Осенние Костры

Я с блаженной улыбкой повисла на шее у Кэса, который выронил сумки и даже не попытался сопротивляться. Подошедшие как раз к этому моменту наши спутники зажимали себе рты и судорожно похрюкивали в ладошки.

— Завидую... — мечтательно потянула Анни, закатив глазки от умиления. — Вот бы мне так...

— А у тебя тоже есть толстый злой муж? — наивно поинтересовалась я. — Ты только скажи, Акир быстренько сделает тебя вдовой... Видишь, как глазки-то блестят!

— Да нет, — опомнилась хозяйка. — Мужа у меня нет. У меня есть долг, а это в сто раз хуже. Вот бы меня кто-нибудь похитил... хоть на недельку...

Мы с Акиром перемигнулись. Всё ещё вися на шее у Кэса, я обернулась к Анни.

— Вопрос с ночлегом решён, мы с Кэсом займём одну комнату. Показывай дорогу... мечта похитителя...

— Понимаю, не терпится помиловаться наедине. — Нет, ну какая она воительница?! С такими-то романтическими представлениями о жизни?!

— Да... — выдавил из себя маг. — Помиловаться... нам и правда не терпится...

Всё это он сопроводил таким взглядом, что сомнений насчёт его намерений быть не могло. Удушит он меня не в порыве страсти, а хладнокровно и расчетливо...

Едва мы остались наедине, Кэс бросил вещи на пол, и в меня полетел воздушный клинок. Я отпрыгнула в сторону, пропуская его мимо. Магическая атака врезалась в стену, сразу пошедшую трещинами. Та-а-ак! Значит, шутить он не намерен?! Что я такого сказала-то?!

Следующее заклятье я приняла уже на серебряное лезвие. Оно стекло по кромке и осыпалось на пол безобидными холодными искорками. По-волчьи ощерившись, я прыгнула на мага, но пропустила подлый удар в спину и отлетела на огромную кровать. Хорошо, что она смягчила удар, силы в заклятье маг вложил немерено, будь я не княгиней, а обычным человеком, кости бы переломало. Я уже хотела вскочить, но удалось только перевернуться на спину. Кэс навис надо мной, сжимая в одной руке кинжал, а второй удерживая мои кисти за головой. Поза была удачная, как для нетерпеливого любовника, так и для убийцы. Хорошо, что Анни, которой надоело стучаться (убей меня охотник, не слышала), приняла его за первого... Кинжал маг успел спрятать под меня.

— Да?! — рявкнули мы с поразительным единодушием.

— Там... Там ужин подали... Но если вы не хотите... — она попятилась.

— Хотим...

И одновременно Кэс:

— Мы заняты...

Переглянувшись:

— Пять минут, и мы спустимся. У нас одно дело не закончено...

Анни исчезла за дверью. В комнате повисло напряжённое молчание.

— И что дальше, Кэс? Ты сам сказал, пять минут. Ты выбирай, чего больше хочешь — поесть или убить меня.

— Убить тебя я всегда успею, — он скатился с меня и распластался рядом, поигрывая кинжалом. — А вот поесть мы можем и опоздать.

Я повернула голову, чтобы видеть его профиль. Где-то в груди шевельнулось подленькое чувство обиды. В конце концов, я молодая девушка, а иного времяпрепровождения, окромя драки, Кэс со мной не представляет.

— Пойдём тогда, — я резко села, поморщившись от скрутившей позвоночник боли.

— Сильно я тебя приложил? — немного виновато спросил маг, посмотрев на моё вытянувшееся лицо.

— Терпимо, — простонала я, встала и поковыляла к дверям. — До свадьбы с Эльгором заживёт...

Желание сочувствовать мне и извиняться у него отбило сразу и напрочь...

В коридоре нас ждали остальные. Все, включая Призрака (у, предатель!), мерзко хихикали и обсуждали, чем закончится наша с Кэсом размолвка — смертоубийством или ночью, полной страсти.

— Не угадали! — рявкнула я за их спинами, да так, что Эльмир подскочил, а Акир врезался лбом в стену. Ругаться на Кито мне совесть не позволяла, уж слишком он сейчас напоминал ребёнка. Призрак трусливо сбежал... Кэса я задирать пока что опасалась, ещё не до конца отошла от последней нашей ссоры. — Идёмте!

В огромной трапезной собралось всё свободное от работы население замка. Пир дедок и правда закатил с размахом, не пожалел внучкиных припасов для дорогих гостей. Я-то есть особо не хочу, но не пропадать же добру!

Как почётных гостей, нас усадили рядом с хозяевами. Акир пристроился по левую руку от Анни и развлекал пламенеющую как маков цвет девушку какими-то байками. Кэс постарался оказаться поближе к старому магу и теперь обсуждал с ним что-то вполголоса. Надеюсь, не способ моего усекновения, хоть какой-то ум у него в голове есть?! Кито, не обращая внимания ни на что, уминал за обе щеки поставленные перед ним яства. Он уже успел ненадолго сменить ипостась, и теперь часа два можно было не беспокоится о том, что начнётся обратная трансформация.

Эльмир же потягивал вино из высокого бокала и, не обращая никакого внимания на призывные взгляды служанок, пялился на выступавших цыган.

Вот уж народец, скажу я вам. Единственные из людей, они каким-то непостижимым образом умудрялись проходить в вечные земли и бродить там, как у себя дома. Хотя... лично мне по душе были эти вечные странники, с их тягучими песнями, пламенными страстями и ночными посиделками у костров. Они были огненными... как я...

Старый цыган играл на скрипке, а молодая черноволосая красавица кружилась по залу, бросая чарующие улыбки, сбивающие с ног всех лиц мужеского полу, попавших в зону обстрела.

Но моё внимание привлекла не она, а скрипач, что-то смутно знакомое было в его лице, что-то, давно позабытое, но важное...

Я закрыла глаза...

— Вы опять пришли в наши леса, Данко! Деду это не понравится!

— Мы ходим там, где хотим, малышка. Никто не указ тем, в чьей душе поёт ветер.

— Я не малышка, я Реи'Линэ! Повелительница осеннего пламени!

— Ты говорила, малышка, я помню. Скажи, Огонёк, а ты не хочешь пойти с нами? В прошлую нашу встречу ты говорила, что в человеческих землях есть кто-то очень важный для тебя. Если хочешь, пойдём...

— Я не могу. Я княгиня, через год я стану второй в семье, меня не отпустят.

— Что значит долг для тех, перед кем открыты все дороги?! Что значит долг, если тебе снится шёпот ковыля, горький запах полыни и пыль звездных дорог?

— Я, правда, не могу, Данко, но мне очень приятно, что ты обо мне такого мнения...

— Ну, не хочешь, как знаешь... Тогда хотя бы спой мне на прощание, мы уходим с рассветом, дорога зовёт.

— Что тебе спеть?

— Те странные песни, которые ты зовёшь "песнями старого мира". Спой мне о дороге и о любви...

С губ сорвался тихий вздох. Я ухватила за руку любезничавшую с Эльмиром цыганку:

— Скажи, как зовут скрипача?

Она будто и не удивилась вопросу:

— Это мой дед, Данко. Вы хотите поговорить с ним... Огненная дева?

Я заметила, как напряглись при этом обращении все мои спутники. Анни непонимающе посмотрела на нас.

— Да, я хочу, чтобы он сыграл для меня, — я повернулась к Анни. — Скажи, ты не будешь против, если я спою? Во мне много эльфийской крови, ты же знаешь, во всех нас есть немного огня барда...

Она кивнула, успокоившись.

Цыганка схватила меня за руку и потащила к скрипачу. Он непонимающе смотрел на нас, а я глупо улыбалась. Наши взгляды встретились, и я на миг позволила ему увидеть себя прежнюю. Когда-то он обещал, что узнает меня, сколько бы ни прошло лет. Данко тогда сказал, что видит в моих глазах вечность и звёзды, пепел и одиночество...

Музыка оборвалась на протяжной ноте... Он смотрел на меня растерянно, чуть испуганно...

— Малышка?

Я улыбнулась.

— Ты всё-таки узнал меня. Ты сдержал обещание, цыган... Сыграешь для меня?

Он растерянно провёл смычком по струнам.

— Что сыграть тебе, потерянная малышка? — тихо спросил он. — О чём сегодня ты споёшь страннику, чем утешишь его мятущееся сердце? Что за боль сегодня терзает тебя?

— Слушай меня, странник. Слушай и пусть твоя скрипка поёт со мной. Пусть звучит в этом мире песня странного, старого мира, пусть на губах стынет горечь степной полыни...

С губ потекли столь знакомые строчки, эту песню я пела тогда, прощаясь с ним и ещё не зная, что это, возможно, навсегда. Я пела о том, кого любила больше жизни...

По лазоревой степи

Ходит месяц молодой,

С белой гривой до копыт,

С позолоченной уздой.

Монистовый звон

Монгольских стремян —

Ветрами рожден

И ливнями прян.

Я пела о Лисси... Как и тогда, я пела о нём... И пела вместе со мной старая скрипка, подаренная молодому цыгану моим дедом. Молчали люди, не в силах понять и доли того, о чём кричали наши со скрипкой сердца. Хмурился Эльмир, по щекам Кито текли слёзы, а Кэс смотрел на меня так, как будто видел в первый раз.

Из кувшина через край

Льется в небо молоко;

Спи, мой милый, засыпай,

Завтра ехать далеко.

Рассвета искал —

Ушел невредим,

Меня целовал

Не ты ли один?

Кружилась в танце молодая цыганка, а я была уже не здесь. Я стояла среди листопада и смотрела, как уходит мой отец. Выли псы, чувствуя, как сердце моё рвётся из груди, стремится вслед за рыжеволосым мальчишкой, который уходил от нас... навсегда...

Как у двери Тамерла—

Новой выросла трава;

Я ли не твоя стрела,

Я ль тебе не тетива?

Ты — сердце огня,

Ты — песня знамен,

Покинешь меня,

Степями пленен.

Кэс перегнулся через Кито.

— Мирр, о чём она поёт? Я никогда раньше не слышал ничего подобного.

Эльф загадочно улыбнулся:

— И не мог, это песня пришла из одного из прежних миров, но поёт она её иначе, чем те барды. Она поёт о своём отце, для которого смертные были дороже её...

Кибитками лун —

В дорожный туман,

Небесный табун,

Тяжелый колчан;

Чужая стрела,

Луна — пополам,

Полынь да зола —

Тебе, Тамерлан.

Тревожить ковыль — тебе —

В других берегах,

И золотом стыть — тебе —

В высокий курган.

А мне — вышивать

Оливковый лен,

Слезами ронять

Монистовый звон;

Обручью костра

Навеки верна —

Тебе не сестра,

Тебе не жена.

Пошатываясь, я пошла к выходу из зала, не обращая внимания на выкрики и аплодисменты. Песня закончилась, а боль только начала просыпаться... Та боль, что рвёт сердце на клочки, что заставляет царапать землю в бессильной злобе, обдирая кулаки в кровь.

Страшно отпускать дорогого человека в дорогу, невозможно жить без него, но это ничто, по сравнению с тем, что я так и не сказала ему того, самого главного... Он был моим дыханием и моей кровью... А я отпустила его, я потеряла его...

Я побежала, не разбирая дороги. Чьи-то руки подхватили меня и заставили застыть ледяной статуей.

— Ну же, малышка, не нужно. Прости старого цыгана, что заставил вспомнить. Он ведь погиб, твой Лисси? Или просто ушёл навсегда?

Я ухватилась за его руку и запрокинула голову так, что его подбородок уткнулся мне в затылок.

— Он погиб, люди убили его, Данко. Тебе не за что просить прощения, наоборот. Я убивала сама себя, держа это в себе. Хочется выть, словно дикому зверю. Хочется рыдать. А я молчу и улыбаюсь. Улыбаюсь своим защитникам, улыбаюсь человеку, которым пытаюсь заменить Лисси, своему врагу. Я хохочу над собой, смеюсь над своим глупым сердцем, которое восемнадцать лет болело о ком-то забытом. Он погиб, и не осталось в этом мире ничего, за что стоило бы бороться. Скажи, странник, тебе знакомо это чувство, когда мир качается под ногами, а тебе всё равно?

— Пойдём с нами, малышка, — он мягко подтолкнул меня к воротам. — Пойдём, я спою тебе о дороге и мечущейся душе. Может, тебе станет легче. Может быть...

Эльмир смотрел на человеческого мага. Эльф видел, что Кэсу хочется кинуться вслед за Рей и цыганами, но он заставляет себя продолжать бессмысленный разговор со старым мастером. Он натянул на лицо маску невозмутимости, но его сердце рвалось туда, где была княгиня. Он горько усмехнулся, зная, что брату придётся расторгнуть помолвку. Он никогда не позволит себе разрушить истинный союз, а что эти двое должны быть вместе, Эльмир понял сразу, как их увидел.

— Скажи, Кито, ты когда-нибудь видел ночные костры цыган? — спросил он у мальчика. — Не хочешь пойти посмотреть?

Мальчик радостно кивнул. Акир помедлил, но тоже согласился пойти, Анни никто не звал, но и она увязалась за новыми знакомыми. Кэс всё ещё сомневался.

— Вы идите, Ветер, идите. Как раз проверите мои догадки насчёт оборотня. Если это действительно перевёртыш, то он не устоит перед таким количеством еды и придёт прямо к вам в руки.

Мастер довольно потёр сухонькие ладошки. Кэс покосился на остальных и буркнул:

— Потом объясню.

Он встал и, не дожидаясь остальных, зашагал к дверям.

— Что он сказал, насчёт оборотня?! — догнал его обеспокоенный Акир. — Он не...

— Нет, — Кэс мотнул головой, он так и не сбавил шаг. — У мастера есть подозрения, что кто-то из оборотней покинул территорию старших и поселился по соседству, здесь. Пропадают люди.

Акир поморщился. Оборотни не ели разумных, нападать на них было табу, убить человека или кого-то из старших разрешалось лишь в качестве самозащиты. Если всё именно так, прямым его долгом было найти и покарать отступника. Бездействие в этом случае приравнивалось к предательству.

Не поняв причины его грусти, Анни ухватила Акира за руку.

— Ты не бойся, он нападает только на крестьян, мы справимся, если он посмеет показаться нам на глаза.

Акир помрачнел ещё больше. Эльмир, прекрасно знавший законы перевёртышей, машинально проверил, как выходит из ножен серебряный клинок, но сплюнул, вспомнив, что тут нужна сталь. Из них всех лишь Кэс да Анни могли сражаться с оборотнем, у остальных оружие было серебряным. Кито на первый взгляд казался беззаботным, но и в глубине его серебристо-серых глаз сверкал страх.

Призрак присоединился к ним во дворе. Эльмир машинально погладил его и чуть не остался без руки.

— Он признаёт только хозяйку, — нервно захихикал он в ответ на тихий вскрик Анни и пожал плечами. — Не бойся, тебя он не тронет.

— Призрак, ты знаешь, где расположился табор? Отведи нас... — Кито опустился на колени перед псом. Тот мгновение поколебался, но всё же кивнул и потрусил к воротам крепости.

Я сидела у одного из костров, подтянув ноги к груди и обняв их. Упёршись подбородком в колени, я искоса наблюдала за веселящимися цыганами. Данко и меня хотел втянуть в это празднество, но я отказалась. Намного приятней было вот так сидеть в сторонке, любоваться кострами и шёпотом подпевать. Ржание растревоженных чем-то коней, степь и опушка берёзового леса. В пальцах я разминала душистый ночной цветок, шумно втягивая в себя разливающийся в воздухе пряный, чуть пьянящий аромат.

Запястье всё ещё побаливало, не давая полностью отключиться от реальности, белой змейкой его обвивал уже затянувшийся шрам, который рассосётся в лучшем случае через месяц. Странно, я даже не злюсь. Что же за ночь-то такая?

За спиной послышались шаги. Ну вот, интересно, кто был инициатором? Узнаю — убью. Неужели, меня нельзя оставить в покое хоть ненадолго?