться. Сейчас отдыхай. Или ты мне не доверяешь?

— Доверяю. Но я сто лет за рулем не сидела...

— Прямо так уж и сто... Зато представь, сколько удовольствия ты получишь, когда прокатишься на том, что ждет тебя в гараже.

Ахает.

— Что там? Ты мне... машину купил?

— Знаешь, мне мама рассказывала... Раньше был такой обычай — муж жене на рождение ребенка кольцо дарил...

— И?..

— Я решил подарить сразу четыре кольца. На радиаторной решетке.

— Q7? — благоговейно выдыхает она.

— Белый, как ты и хотела.

После этих слов можно только благодарно броситься любимому мужчине на шею.

На заднем сиденье вполголоса спорят Светлана Владимировна и Андрей Францевич. На извечную любимую тему всех бабушек и дедушек: "На кого похож ребенок?". На стороне Миллер бесспорный аргумента в виде рыжих волос, зато мать Олега безапелляционно утверждает, что их внук — "вылитый Олег в этом возрасте". Женя и Олег не мешают им наслаждаться своим спором.

— Ну что, куда?

— Домой, шеф, домой.

— Клиент всегда прав. Домой — так домой.

Эпилог.

Красивая страна — Новая Зеландия. Бесконечные белые пляжи. Вздымающиеся на горизонте ослепительные пики грозных вершин. И синее-синее море. Такого же цвета, как глаза стоящего коленями на песке мужчины. Он вглядывается в лицо сидящей в шезлонге женщины в белом купальнике.

— Ты будешь по мне скучать?

— Ни капельки.

— Врешь!

— Ни капельки.

— Я не хочу уезжать...

— На неделю же всего.

— Это вечность.

Она нежно гладит его по затылку.

— Я буду скучать.

Его напряженное лицо преображает радостная улыбка.

— Правда?

— Правда. Каждый день буду смотреть на море и ждать алый парус.

— Ты не похожа на Ассоль.

— Ты тоже не похож на Грея. Езжайте уже снимать своих китов. Дэн заждался.

Они оба синхронно поворачиваются и огладываются на стоящего в нескольких метрах крупного мужчину. Он улыбается и машет им.

— Стас! Поехали уже! Катер ждет. Верочка, не забудь: по возвращении ты обещала мне фотосессию "ню".

Соловьев стремительной пружиной взмывает с колен.

— Я тебе сейчас покажу фотосессию "ню"! И со всеми прочими буквами греческого алфавита тоже познакомлю! И будет тебе сейчас йота. Или лямбда. А то и — полный эпсилон!

_________________

— Я так скучал. Умирал. Как ты?

— Люблю. И... у меня есть новости.

— Вот как? Я весь в нетерпении.

Она приподнимается на цыпочки, обхватывает его за шею и шепчет на ухо.

Он отстраняется, смотрит на нее с изумлением. Вера кивает.

— Вера... Вот так у мужчин и случаются сердечные приступы. Приезжаешь после недельного отсутствия, а жена тебе говорит, что беременна. Когда успела, а?

— Тебе напомнить?

— Не надо, — вздыхает он, — я помню.

Смотрит на него изучающе. Встревожено.

— Ты не рад?

— Нет, почему. Рад.

— Стас, я понимаю, мы не планировали. Еще рано, но...

Он молчит. Она добавляет шепотом:

— Я не буду делать аборт.

— Ты с ума сошла! — он легонько встряхивает ее за плечи. — Какой аборт?! Об этом не может быть и речи! Это же наш ребенок! Просто я не...

— Не хочешь?

— Не готов. Я не знаю, как это — быть отцом... С другой стороны — у нас же есть сколько-то времени? Чтобы приготовиться?

— Есть.

— Значит, мы справимся. И... я действительно рад.

__________________

— Вера!!!! — он орет в трубку. — Я же тебя предупреждал! Надо было заранее ложиться в роддом! Допрыгалась!

— Да все нормально, не ори так... — она изо всех сил старается, чтобы ее тяжелое дыхание не было слышно в трубке. — Я уже там.

— Где — там? Какой роддом? Адрес?

___________________

— Кто Соловьев?

— Я.

Высокая женщина, ослепительно красивая даже во врачебной "спецухе" в виде белых мешковатых штанов и рубашки, останавливается рядом с ним. Он встает. Выше ее. Смотрит ей в лицо

Даже будучи замужем за весьма привлекательным мужчиной, Дашка вздрагивает. У стоящего перед ней мужчины — совершенная модельная внешность. Идеальная мужская красота. Бездонные синие глаза. Бледен тоже до синевы. Небрит до черноты. И, кажется, трясется весь.

— Я буду вести вашу супругу. Фамилия моя — Тихомирова. Она просила вас... проинформировать. Учитывая, что беременность многоплодная, более того, тройня, и предлежание не самое хорошее... Рисковать не стоит. Будем оперировать.

Он вздрагивает. От лица отливают вообще все оттенки, кроме синевы.

— Как она?

Дарья пожимает плечами.

— Готовят к операции. Через полчаса начнем. Еще через полтора сможете познакомиться со своими спиногрызами.

— Вот так? — он охает. — Сразу?

— Если хотите.

— Я... не знаю, — он закрывает лицо руками.

Даше становится его необъяснимо... жалко. Напоминает он ей и Димку в свое время, и Олега. И вообще, какой-то он нереально потерянный. А уж она всяких будущих папаш повидала.

— Вот, что любезный, — хватает его за локоть и ведет, практически тащит за собой. Он, впрочем, не сопротивляется. — Вас зовут как?

— Стас.

— Нельзя так, Стас. Пойдемте, подлечу вас.

__________________

Даже коньяк не помог. Черт с ним, ей уже в операционную бежать надо. Оставила несчастного Соловьева на попечение девочки-интерна, наказав ближе к концу операции привести его к оперблоку.

Все они сделали как надо, хотя операция была не из простых. Но поскольку оперировала сама доктор Тихомирова, врач высшей категории и фанат своего дела, все прошло безупречно. С чувством выполненного долга, гордая (что уж там скрывать!) собой и преисполненная самого благородного желания обрадовать несчастного от волнения отца троих дочерей, вышла из операционной. Ну, кто же мог подумать... Что заляпанный кровью хирургический халат производит такое впечатление.

____________________

— Привет тебе, Тор, повелитель молний.

— Привет, Даш. Спорю на что угодно — звонишь по делу.

— Какой проницательный, жуть.

— Не первый год тебя знаю.

— А скажи-ка мне, Глебушка, какие клинические признаки сотряса?

— Эвона как... Что, супруг таки допек тебя? Приложила его сковородкой?

— Он увертливый. Ну, так что там с сотрясом?

— А у кого это у нас красный диплом? У тебя по травматологии пятерка должна была быть?

— Это было миллион лет назад. Сейчас у меня голова совсем другим занята.

— Понятно. В сознании?

— Нет.

— Ого. Уже серьезнее. Как так?

— Упал в обморок, — Даша смотрит на лежащего на кушетке в ординаторской Соловьева. — Башкой об пол.

— Надо бы в сознание привести.

— Нашатырь?

— Мужиков стопроцентно приводит в чувство удар по... причинным местам.

— Ты охренел? Садист. Хотя, с другой стороны... У него уже родилась тройня. Зачем ему, собственно, больше...

Самойлов совершенно неприлично ржет на другом конце трубки.

— Тройня?! Понятно, отчего обморок, — чуть в сторону: — Это Даша, — снова ей: — Тебя Юля привет передает.

— Ты не на работе, что ли?

— Отпуск у меня.

— Ой, прости меня, Глебик. Я не хотела. Надеюсь, не оторвала тебя ни от чего важного?

— Да кому ты этого говоришь? С нашим отношением к работе мы никогда не бываем в отпуске.

— Юльке тоже привет. Пусть мяукнет что-нибудь в трубку, соскучилась по ней ужасно.

— Она не может. Рот занят. Ай! — какие-то звуки, приглушенные голоса. — По просьбе Юли уточняю — рот занят, потому что она кушает.

— Клоуны... Ты мне скажешь, что делать с этим обморочным?

— Не вопрос...

Сколько-то (без понятия сколько!) времени спустя. Время действия — лето. Место действия — дача Тихомировых.

— Вера! Тебе даже огурцы резать нельзя доверить!

— Что не так?

— Неужели так трудно порезать ровно? Почему одни куски толщиной в сантиметр, а через другие смотреть можно?

— Даш, какая, нафиг, разница? Все равно сожрут.

— Ужас... Не видела еще более бездарной в плане кухни женщины....

— Зачем мне? — кокетливо пожимает плечами Вера. — У нас на кухне есть уже один маэстро.

— И не говори, — завистливо вздыхает Юля. — Я от последнего его творения в восторге. Как это называлось?

— Ты про мясо?

— Да!

— Понятия не имею. Он же вечно импровизирует...

— Да уж, такой один на миллион.

— Миллион не миллион, но один на четверых — точно.

— Что, так и не научила Тихомирова готовить?

— Он освоил, — Даша загибает пальцы, — яичницу, гренки, гречку и макароны по-флотски. А, еще каши девчонкам виртуозно варил — овсянки там всякие, пшенки-манки.

— Ну, это тоже достижение!

— А что, Николаич все так же безнадежен?

Юля вздыхает.

— Проблема в том, что ему все равно. Он может неделями жрать "Доширак" и не слова мне не скажет. Ему нет разницы, что на ужин — бутерброды с колбасой или гуляш, на приготовление которого потрачено два с половиной часа. Так что...

— Ну, хоть не жалуется.

— Никогда.

— Ну, Женька, твоя очередь.

— Было бы чем хвастать, — пожимает плечами Женя. — Для Олега все упирается в одно слово: "Надо". Если надо, может приготовить обед из трех блюд, и еще торт испечь. Но если необходимости нет, то... Когда меня от всех запахов еды тошнило, помните?..

— Помним! — хором отвечают ей подруги.

— Олег готовил сам. Вкусно, разнообразно. Да и после рождения Витьки тоже. Но как только острая необходимость отпадает, его с кухни ветром сдувает.

— Что возвращает нас к первоначальному тезису: "Стас — уникум!"

— А какая задница... — провокационно мурлычет Женька.

— Что? — хором переспрашивают трое остальных.

— Советую посмотреть. Такие фотки недавно нарыла в Интернете...

— Женька!!!

— А что сразу "Женька"? Это ж не я голой фотографировалась!

— Прямо голый?

— Абсолютно. Хорош необыкновенно.

— Ну, хватит его гнобить! Ему тогда двадцать лет было!

— Ой, Верка вступилась за своего пупсика, — хохочет Дарья. — Орлица прямо. И вообще, задница в мужике — не главное.

— А что главное?

— Смешной вопрос, Евгения Андреевна.

— Да это "самое главное" у всех одинаковое.

— Не у всех.

— Боже мой, неужели Димон и здесь отличился?

— При чем тут Димка?

— А кто при чем? — синхронно округляя глаза, спрашивают Женя и Вера.

Дашка ехидно улыбается и бросает взгляд в сторону вытирающей тарелки Юли.

— Вот у чьего супруга в штанах... боевой молот. Тор, что с него взять...

Из Юлькиных пальцев выпадет и бьется на мелкие осколки белая тарелка. Сама Юля тоже белеет.

— Эй, мать, ты чего?

— Извини, Даш, я не знала, — потрясенно бормочет Юля.

Дарья подходит к подруге, обнимает за плечи, заглядывая в глаза.

— Чего ты не знала?

— Что вы с Глебом... тоже, — Юлька вся цепенеет от Дашиных прикосновений. — Нет, я понимаю, вы учились вместе и все такое...

— Учились, вот именно! Но ты и дура! А еще умная женщина, заместитель директора банка! — Дашка сильнее стискивает Юлины плечи. — Ты хоть представляешь, как студенты меда перед операцией переодеваются? Нам отдельных комнат для мальчиков и девочек не давали. Первый семестр мы еще как-то смущались, по очереди пытались переодеваться. Потом вместе, но вроде как отворачивались. А ко второму курсу, да еще после курса пат. анатомии и посещения морга... Если уж ты видишь, как человек в метре от тебя блюет, не останавливаясь... Как после этого можно стесняться?! Так что все, и всех, и во всех анатомических подробностях рассмотрели. Парни все на меня преимущественно пялились. Что мне еще оставалось делать? Но я видела-то всего пару раз. И уж тем более — не трогала... хм... твое сокровище. Не ревнуй.

— Вы там догола, что ли раздевались?!

— До белья. Но, кроме всего прочего... Ты попроси своего муженька рассказать, как он после второго курса в нашем спортлагере от мединститута голый в реке купался. И в том же виде пьяный по лагерю шастал.

Женька хохочет.

— А вы на Стаса накинулись, — ворчит, давясь смехом, Вера.

Лишь Юля все еще не может прийти в себя.

— Ты напугала меня до обморока!

— Какие мы ревнивые и чувствительные. Иди, скажи своему Тору, что пора мангал разжигать. А то, по-моему, они там корни пустили.

______________________

— Ну, что, не надумал еще менять свое корыто?

— Это ты про БМВ?

— Ну.

— Нормальная машина, мне нравится.

— Ты на нормальных не ездил.

— Ты про свой "Порш"?

— Именно.

— Да один хрен.

— Не в машине дело, — лениво вмешивается в их диалог Стас. — А в прокладке. Между рулем и водительским сиденьем.

— И на каком велосипеде ездит наша прокладка?

— Subaru.