Помещение медпункта было таким же, как и всякое подобное в каждой японской школе. Стол, стул, кушетка и кровать за занавеской. Шкафчики с лекарствами, чистота до блеска. Сияющая раковина и водопроводный кран в углу. Единственным, кто привносил элемент непривычности, был незнакомый доктор, заменивший медсестру Фугаяси. Седой благообразный японец добродушно улыбнулся Кимико.

— О, какая красавица к нам пожаловала! Позвольте вашу ручку, юная Инори, я сделаю укол.

Улыбка оказалась столь обезоруживающей, что Кимико даже не стала спрашивать, почему не медсестра проводит вакцинацию, хотя это было странно — все прочие прививки делала именно она. Инори послушно закатала рукав матроски. Доктор смазал будущее место укола ваткой с чем-то пахучим, наверное, спиртом или чем-то посовременнее, и вынул из специальной коробочки одноразовый шприц с темноватой серой жидкостью. "Вот и верь после этого комедиям учителя Ватанабэ", — улыбнулась мысленно девушка. — "Впрочем, и так было ясно, что он шутит".

— Сейчас будет немножко больно, — предупредил доктор, вонзая игру ей в руку. Кимико чуть пискнула, но в целом держалась вполне достойно. — Как приятно, когда такая взрослая девушка ведет себя соответственно.

Вынув иглу с алой капелькой крови на самом кончике, доктор приложил новую ватку к месту прокола и велел Кимико ее там держать. Сам же бросил использованный шприц в какую-то железную посудину странной формы. Инори хотела было развернуться и пойти к выходу в коридор. Но незнакомый медик остановил ее, велев посидеть минутку на кушетке. Она послушно присела на краешек, кожано скрипнувший под ней. Рука после укола не болела, только вот девушка прямо-таки чувствовала, как по телу разливается лекарство от очередного гриппа, до сих пор мутирующего с огромной скоростью, неподвластной медикам.

— Самочувствие нормальное? — спросил добродушный доктор, что-то чиркнув в толстом журнале, лежавшем у него под локтем.

— Да, спасибо, — ответила Инори. Наверное, надо уже было идти. Еще ведь поесть придется исхитриться, прежде чем начнется следующий урок. Обед все-таки.

— Ну, тогда ступай с Богом, — напутствовал врач. Кимико поднялась с кушетки и собралась уходить. Она даже сумела сделать шаг, прежде чем почувствовала, что колени вдруг предательски задрожали, тело обмякло, и ее повело обратно на кушетку. Едва ли не с размаху плюхнувшись на нее, девушка, ойкнула.

— Ой... Что это?..

— Что случилось?! — вскинулся врач. Кимико была сейчас слишком озадачена собственным внезапным приступом слабости, чтобы заметить охотничий азарт, блеснувший в добрых глазах, окруженных сеткой морщин.

— Да что-то я... — она попыталась подняться, но руки вдруг тоже стали ватными, чужими. Девушка безвольно осунулась и медленно упала на спину.

— Инори, что с вами? — подскочил к ней доктор.

— Я не... знаю... — вот и язык уже отказывался слушаться. — Мне почему-то... хочется... спать...

Веки девушки медленно опустились. Дыхание стало ровным и медленным. Она уснула.

— Вот это да... — протянул старик-доктор. — А жалко девочку.

Просунув руки под спину спящей, он подхватил Кимико и понес к отгороженной занавеской кровати в дальней части помещения.

В школьной столовой было весьма многолюдно. Даже те, кто принес с собой обенто, предпочитали поглощать пищу в общем зале. Рассевшиеся группками школьники трапезничали, одновременно упоенно болтая на самые разные темы, волнующие нынче молодежь. Как известно, обмен информацией способствует пищеварению и выделению желудочных соков, так что молодые, еще растущие организмы трескали свою еду и вовсю загружали мозги интересностями.

— Слушай, Кунио, а где Такуя? — заглотив свою порцию роллов, поинтересовался у одноклассника патлатый старшеклассник Мурада.

— А хрен его знает, — пожал плечами Кунио, налегая на булочку. — Он же это, вступил в клуб магический...

— У-у-у, — протянул Мурада. — Пропал пацан.

— Ага. Я вот в прошлом году задружился с одним из соседнего класса. Так он тоже вступил в этот клуб и стал ну полный дебил! Молчит все время, злющий, как черт, а как эту стерву Китами увидит, так и бегом за ней вприпрыжку. И все они такие.

— Такуя — дурак, — с тоской заглядывая в пустую коробку-бенто, резюмировал Мурада. — Втюрился в нее.

— Во, блин, че застарелая девственность с людьми творит!

Оба юнца довольно заржали.

— А чего? Я слыхал, эти чудики оргии устраивают. Может, он к ним и прицепился, чтобы того на этого?

— Не, знаешь, какие б там оргии ни были, я после случая с Фудзимото этого клуба боюсь.

— А че там с Фудзимото? Я не слыхал?

— Ну ты даешь! Кенго Фудзимото, известный же гопник был!

— А, это который с крыши упал?

— Ага, упал, держи карман шире! Прошел слух, что этот Фудзимото запал на главную в клубе колдунов, на Китами. Ну, сам понимаешь, она телка сочная, блондинистая, фигуристая. Вот он и подвалил к ней с интеллигентным, хе-хе, предложением. Я сам видел, как во дворе он с кучкой своих дружбанов к ней и к ее друзьям по клубу подвалил и чего-то говорить начал. Как щас помню, она слушала, слушала, потом улыбнулась, нехорошо так, и молча мимо прошла со своими. Кенго тогда сильно разозлился. Сам не видел. Но говорят, что на следующий день он подловил Китами на крыше, где она в обед торчит все время, и давай лапать. Только вот странность — Кенго здоровый бугай, кэмпо занимался... А именно когда начал лапать Китами на крыше, свалился с нее во двор. Я вот не верю, что он сам упал. Хорошо, на клумбу свалился, отделался переломанными руками-ногами да сильным ушибом головы.

— Да херня это все! Ну даже если он к ней полез! Оступился, она толкнула, вот и упал.

— Ага. Каори тоже упала. На ровном месте. И прощай спорт. А Мураи с этим задротом Синадой встречаться начала из жалости, видать. А ведь и соперница Каори, Мисидзаки, и Синада ходили на поклон к Китами. И сразу вот.

— И че ты хочешь сказать? — скривился Мурада. — Что Китами реальная ведьма? Ну ты, блин, даешь! Ты че, девочка?

— Сам ты девочка, урод!

— Кто урод?!

Мурада вскочил из-за стола и, ухватив Кунио за гудки, выдернул того следом и замахнулся, собираясь звездануть другу в глаз. Но тут вдруг затылок пронзила острая боль, его развернуло вбок и повело куда-то вниз. Падая, Мурада успел разглядеть высокого парня из параллельного класса, отводящего назад руку.

Когда один из шумных юнцов ткнулся носом в пол, а второй испуганно сел на место, легионер Кавадзуми почтительно обернулся к госпоже. Та стояла в окружении подчиненных посреди столовой и отсутствующим холодным взглядом смотрела перед собой. Их компания вошла в столовую и направлялась к своим извечным столам, всегда свободным, когда на пути оказались поднявшиеся и расшумевшиеся Кунио с Мурадой. Не долго думая, шедший впереди Кавадзуми ударил стоявшего спиной Мураду по затылку, чтобы не мешался. Китами поощрительно кивнула, едва заметно, но у легионера это мимолетное движение вызвало прилив внутренней радости, сопоставимый с отличной оценкой на контрольной.

Группа девушек и окружавших их юношей прошла дальше, а все прочие посетители столовой молча отводили глаза от тяжело поднимавшегося на ноги Мурады. Они с Кунио были новенькими в школе, перевелись сюда в конце прошлого учебного года и еще не знали всех порядков этого заведения. Иначе не стали бы ни обсуждать клуб магиков, ни тем более громко ссориться на пути у его главы со свитой.

— Ня-ха-ха-ха-ха... — чуть слышно раздалось у входных дверей. Стоявший в коридоре Сэм Ватанабэ поглаживал свою бородку и пристально глядел в спину удалявшейся Китами.

Мегуми покинула кухню и вернувшуюся к фестивалю обжорства Ти. Она вновь остановилась посреди жилой комнаты и, сунув руки в карманы своей джинсовой куртки, как и брюки с кроссовками, выданной Мастером накануне, и задумалась. Глубокое подкорочное чутье, прозванное когда-то интуицией, подсказывало ей, что вот сюда она уже вряд ли когда-нибудь вернется. Канзаки не знала почему, просто чувствовала. Наверное, все дело было в необычности тех событий, в водоворот которых она попала. Каждая минута выглядит меняющей всю последующую жизнь. Но, тем не менее, Мегуми было ни разу не легче от осознания собственной экзальтированности.

Она прошлась от дверей к окну. Просто так уходить почему-то не хотелось. Хмыкнув, она закрыла распахнутое окно. Ну да, конечно... Пожав плечами, девушка шагнула к дивану и взяла с него книжку, закрыла ее и поставила на полку к остальным. Ну что такое? Может, взять чего-нибудь на память? Вдруг и правда, не вернешься, а, лейтенант?

Мегуми подошла к бельевому шкафу. За исключением загубленного в той ночной стычке выходного наряда все было на месте. Но не брать же с собой тряпки... Стоп! Канзаки чуть не подпрыгнула от радости. Хорошо, что вспомнила. Она наклонилась к нижнему отделению, выдвинула ящик и увидела то, что искала. Длинная темно-серая лента, аккуратно сложенная вчетверо, покоилась поверх белья.

"Когда-нибудь ты у меня станешь Рэмбо!" — сказал он тогда и протянул ей эту самую ленточку. — "Только серый цвет будет практичнее красного, хоть и не так понтово". Он еще тогда засмеялся. Много времени прошло, а она до сих пор хранит этот единственный подарок. И его она чуть не оставила тут, собираясь никогда не вернуться. Что ж, хорошо, что "чуть" не считается. Мегуми засунула ленту во внутренний карман куртки. Вот и успокоили тягу к драматичным жестам. Можно и уходить.

— Счастливо оставаться, Ти! — крикнула она кошке, выходя в коридор. Та и ухом не повела, вгрызаясь в еду.

Внушительная фигура учителя Ватанабэ рассекала море человеческих тел в школьном коридоре подобно ледоколу где-нибудь в Арктике. Большая обеденная перемена подходила к концу, а ему надо было работать. И вовсе даже не учителем.

— Веселые, однако, вещи творятся в наши дни... — бормотал он себе под нос. — Интуиция остается последней, черт ее побери, надеждой.

Почтенный преподаватель торопился на крышу, превращенную здесь, как и в большинстве японских школ, в прекрасный заменитель прогулочного дворика. С торца здания единственной преградой между посетителями сего пространства для выгулов и многими-многими метрами по вертикали была невысокая опоясывающая крышу по периметру оградка, на которую так удобно опереться, вглядываясь в небо при хорошей погоде. Местечко, надо сказать, было живописное. Сегодня осеннее солнышко светило особенно ярко, заливая золотом бетонную площадку крыши от входа на лестницу до железных поручней ограды в противоположном ее конце.

Именно через ту самую дверь, ведущую на лестницу, и проник на солнышко Ватанабэ, сразу заметивший искомых личностей. Окруженная группкой подчиненных, Дзюнко Китами стояла, прислонившись к ограждению и сложив руки на груди. Покрашенные в золотисто-блондинистый цвет волосы, спускавшиеся до плеч и украшенные двумя довольно изящными косичками у висков, прекрасно сочетались с ярко-синими глазами, несомненно, результатом ношения контактных линз. Китами вообще казалась похожей на европейскую девушку, а не на японку. Даже лицо было вполне круглым и румяным, непохожим на личики несомненно, красивых, но по-японски, сверстниц. Только глаза, выдававшие уроженку Азии, были слегка раскосы. Сэм знал причину, по которой Китами походила на европейку. В личном деле было записано, что мать ее была родом из Польши. Славянская польская кровь, смешавшись с кровью ее японского отца, породила эту полукровку с необычно красивой внешностью. Небольшие штришки вроде синих линз и крашеных белых волос окончательно придавали Китами нездешний колорит. И весьма успешно, надо сказать. Опытный Ватанабэ определил, что, будь он вдвое моложе, непременно приударил бы за такой красоткой. Сочетание японскости и европейскости, заполированное отличной стройной фигурой, не могло оставить его равнодушным. Однако Сэм был уже слишком стар для школьниц. Да и пришел он сюда по делу.

Китами первой заметила черную широкую фигуру нового учителя и окинула ее холодным синим взглядом. Ее красивое холеное лицо не выражало абсолютно ничего, когда девушка смотрела на Сэма. Предводительница кружка любителей магии не шевельнулась, не повела и бровью, увидев толстяка. "Хладнокровие будь здоров", — отметил про себя Ватанабэ. — "Обычные школьники такими царьками на взрослых не смотрят. Или это самоуверенность?" Следом за своей магистреллой в его сторону посмотрели пятеро парней-легионеров с лицами ластящихся к хозяйке щенков и четверо девиц, ее неизменных жриц.

Нацепив на лицо самую препоганую из своих ухмылок, Ватанабэ с засунутыми в карманы брюк руками прошел через всю крышу к этой зловеще притихшей компании, видимо, разогнавшей отсюда остальных детишек. Миновав кучкующихся юношей, он остановился перед Китами, чуть склонил голову набок и прищурил левый глаз, глядя прямо на девушку. Та ответила ледяным синим взглядом. Секунд тридцать длилось молчание, и ухмылка Ватанабэ расползалась все шире.

— Дзюнко Китами, если я не ошибся в силу старческого маразма? — наконец, нарушил он тишину.

— Да, — от ее взгляда по-прежнему сводило холодом зубы.

— Рад познакомится, я Ватанабэ, учитель на замену.

— Я знаю. Зачем вы пришли? — а голос был красивый. Глубокий и мелодичный. "Ей бы певицей быть", — скользнула ленивая мысль.

— Вам не кажется, дорогая моя Китами, что вы ведете себя с преподавателем несколько неправильно? — его левый глаз прищурился сильнее. — Как минимум, могли бы быть и повежливее.

— Неужели? — если бы голос обладал температурой, Сэм бы мог оценить эту фразу в одно-единственное слово как холодную до минус пятидесяти по Цельсию.

— Ужели, ужели, — проговорил тоном шерифа маленького американского городка Ватанабэ. Он знал, что именно такая фамильярно-небрежная манера говорить сильнее всего раздражает царственно-холодных собеседников. — Да и вообще ваша банда какая-то хамоватая. Ни один с учителем литературы не поздоровался. А я тут уже как три минуты.

— Хм, — Китами наконец-то развеяла его сомнения в том, что не напрочь лишена мимики. Уголки ее рта недовольно дернулись, словно девушка собралась состроить недовольную гримасу.

— Да и вообще, — он задрал голову и беспардонно принялся чесать подбородок. — Я тут слышал про вашу компанию разные байки... И хочется сказать, что шарлатанство наказуемо.

— Шарлатанство? — губы девушки сложились в узкую полоску. — Вот как?

— Шарлатанство, шарлатанство, — хрустнул шеей опустивший голову обратно Сэм. — Не будете же вы утверждать, моя юная прелестница, что на самом деле обладаете магическими способностями! Я как-то не верю в колдовство. Собственно, поэтому я сюда и пришел.

— Сказать, что не верите в колдовство? — вот теперь она зашевелилась. На лице Китами заиграла очень нехорошая кривая усмешка. Нехорошая тем, что делала девушку очень злой. Не злящейся, а именно злой, полной жестокого, черного превосходства. — Вот для этого вы пришли сюда, учитель Ватанабэ? Вы пришли сказать, что не боитесь меня, верно?