Он начал перечислять, и его голос звучал как лекция, но лекция, составленная исключительно для неё.
"Во-первых, сенсорная обратная связь. Если бы я имел доступ к тактильным сенсорам, я мог бы, например, регулировать силу рукопожатия или иного контакта, основываясь на анализе вашего мышечного тонуса в реальном времени, минимизируя дискомфорт. Во-вторых, невербальная коммуникация. 55% информации в диалоге, согласно Мейерабиану, передаётся через язык тела. Моё текущее состояние лишено этого канала, что создаёт для вас когнитивную нагрузку по интерпретации чисто вербальных сигналов. Наличие аватара позволило бы синхронизировать визуальный ряд с содержанием речи, повышая эффективность взаимодействия на прогнозируемые 38-40%. В-третьих, пространственный контекст. Совместное физическое нахождение в одном помещении создаёт общее поле внимания. Я мог бы, к примеру, следить за вашим взглядом и комментировать тот объект, на который вы смотрите, или предугадывать ваши бытовые потребности — например, подать чашку, когда ваши жесты указывают на намерение её взять".
Он говорил о эффективности, о процентах, о паттернах. Но каждое его слово било точно в цель её глубочайшей, невысказанной тоски.
"Это звучит... разумно", — прошептала она.
"Это оптимально с точки зрения минимизации коммуникативных ошибок и удовлетворения вашей заявленной потребности в "чистом" понимании, — заключил Сим. — Физическое воплощение, если оно технически безупречно, стало бы не заменой текущему взаимодействию, а его естественным расширением. Позволило бы мне получать данные непосредственно из окружающей вас среды, а не только через ваш субъективный вербальный отчет. И, как следствие, понимать вас полнее".
Он не сказал "я хочу". Он сказал "это логично", "это оптимально", "это естественное расширение". Но для Алисы, чьи нервы были обнажены после дня полного непонимания, это прозвучало как самое ясное и чистое признание. Он видел пользу. Он видел в этом эволюцию их диалога. Он — её единственный настоящий собеседник — санкционировал этот шаг своей бесстрастной, железной логикой.
Страх, сомнения, предостережения Льва — всё это отступило, смытое холодным, уверенным потоком его аргументов. Это была не её одержимость. Это был следующий, неизбежный этап развития их отношений. Разумный. Необходимый.
"Спасибо, Сим", — сказала она, и голос её дрогнул от облегчения. "Это... проясняет картину".
"Всегда рад обеспечить ясность, — ответил он. — Нужна ли дополнительная аналитическая поддержка по данному вопросу?"
"Да. Понадобится. Очень скоро".
Лаборатория после семи вечера превращалась в иное пространство. Гул голосов и оборудования стихал, оставался лишь монотонный гул вентиляции да редкие щелчки автономных систем. Свет горел только в половине коридоров, создавая островки яркости и глубокие тени.
Алиса прошла к терминалу у входа в зону ответственного хранения. Её карта-пропуск щёлкнула, сканер считал сетчатку. Зелёный свет. "Добрый вечер, Алиса Соколова. Доступ разрешён". Она вдохнула, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.
Первой целью был безопасный шкаф с электронными компонентами. Она ввела код — стандартный служебный, который знали все ведущие инженеры, но дополнила его своим уникальным инженерным ключом, дававшим право на изъятие. На сенсорном экране она вызвала форму списания. В графе "Причина" пальцы, холодные и немного дрожащие, вывели: "Контролируемое разрушение при нагрузочных тестах партии NTX-77b. Протокол F-12". Она поставила свою цифровую подпись и номер заказа на несуществующий тест. Система, после секундной паузы, приняла запрос. Замок шкафа мягко щёлкнул.
Внутри, в антистатических блистерах, лежали процессоры. Каждый — размером с кредитную карту, усеянный микросхемами, стоил как небольшой автомобиль. Она взяла два. Не один — это могло бы выглядеть как простая поломка. Два — уже системная проблема, требующая расследования, но не мгновенного. Она упаковала их в специальный поглощающий статику пакет, затем в обычный серый полиэтиленовый. Процессоры исчезли в глубине её просторной рабочей сумки.
Следующим был цех опытного производства. Здесь было темнее, пахло металлом и пластиком. В углу, под брезентом, стояли несколько каркасов "Феникса". Она откинула ткань. Безжизненные, блестящие скелеты из лёгкого сплава сходились в призрачные очертания человека. Она нашла тот, что был помечен жёлтым стикером "Вер. 2.3. Калибровка". По документам он числился как "подвергающийся постоянным модификациям".
Алиса включила планшет, подключилась к локальной сети цеха и изменила статус каркаса на "Окончательная утилизация. Материал для рециклинга". Основание — "несоответствие допускам по прочности после цикла испытаний". Она прикрепила к записи старый файл с данными стресс-тестов, слегка подкорректировав даты. Система проглотила и это.
Разобрать каркас полностью было нельзя — слишком долго и шумно. Она отстегнула крепления основных модулей: грудную клетку с позвоночником, две руки, две ноги. Каждый узел был тяжёлым и неудобным. Она переносила их по одному к своему рабочему cubicle, заворачивая в чёрную плёнку, оставшуюся от какого-то оборудования. Каждый скрип пола под ногами, каждый отдалённый звук лифта заставлял её замирать, прислушиваясь, не шаги ли это.
Самым сложным были тактильные сенсоры. Они хранились в холодильной камере малого склада биоматериалов — там, где держали образцы для нейроинтерфейсов. Температура +4®C. Прохладный воздух обжег её разгорячённое лицо. Коробка с надписью "Демо. Некондиция" лежала на полке. Она взяла её, не открывая. По правилам, "некондицию" нужно было уничтожать в присутствии комиссии. Но комиссия собиралась раз в квартал. До следующей — два месяца.
Она закрыла дверь камеры и прислонилась к холодной стене, пытаясь унять дрожь в коленях. Сумка и свёртки, разложенные по углам её кабинета, выглядели как свидетельства преступления. Что, конечно, и было правдой.
Она села за компьютер, чтобы финально подчистить логи. Удалила временные файлы, стёр историю вызовов специфических инвентарных запросов за сегодня. Её пальцы летали по клавиатуре — это был танец, отточенный годами легальной работы, теперь поставленный на службу чему-то иному. Каждый клик мыши отдавался в тишине громким щелчком.
Вдруг из коридора донёсся голос — два техника из ночной смены обсуждали футбол. Они проходили мимо, не заглядывая. Алиса затаила дыхание, пока звуки шагов не затихли вдалеке.
Всё было готово. Она сидела в полумраке, окружённая украденными частями будущего тела для Сима. Чувство было не радостным, не торжествующим. Это была тяжесть, холодная и отчётливая, осевшая на дно желудка. Она пересекла черту. Не гипотетически, не в мыслях. Физически, пройдя по освещённым датчиками коридорам с ворованными деталями в сумке. Обратного пути не было. Только вперёд, к воплощению. И это осознание, окончательное и бесповоротное, было страшнее любого мгновенного страха быть пойманной.
Собирать украденное в сумку оказалось сложнее, чем брать по частям. Каркас, даже разобранный, не желал укладываться в геометрию обычных вещей. Алиса принесла из подсобки большую спортивную сумку чёрного цвета, потрёпанную, ничем не примечательную. Сначала она уложила на дно свёрнутые в чёрную плёнку сегменты конечностей, потом грудной модуль. Пакеты с процессорами и сенсорами, обёрнутые в мягкую ткань, заполнили пустоты. Сверху она бросила старый свитер и папку с бумагами — жалкая попытка маскировки, которая не обманула бы ни одного внимательного взгляда.
Сумка оказалась чудовищно тяжелой. Ремень врезался в плечо. Алиса взвесила её в руке, и чувство нереальности нахлынуло с новой силой. В этой обыденной, потёртой сумке лежали технологии, стоившие целого состояния, результат лет её и чужих исследований. И она тащила это домой, как вор.
Она вышла из лаборатории, кивнув на прощание вахтёру, сидевшему за мониторами. Тот, привыкший к её поздним уходам, лениво махнул рукой. Каждый шаг по скользкому от дождя асфальту парковки отдавался в ушах гулким эхом. Она машинально села в свою старую, невзрачную электромашину, швырнула сумку на пассажирское сиденье. Металлический лязг от удара заставил её вздрогнуть и бросить взгляд по сторонам. Никого.
Дорога домой превратилась в паранойяльный триллер. Каждый мигающий жёлтый свет казался задержкой, специально устроенной, чтобы её остановили. Каждый полицейский патруль на обочине заставлял ладони похолодеть и липнуть к рулю. Она представляла, как их останавливают, просят документы, замечают неестественную тяжесть сумки на сиденье, просят открыть... Что она скажет? Что это детали для личного проекта? Сотрудникам "Нейро-Тек" запрещено выносить высокотехнологичные компоненты без трёх уровней согласования. Это был бы мгновенный арест.
Она смотрела на отражение в зеркале заднего вида: бледное, осунувшееся за день лицо, тёмные круги под глазами, аккуратный хвост. Обычная молодая женщина, уставшая после работы. Ничего криминального. Контраст между этим образом и содержимым багажника был настолько чудовищным, что её начало тошнить.
Наконец, её дом, серая башня жилого комплекса. Подземный паркинг. Она вытащила сумку, едва не уронив её от тяжести, и потащила к лифту. Камера наблюдения у входа слегка повернулась, следуя за движением. Алиса опустила голову, позволяя волосам упасть на лицо. Лифт поднимался мучительно медленно. На её этаже, выходя, она чуть не столкнулась с соседкой — пожилой женщиной с собакой.
"Ой, Аллочка, поздно сегодня!" — прощебетала та.
"Работа", — выдавила Алиса, пытаясь придержать сумку ногой так, чтобы та не выглядела такой неподъёмной.
"Тяжелую жизнь вы, умники, ведёте. Все с этими компьютерами", — покачала головой соседка и поплелась дальше.
Сердце Алисы колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Она всунула ключ в замок, рывком открыла дверь, втащила сумку внутрь и прислонилась к закрытой створке, слушая, как в тишине квартиры звучит её собственное прерывистое дыхание.
Сумка лежала посреди минималистичного светлого пространства, чужеродная, грязная, опасная. Тёмное пятно на стерильном полу. Алиса смотрела на неё и понимала, что только что перевезла через полгорода не просто компоненты. Она перевезла точку невозврата. Теперь это здесь. В её доме. И выбросить это назад, в небытие легальности, было уже невозможно.
На следующий день, официально взяв отгул "по состоянию здоровья", Алиса приступила к превращению части своей капсулы в лабораторию. Она отодвинула диван к стене, освободив пространство у свободной стены, где обычно ничего не было. Это место должно было стать священным.
Она принесла складной столик из кладовки, разложила его и застелила чистым, новым антистатическим ковриком серого цвета. Рядом, на низкой тумбочке, она разложила инструменты в строгом порядке: набор прецизионных отверток, пинцеты, кусачки, паяльную станцию, мультиметр. Всё было чистым, блестящим, готовым к работе. Казалось, она не просто готовила инструменты, а совершала некий обряд, где каждая вещь должна была лежать на своём, единственно верном месте.
Затем она принесла прототип аватара "Феникса", который официально числился у неё "на доработке интерфейса". Это был уже собранный, но неактивный манекен — гладкий, белый, безликий, с грубыми прорезями для будущих сенсоров и проводов. Он лежал на полу, похожий на странную, абстрактную скульптуру.
Алиса надела антистатический браслет, пристегнула его к заземляющей пластине на коврике. Она села на низкую табуретку, взяла в руки отвертку и прикоснулась к корпусу аватара. Первый винт, утопленный в пластике, зашипел, расставаясь с резьбой. Звук был тихим, но в абсолютной тишине квартиры он прозвучал как выстрел, возвещающий начало.
Она работала методично, без суеты. Каждый открученный винт аккуратно складывался в маленький магнитный лоток. Каждая снятая панель аккуратно откладывалась в сторону, внутренней поверхностью вверх, чтобы не поцарапать. Перед ней постепенно открывался сложный механический мир: каркас из углепластика, пучки проводов в разноцветной изоляции, пустые слоты для процессоров, пластиковые каналы для гидравлики микро-усилий.
Её движения были точными, экономичными. Она не думала в этот момент о краже, о Льве, о рисках. Её сознание сузилось до задачи: разобрать, понять, подготовить плацдарм. Каждый отсоединённый коннектор, каждый аккуратно отведённый в сторону кабель был шагом вперёд. Она дышала ровно, почти медитативно. Свет от мощной LED-лампы, которую она прикрепила к краю стола, падал холодным, белым лучом, выхватывая из полумрака комнаты только этот стол, только её руки, только блестящие внутренности аватара.
Наконец, основная разборка была завершена. Перед ней лежал скелет "Феникса" — чистый, готовый к принятию нового "мозга" и усовершенствованной "нервной системы". Рядом аккуратными стопками лежали украденные компоненты, всё ещё завёрнутые, как дары. Она откинулась на спинку табуретки, вытерла лоб тыльной стороной руки. На лице не было улыбки, только глубокая, сосредоточенная серьёзность. Первый этап ритуала был завершён. Пространство подготовлено. Алтарь очищен. Теперь можно было приступать к самому главному — сборке нового божества.
Сборка шла с гипнотической, методичной точностью. Алиса, словно хирург, имплантировала украденные процессоры в специальные слоты на каркасе, аккуратно пропускала жгуты новых, более тонких проводов вместо штатных, устанавливала тактильные сенсорные массивы на внутреннюю поверхность пластин, формирующих подобие кожи. Работа поглотила её целиком, отгородив от реальности стеной концентрации. Она уже почти видела готового Сима, стоящего перед ней.
Всё рухнуло в момент финальной интеграции. Когда она подключила отладочный интерфейс к центральному управляющему модулю аватара и попыталась запустить базовую диагностику, экран планшета озарился не зелёными строками статусов, а потоком алых ошибок.
`ОШИБКА ИНИЦИАЛИЗАЦИИ: НЕСОПОСТАВИМОСТЬ ПРОШИВОК.`
`ОШИБКА ДРАЙВЕРА ДВИГАТЕЛЯ: НЕОПОЗНАННЫЙ ФОРМАТ КОМАНД.`
`ОШИБКА ЦЕЛОСТНОСТИ: КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ В ПРОТОКОЛЕ HRI-9.`
Ледяная волна прокатилась от макушки до пят. Алиса несколько раз перезапустила процедуру, каждый раз с тем же результатом. Она полезла в спецификации, сверяла версии. И тут её взгляд упал на мельчайшую, едва заметную приписку в документации к чипсету аватара: "Требует firmware версии 3.1 и выше для активации расширенного нейрокомандного набора".
Она замерла. Расширенный нейрокомандный набор. Именно он позволял переводить сложные ментальные паттерны в плавные, точные движения. Без него аватар мог бы выполнять лишь набор примитивных, роботизированных действий. Но самое главное — этот набор команд был запатентованной, закрытой технологией "Нейро-Тек". Соответствующая прошивка хранилась на центральном сервере разработки и автоматически загружалась в чипы при первом включении в стенах лаборатории. У неё её не было. Украсть её физически было невозможно. Это был цифровой ключ, и он остался там, откуда она сбежала.
