Фэнтези 2016 Кинопольский Волк

К счастью для Шабалинкина, себя он в жрецы майя не производил и так и не принёс ни одной жертвы. Вместо этого он собирался уехать из Оксиринска куда-то в Башкирию, где у него была двоюродная тётка. Впрочем, это могло быть и бредом, потому что у тётки, судя по его рассказом, была своя изумрудная шахта.

Лакс был просто счастлив, что они не будут учиться вместе — ведь с каждым годом лицо Шабалинкина всё больше темнело и общение с ним становилось обоюдоострым. Юный поклонник древних цивилизаций Мезоамерики уже предлагал реформировать футбол, добавив туда ритуальное убийство проигравшей команды, и уверял, что это сделает спорт таким же зрелищным, как легендарная игра в мяч с владыками Шибальбы.

Размышляя над стратегией неведомого врага, Лакс поймал себя на мысли, что этот потенциальный индеец майя кажется по сравнению с ним вполне разумным человеком. Потом пришла ещё одна мысль и картина изменилась так внезапно, что он чуть не вскрикнул.

— Копи, — сказал он, — я кое-что понял.

— Что ты понял?

— Что Церковь Воссоединения тут не причём.

— Решил согласиться со стариной Бирюкевичем?

— Нет, сам дошёл.

— То есть, за нами гнались не настоящие сектанты?

— Нет, сектанты как раз могли быть настоящими. Но церковь сама по себе тут не причём. Это не её территория. Тут разные территории, они не пересекаются. Как в слоёном пироге: сверху одна территория, ниже другая, — он показал это руками.

— А теперь по-русски.

— Смотри, Копи. У многих животных есть территория. Но ты сама понимаешь, что если бы территория была закреплена строго за одним животным, то они бы просто не поместились на Земле. Поэтому территории животных охраняются только от своего вида. На чужих вторженцев они не обращают внимания.

— Хорошо, допустим. Причём здесь Церковь Воссоединения?

— Потому что организации ведут себя как животные! И я не вижу конфликта между Церковью и Коалицией. У них общей границы нет! Им не за что воевать!

— Власть?

— Ты присмотрись и сразу поймёшь, что у них власть над разными вещами. У Коалиции власть над волками и всем, что у них есть. У Церкви — власть над прихожанами. Я не верю, что кто-то из Коалиции в церковь ходит. Сколько всего волков в городе? Я не думаю, что больше полутора сотен. Может, двести. Это ничтожная группка, ей можно Глухарёвку заселить и ещё половина коттеджей останется. И в волков никто не верит. Коалиция прихожан не вербует, ей хватает клиник и строительных компаний.

— Не власть, так догматы.

— Что за догматы?

— Они могут убивать волков потому что так требует вера. Например, считают, что мы — слуги Сатаны...

— А мы не слуги Сатаны?

Копи хихикнула.

— Может быть и слуги. Но я про это ничего не слышала. По-моему, наш хозяин попросту не существует. Ты что, в него веришь?

— Позавчера я и оборотней считал теорией или вымершим видом, — Лакс почесал себя за ухом, — так что теперь всё проверяю. Надо быть уверенным, кто есть, кого нет. Иначе заблудишься. К тому же, остаётся вопрос о месте оборотня в системе природы.

— Ты мне про церковь расскажи, а не про системы природы. Почему ты думаешь, что это не какие-нибудь охотники, которые так грехи отмаливают?

— Слишком точный удар. Если бы их интересовала волки, им не было бы разницы, кого убивать — тебя, меня, мою маму, Алчихину. А они ударили так, как будто хотели отрезать Коалиции голову.

— Может, они не знали ни про кого, кроме меня и Кинеля?

— Интересно, откуда они могли про вас узнать? И неужели их источник не знал про других?

— Ладно, пускай ты прав. Я пока не вижу в твоей версии ничего нового. Кто-то внутри коалиции расчищает себе место, возможно в союзе с Церковью Воссоединения. Ему мешали твой дядя, мой отец и сам Кинель. И что из этого? Как нам вычислить убийцу? В Коалиции полтора десятка вожаков, это может быть любой.

— Не любой. А только тот, кто как-то пересекается с Церковью. Потому что он заключил союз. Не бывает союза без общего интереса.

— А если Церковь просто нашла кого-то и начала шантажировать? Даже не из Коалиции, а рядового волка. И он потихоньку передаёт им списки.

— Не-а, Копи. Даже если бы они поймали за хвост одного волка, ему было бы проще навешать им лапши и сообщить в Коалицию. А резона выдавать кто в ней нет никакого. Если они фанатики, он не может не видеть, что разницы нет — умрёт он первым или последним.

— Он может быть в чём-то замешан, понимаешь?

— Да, я был на заседании только один раз и не знаю правил Коалиции. Но уверен, что твой отец его бы выслушал. И нашёл бы способ распутать. Тут что-то совсем другое.

— Надо же, какой специалист по волчьим нравам! Позавчера научился перекидываться и уже знает лучше меня, что в Коалиции может быть, а чего не может.

— Ничего я не знаю. А если бы знал, то не говорил бы тебе ни слова, а просто попросил телефон, набрал твоего отца и сказал, за какую ниточку дёргать. Но что говорить, я не знаю. Просто рассказываю. Зачем рассказываю? Чтобы ты находила ошибки и меня поправляла. Потому что если не проверять, можно не просто чушь придумать, но потом в эту чушь ещё и поверить. Так что стой на подхвате.

— Стою и хватаю. Только мне кажется, ничего ты особенного не придумаешь. Потому что ты не знаешь Коалиции и даже не представляешь, с какой стороны её могут грызть. Ты можешь о ней говорить, но это всё равно, что читать книгу на языке, который ты никогда не учил. Получается каша с редкими знакомыми славами.

— Ну, были и забытые языки. Например, язык майя. Но и его прочитали. У меня был одноклассник, он был на майя просто задвинут. И вот я и пытаюсь понять — кто же здесь Кукулькан?

Копи посмотрела на него так, что Волченя понял — он только что выглядел не лучше Шабалинкина. Надо было как-то исправляться, и при этом постараться не запутаться в мыслях.

— Ты пойми, я не пытаюсь найти, кто убил. Я пытаюсь начертить круг влияния Коалиции, круг влияния Церкви, а потом посмотреть, кто на пересечении. Потому что именно из этого пересечения всё и ползёт. Смотри, Копи, как получается. У Коалиции и у Церкви пересечений нет. Конечно, тут может быть недвижимость — я слышал, что у Кинеля строительная компания. Но если бы у них была свара из-за земли, они бы ограничились Кинелем. Если совсем сумасшедшие — попытались бы потопить твоего отца, причём сперва чем-то легальным, вроде взяток и браконьерства. Но убивать бы тебя они не стали. И тем более не стали бы убивать моего дядю. Он-то к недвижимости точно никак не относится.

— Так. Хорошо. Ты меня запутал. Теперь распутывай.

— Должно быть что-то ещё. Какое-то дело, в котором было бы навёрнуто достаточно узлов, чтобы их пришлось разрубать.

— Есть проблема — всех дел Коалиции не знает даже отец. Поэтому твой круг будет очень зыбким. Он может пересекаться с церковниками в самом неожиданном месте.

— Не всё так плохо, Копи. Например, мы знаем несколько людей и волков, которые попали в это пересечение.

— Это кто?

— Это ты, Кинель и мой дядя. Насчёт себя я не уверен. Непохоже, чтобы они ожидали увидеть двух волков. Из людей — те двое, которые пытались нас убить и другие двое, которые приходили обыскивать клинику. Не так мало.

Копи задумалась.

— Да, ты прав. Но как они связаны, нам не узнать.

— Расскажи мне про микстуру. Для чего она нужна и почему мне её не дают?

— Это всё эксперименты твоего дяди. Он пытался добиться, чтобы перекидывало безболезненно и ты не лопал перед этим мясо вагонами. Сначала он надеялся на хирургию и всем мерил локти. Испытывал свои методы на Лучевском — он очень плохо переносил пробуждение ликантропии. Не знаю, была ли операция удачной, но пациент вырос, как видишь, в человека опасного. А потом, года три назад, твой дядя презентовал эту микстуру. Если её пьёшь, то можно примерно полчаса сдерживать перекидывание — достаточно, чтобы добежать до дома, и ещё тебе нужно меньше мяса. Я думаю, мне не нужно тебе рассказывать, как сильно его хочется в полнолунье. А тут всё легче переносится и живот не нужно набивать.

— Гм... видимо, она на стыках действует. Облегчает сам процесс перекидывание, как машинное масло в двигателе. Поэтому энергии нужно меньше... Кстати, ты микстуру забрала, верно? А почему ты её забрала,

— Отец сказал, что если случиться что-то с Триколичем, то микстуру надо спасать. Потому что волки без неё уже не могут, а на людях её даже не испытывали.

— Слушай, Копи. Помнишь, что делала женщина, пока её напарник меня допрашивал?

— По этажу лазила.

— Интересно, что она там искала?

— Узнать это будет непросто. Допросить её не может даже мой отец.

— Я думаю, тут можно и без допроса. Очень может быть, что она искала как раз то, на чём ты сидела. То есть микстуру. И очень обиделась, когда не нашла.

— Почему же она меня не согнала?

— Она ждала, что тебя сгонит отец. И заодно попросит сейф открыть. Она могла и не знать, что он в курсе этих дел. Не забывай — Мантейфель формально даже не милиция.

— Есть проблема, Лакс. Если бы они хотели осмотреть клинику Триколича по подложному ордеру, они осмотрели бы её не убивая владельца. Например, вломились бы, пока он был на конференции. Или просто куда-то отбыл. И руки чище, и можешь быть уверен, что не наткнёшься на настоящих оперативников.

— Значит, они искали что-то такое, что обычным порядком и легально унести не могли.

— Снова неведомый круг?

— Копи, кто делал микстуру?

— Твой дядя и делал. Может, с ассистентами, я не знаю.

— А как он её делал? На чём? На спиртовке стебельки высушивал и ваткой сок собирал? Ты сама видела, какая чистая вытяжка. Чтобы такое делать, нужна целая лаборатория.

— Или самогонный аппарат. Ты не забывай, это тебе не промышленная фармацевтика.

— Я думаю, там процедура сложнее. И даже для самогонного аппарата нужна плита, кастрюля и банки. Я у дяди ничего такого не видел. Там были закутки, конечно, но в этих закутках лежали в основном книги и всякий хлам. Если он делал микстуру регулярно, то аппарат стоял не в чулане, а в комнате, где чистота, как в операционной.

— Получается, у него была ещё и лаборатория. Но они её не нашли. Мы тоже не знаем, где она. Если найдём — можно будет попытаться запустить процесс и снова будем пить микстуру. Это хорошо. Но мы не знаем, где её искать. Это плохо.

— Я, кажется, знаю, где эта лаборатория.

Копи посмотрела на него весьма недоверчиво.

— Работал там?

— Нет. Догадаться просто. Помнишь, Бирюкевич говорил про памирские ландыши, которыми дядя пытался добиться, чтобы можно было скидываться в полнолунье? Два года назад дядя их добывает, исследует, а потом внезапно появляется микстура. Не говори, что это совпадение.

— Интересная мысль. И где можно нарвать этих ландышей?

— Я думаю, на бывшей даче моего деда, которая перешла к нему по наследству. Бирюкевич же рассказывал — что мой дядя её достроил и наверняка там бывал. Вполне можно поставить там теплицу, выращивать цветочки и сразу же, на месте, получать продукт. Всё просто.

— Мысль, конечно, интересная. И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю туда сходить. К тому же, там может быть партия неучтённой микстуры.

— Ты собираешься найти эту дачу?

— У дяди была машина — значит, к ней ведёт дорога. Это первое. Второе — я помню, в каком направлении он махал рукой. Не думаю, что в той стороне там много дач.

— Ты думаешь, он нас отпустит?

— Кто?

— Бирюкевич.

— Разумеется, не отпустит. Ты что, не заметила?

— Он выглядит человеком себе на уме.

— Копи, он боится, страшно боится, причём начал бояться задолго до того, как мы у него здесь оказались. Страх его до позвоночника проел, хотя он с ним и борется, как может. К тому же, я уверен, что сейчас он не может ни разрешать, ни запрещать. Потому что у него застолье с бердяевкой, а значит — голова в небе.

— Подожди, ты предлагаешь мне лезть на дачу, куда вполне могут нагрянуть какие-нибудь головорезы, только потому, что ты вроде как логически обосновал, будто там делали микстуру?

— Ага.

Копи смерила его взглядом.

— Ну, при всех недостатках — хоть сам признался. Ты честный.

— А с честынм человеком хоть в огонь идти не страшно. Только отцу сперва позвони. Похоже, он линию лаборатории Триколича тоже не обрабатывает. А ещё было бы полезно её опечатать.

— Лакс, насчёт опечатывания я согласна на все сто. Но на дачу я не полезу! И не уговаривай.

— Тогда я пойду один.

— Тебя убьют!

— Значит, Кинелю будет проще свести баланс. Уговаривать тебя я не буду.

— Это почему не будешь?

Вместо ответа Лакс повернулся к лесу и указал в сторону багрового солнца.

— Не понимаю, — признала Копи.

— Скоро закат и меня перекинет. Я предпочитаю листать бумаги руками, а не лапами.

— Завтра утром пойдёшь!

Вместо ответа Лакс стянул через голову свитер и расставил ноги, вспоминая, как перекидывался утром. Зажмурившись, он вдохнул, напряг загривок и уже начал прыжок, когда чьи-то руки схватили его за талию дёрнули назад на зёмлю. По телу пробежала короткая судорога, но ничего не случилось — обвисшие руки оставались человеческими.

Девушка прочно держала его, полуобняв за талию и прижавшись сзади, не оставляя никакого пространства для манёвра.

— Не скандаль, — произнесла она, — побежим вместе. Уговорил.

XV. Вперёд по колее

Спустя полчаса они вышли к небольшой просеке. По ней тянулся колея, поросшая травой и засыпанная сосновыми иглами. Лакс помнил, что шоссе проходит по левой стороне, поэтому они свернули направо и стали углубляться в чащу. В кронах чирикали беспечные птички, но от замшелых стволов веяло сыростью, словно от сырого бетона.

Лаксу было тревожно, но он не боялся. Враг был невидим и борьба с ним напоминала игру, в которой всё зависит от точности каждого хода.

— Ты даже города посмотреть не успел, — заметила Копи, — А если убьют, то и не успеешь. Предлагаю, вместо того, чтобы лазить по заброшенным дачам, выбраться, как наступит затишье, в город. Чтобы ты мог увидеть его площади и закоулки, а потом умереть потом с чистой совестью.

— Мы и так в Кинополе, — Лакс оглядывался по сторонам, словно искал на обочине какую-то вещицу, — Что у Бирюкевича, что здесь. Вроде бы деревня, а все разговоры — ты обратила внимание? — вращаются вокруг Коалиции. Или вот дача, на которой, наверное, ключ к недавнему убийству в городе. Так что Кинополь больше, чем ты думаешь.

— Перетекает за городскую черту?

— А почему нет? В Минске, я слышал, есть посёлок Сокол, до которого расстояние — как от Оксиринска до Кинополя. И сама кинопольская область — анклав России. Так что тут такое — обычное дело. Я помню, мы как-то гуляли с дедом за городом, — Копи огляделась по сторонам, словно хотела найти знакомые ориентиры, — и подходили как раз к городской черте. Мы проезжали вчера это место. Там ещё обелиск небольшой есть. И дед сказал мне, что раньше, в древности, города огораживали стенами и можно представить, какую громадную стену пришлось бы строить, чтобы огородить Кинополь. А я смотрел по сторонам. С одной стороны, за дорогой было поле, с другой прямо к обочине подступали сосны, а стволы у них были рыжие-рыжие, словно их уже обстругали. Чуть дальше, уже в городской черте, недостроенный корпус какого-то завода, словно брошенный ящик, и железный лом кучей валяется, а потом ограждённый участок — там были доты. Я смотрел и думал — а разве стоит всё это того, чтобы его огораживали?