Эти странные аграфы, почему-то называющие её проклятой, ей вообще мало что сказали, больше спрашивали, а когда она попробовала сначала пригрозить своими влиятельными родственниками, а потом попытаться предложить за себя хороший выкуп, только дружно рассмеялись. Мариэль стала анализировать, правильнее сказать — на нейросети самостоятельно загорелся запрос пиктограмма. Провести анализ обстановки и выдать рекомендации к действию?

По результатам анализа вышло, если раскидать все вопросы по полкам получается — треть вопросов была про Сплотов, но о них Мариэль почти ничего не знала, сплоты ей крайне редко встречались и какую роль они играют в современном Содружестве, ей было неизвестно. Треть вопросов была про Белега, тоже ещё одна странность. Почему так заинтересовал того, кто вёл допрос — Селариэля, лидера изгнанников, простой капитан дальней разведки. Остальные вопросы, заданные за несколько часов, были обо всём сразу и какой-то единой линии там не прослеживалось. Порой просто просили уточнить информацию, порой вещи, о которых она могла рассказывать часами — напротив, не вызывали никакого интереса и задавался следующий вопрос.

Неизвестность и неопределённость, что может быть хуже для привлекательной женщины, которая поссорившись с капитаном решила для себя больше никогда не связываться с дальней разведкой, думая, что это самое худшее, что может быть в жизни красивой и молодой женщины, легла в медицинскую капсулу, а пришла в себя находясь в таком странном месте.

Учитель.

После одного из повторяющихся допросов Мариэль, если бы не встроенные часы, не могла бы сказать точно, сколько уже прошло дней, настолько они слились в одну сплошную и серую полосу. Не меньше четырёх дней прошло, когда к ней в камеру зашёл тот самый аграф с рыбьими глазами, которого она запомнила, как того, кто дал ей одежду. Допросы к тому времени стали почти формальностью и Мариэль всё чаще с ужасом задумывалась, что с ней будет, когда расскажет всё, что знает и станет дальше неинтересна своим тюремщикам. Ни одного доброго или ласкового слова от проводящих допрос за это время, она так и не услышала.

Бесцеремонно усевшись на жёсткой кровати, которую за это время тюремщики даже не подумали заменить на что-то более подходящее и комфортное, гость уставился на стоящую в дальнем углу камеры и беспомощно сжавшуюся Мариэль.

— Меня зовут Каринтир, — наконец сказал этот аграф, который почему-то пугал Мариэль до дрожи в коленях.

Он присутствовал при всех допросах, но ни разу не задал ни одного вопроса. По сути и голос то его Мариэль услышала в первый раз, он оказался на редкость звучным и приятным. Именно так говорят в высшем обществе. Правильно расставляя тональность, чётко выговаривая слова, акцентируя внимание паузами и уделяя большое значение сказанному. На мгновение среди беспросветного мрака, окружающего Мариэль в последнее время, дохнуло чем-то родным и приятным.

Каринтир усмехнулся, наблюдая за робко улыбнувшейся ему Мариэль. — Скажи мне, женщина, что это за такой странный приём, я его раньше не встречал и даже не догадывался, что такое возможно.

Тут же Мариэль почувствовала жаркую волну неги и сладострастия, исходящую от Каринтира. Которая, впрочем, сразу же прекратилась.

— Я говорю именно об этой пси возможности, уточнил он, чтобы не было недопонимания. Тут же опять короткая волна желания, как очищающий ветерок проскочила в помещении.

Мариэль лихорадочно думала, но ведь эта ментальная способность совершенно не влияет на женщин, как же ему удалось мало того, что так быстро разобраться, освоить, но и преобразовать это тайное знание.

Каринтир, видимо от желания похвастаться, а вовсе не потому, что хотел дать пленнице возможность собраться с мыслями, сказал, — Задала ты мне задачку, женщина. Я пару дней разбирал это ментальное воздействие на составные части, пока не подобрал к нему ключик и смог улучшить этот приём.

Тут новая накатившая волна желаний пришла настолько сильная, что Мариэль с трудом устояла на ногах. Чуть не застонав от вожделения, она еле смогла удержать себя в руках и немедленно не броситься в ноги к этому аграфу с рыбьими глазами, с желанием исполнить любое его повеление, ведь в этом заключается её единственное счастье.

Оглушительная пощёчина привела её в чувство. Ладошки болели от впившихся ногтей, когда она изо всех сил стискивала свои кулачки, чтобы удержаться на месте. Уже привыкнув за последнее время к такому обращению, Мариэль только коротко спросила.

-За что?

Каринтир даже не смутился. — За то, моя девочка, а я тебя на две с лишним тысячи лет старше и поэтому имею право так тебя называть, что прежде, чем изучать такие опасные вещи по попыткам манипулирования собеседником, надо сначала научиться ставить пси щиты, чтобы однажды самой не оказаться в роли жертвы. Смотри мне в глаза, — неожиданно властно и жёстко он приказал совсем преставшей что-либо соображать Мариэль.

Она послушно посмотрела, глаза превратились в колодец куда она падала, на какое-то мгновение чужие глаза заполнили собой весь мир, послышалось заунывное бормотание, которое кажется продолжалось всего лишь миг. Когда Мариэль рывком пришла в себя, внутренние часы нейросети показывали, что прошло 6 часов реального времени.

Голова была лёгкой, мысли на удивление чёткими и ясными.

— Что вы со мной сделали? — задала она вопрос Каринтиру, заметно уставшему, чтобы он там не делал пока она была без сознания, а сейчас пока она приходит в себя, с аппетитом уплетающему её кашу.

Впервые Мариэль смогла без брезгливости посмотреть на это местное, дурно пахнущее произведение кулинарного искусства, не менявшееся утром, в обед и вечером. Конвоир равнодушно приносил кашу, и так же равнодушно, спустя полчаса забирал полную тарелку, к которой Мариэль не могла заставить себя притронутся, хотя последние два дня голод стал уже совсем невыносимым.

Каринтир с удовольствием поедая мерзко выглядевшее варево сказал, — Ты просто не умеешь пользоваться специями, вот смотри.

Кулинарная лекция растянулась на несколько минут, в течение которых голод только усиливался. Организм как будто переступил какой-то рубеж, уже не могущий поддерживать жизнедеятельность на внутренних резервах, готов был питаться даже этой гадостью. Встав с другой стороны стола и руками, забыв их даже помыть, Мариэль зачерпывала кашу и отправляла себе в рот, вкус на самом деле никуда не делся, он был ещё гадостнее, чем вид или запах, но Мариэль точно знала, теперь она может есть это, и она будет это есть, чтобы выжить и вернуться домой.

Каринтир, совершенно будничным тоном сказал, когда Мариэль насытилась и облизала тарелку,

— Я просто убрал некоторые психологические блоки у тебя в голове. И вот что я скажу тебе девочка, мы не зря называем себя свободными аграфами и решили, что лучше уйти в неизвестность, чем кланяться Сплотам. У нас такие вещи — по подавлению чужой воли и установке пси закладок, категорически неприемлемы.

— Что за блоки? — искренне удивилась Мариэль.

Каринтир, с аппетитом облизывая с пальцев остатки каши, не торопился с ответом. — Встань-ка сюда, девочка, — указал он на место рядом с ним.

Мариэль послушно встала на это место.

— А теперь вспомни, что ты делала за два года до того, как впервые увидела Селариэля, главу корпорации Нейросеть.

Как ни странно, внезапные воспоминания хлынули лавиной и чуть не погребли под собой Мариэль, она всё-таки не устояла на ногах и мягко завалилась на кровать, куда её подтолкнул Каринтир, чтобы она не упала на пол, похоже он ожидал именно такой реакции. Кажется, внутри после этого вопроса прорвало какую-то плотину, рваные, затёртые воспоминания прошлого хлынули одно за другим, они торопились встать на своё место, выстраивая целостную картину.

Мариэль вспомнила. Младший Элдариэль, у неё, оказывается, была с ним далеко не первая встреча. Пришло отчётливое воспоминание, почему же я раньше этого не помнила. Вот её лучшая подруга срочно призывает Мариэль к себе домой, потому что с ней желает встретиться очень важное лицо. Она вспомнила, как с почти такими же рыбьими глазами аграф держит её за руки и мягким обволакивающим голосом, смотря прямо в глаза рассказывает ей, что она должна сделать. На заднем фоне работающего ментопрограмиста пару раз мелькнул, теперь уже Мариэль в этом ни капли не сомневалась — младший Элдариэль.

Один раз он даже прервал сеанс гипноустановок, подошёл совсем близко, недовольно скривив лицо, мол, долго ещё они собрались эту шлюху обрабатывать. Пусть запомнит главное, ей надо попасть в постель Селариэля, уж в этом то мы ей поможем, её главная задача подсадить его на наркотики.

Мариэль расплакалась, это же была моя лучшая подруга, как только она могла на это пойти, так со мной поступить. Потом вспомнила, что именно в это время финансовое положение подруги заметно изменилось в лучшую сторону, да и сама Мариэль получила в тоже время внушительную сумму, как тогда она легкомысленно подумала — это был подарок от какого-то из тайных поклонников.

Дождавшись, пока Мариэль перестанет всхлипывать, это аграф с таким приятным и родным голосом сказал, а теперь вспомни свою последнюю встречу с младшим Элдариэлем. От новых проснувшихся воспоминаний Мариэль истерически закричала. Снова жёсткая болезненная оплеуха привела её в чувство.

Каринтир встал, он даже кивнул прощаясь, сказав напоследок. — Как же так, девочка, почему ты с такими слабенькими щитами пси зашиты посмела лезть в большую политику.

Причём чувствовалось, что он не осуждал её, а сочувствовал.

Ведь один из последних приказов младшего Элдариэля прямо толкал её на самоубийство, чтобы надёжно скрыть все следы. Он с самого начала не собирался на ней жениться, всего лишь использовал для своих планов, случайно подвернувшуюся ему красивую и глупую женщину.

Какая же я была дура, сидела и причитала Мариэль, не замечая того, что уже давно осталась в камере одна, а её нежданный посетитель давно ушёл.

На допросы её больше не вызывали, зато теперь каждый день приходил в её камеру Каринтир и занимался с Мариэль пси тренировками, показывая вещи, о возможности которых она даже не подозревала.

Что-то уже стало получаться, хотя если признаться честно, прогресс был не особо большой.

Однажды, прервав урок, Мариэль попросила рассказать о месте, в котором она оказалась. Услышанное потрясло её ещё раз, если в отношении себя, столкнувшись с неоднократной подлостью ещё можно было как-то понять высокие интересы великих семей, играющих в свои непонятные игры и делящих власть. Что значит для таких могучих сил жизнь и судьба одной женщины, когда сталкиваются интересы целых корпораций. В отношении к настолько большой группе аграфов, циничная подлость и обман выглядели особенно мерзко.

Преданные своими друзьями, что выразилось во внезапно вышедшей из строя автоматике, массово и одновременно перегоревшими Искинами. Теперь Мариэль по ходу рассказа Каринтира поняла, почему с такой бережностью аграфы немедленно унесли действующий Искин с медкапсулы. Рассказал ей Каринтир и о рептилоидах, и той безнадёжной войне, которую свободные аграфы ведут почти две тысячи лет без перерыва, постепенно проигрывая шаг за шагом, техника находится уже просто в удручающем состоянии.

Спустя где-то месяц таких занятий, Каринтир сказал, что его вахта закончилась, он теперь будет месяц отдыхать, так как это очень трудное и утомительное занятие — держаться в постоянной готовности немедленно вступить в схватку в случае прорыва рептилоидов и постоянно контролировать большой объём пространства.

— А что будет со мной? — Спросила Мариэль. — Почему меня держат как пленницу?

— Пленницу? — удивился Каринтир, — да ты девочка просто не представляешь — в каких условиях живут простые аграфы на этой планете. В какой ужасной скученности находятся жители наших мегаполисов. Так что проси лучше Духов Пустоты, чтобы о тебе не вспоминали как можно дольше, и твоя судьба решилась не так скоро.

Месяц полного одиночества для Мариэль тянулся ужасно долго. Не считать же за собеседника молчаливого охранника, который заносил и выносил три раза в день тарелку противной каши. Хотя при её виде рвотных позывов уже не было, Мариэль скорее заставляла себя есть, чем привыкла к такому способу питания. Зато у неё было много времени разобраться в себе самой, шла глобальная переоценка жизненных приоритетов, неспешно учились закаченные базы знаний. Как же Мариэль была довольна, что не поскупилась и забила внутреннее хранилище памяти всякими, как тогда показалось ей, ненужными знаниями. До хорошего специалиста ремонтника ей конечно ещё было далеко, но это было хоть какое-то занятие.

Маленькие и большие радости.

Когда Каринтир через месяц снова переступил порог её камеры, Мариэль взвизгнула от радости и бросилась к нему обниматься, тут же без всякого перерыва разрыдалась от радости. Он был единственный, кто хорошо к ней относился в этом мрачном и унылом месте. Сейчас её не смущало, что волосы — её заслуженная гордость, свисали грязными паклями, а бесформенный балахон стал пахнуть ещё более противно.

Каринтир нежно похлопал её по спине, — Полно девочка, не плачь, смотри лучше, что я тебе принёс.

Он аккуратно и очень бережно достал из-за пазухи, завёрнутый в широкий лист какого-то неизвестного растения, небольшой, с полладони кусочек жареного мяса и половинку какого-то фрукта. Кушай девочка, это тебе небольшой гостинец от меня, скучала, наверное. Лист тоже съедобный, — сказал он, увидев Мариэль, опасливо потянувшуюся к так восхитительно пахнущей еде. — А мясо, хм, лучше тебе не знать из какого животного оно делается, но такое у нас могут есть только защитники и мы, хранители этой планеты. От себя, можно сказать, оторвал, в последнее время у нас стало совсем плохо с продуктами.

Такого вкусного мяса Мариэль никогда раньше есть не приходилось, оно буквально таяло во рту, а вкус, это было что-то восхитительное. Лист оказался достаточно пресным и безвкусным, зато он пах мясом, которое в него раньше было завёрнуто, и поэтому он был гораздо лучше, чем противная каша, тоже пошёл на ура, а половинку фрукта Мариэль решительно протянула Каринтиру.

— Кушайте, вы наверное, тоже голодный.

Мариэль показалось, что в уголках этого доброго к ней аграфа мелькнули слёзы.

Он решительно отказался, помотав головой, — Ешь Мариэль, это тебе. Я себе потом ещё достану.

— Ты умеешь хранить секреты, девочка? — Задал вдруг наставник неожиданный вопрос.

Как ни жалко было Мариэль кусочек фрукта, который она держала во рту, медленно посасывая такой вкусный сок, и закатывая глаза от счастья, она сглотнула слюну, быстро пережевала и проглотила это райское блаженство и решительно сказала.

— Я не предам вас, учитель. Вы ведь позволите так себя называть.

— Так вот, девочка, я уже тебе рассказывал, как на этой планете возникла наша каста хранителей. Селариэль проигрывал бой, мы ничего не могли поделать с рептилоидами, которые шли на нас волнами, их оружие оказалось сильнее, энергетические щиты лучше наших, корабли могли быстрее маневрировать. А у нас, не привыкших тогда к ручному управлению, практически не было шансов выстоять. Прыгнуть, чтобы отступить из звёздной системы, ставшей для нас смертельной ловушкой, мы не могли, на планете как раз разворачивались все колонизаторы, там были наши жены и дети, мы не могли их бросить на истребление, а сами сбежать.