— Святому отцу виднее, разумеется,— помолчав, осторожно сказал Джеральд.— Однако все же любопытно, брат Колум, отчего вдруг такая суматоха? Неужели из-за...
— Прошу вас, сын мой!— нервно вздрогнул пугливый монах, не дав ему закончить.— Не будем об этом. К тому же, кто мы с вами такие, чтобы обсуждать решения аббата?..
— Простите, брат,— спохватившись, склонил голову послушник,— Это тяжело для вас. Не хотел расстроить.
— Пути Господни неисповедимы,— смиренно проговорил монах, кутаясь в плащ.— А отец Бэннан ничего не делает впустую... А вот и братья! Ну что, все готовы?..
— Пойду позову Галена и остальных.— Джеральд выпрыгнул на берег, поклонился подошедшим монахам и скрылся в тумане. Брат Филип завертел головой по сторонам:
— А где же аббат? И Августина что-то не видно.
— Отец Бэннан с Лири куда-то ушли,— пожал плечами брат Колум, с помощью крепкой руки брата Патрика перебираясь со своего валуна в лодку.— Но, думаю, вернутся с минуты на минуту. Что же до Августина — он решил остаться. Я сам слышал, как он аббата просил, и тот дозволил... Ах, какое небо черное!.. Не было бы грозы.
— Будет,— прогудел брат Даллан, устремив к темному небу невидящие глаза.— Я чувствую. Идет непогода!
— Переждать бы лучше...— осторожно высказался брат Филип, качая головой.— А то и вовсе не ехать. Плохая это затея, да простит меня отец Бэннан!
— Филип,— хмуро обронил молчаливый брат Кевин, осуждающе взглянув на товарища.— Не начинай ты сызнова. Не всё ли равно, где служить Господу?..
— Я ведь не об этом...— стушевался монах. Хотел еще что-то добавить, но не успел — сверху, с тропинки, покатились мелкие камешки, и к ожидающим братьям спустился потерянный аббат. Он с какой-то даже благоговейной осторожностью нес в руках потемневший от времени небольшой тяжелый сундучок. Следом за святым отцом шел брат Лири.
— Все здесь?— удовлетворенно констатировал аббат, аккуратно перебираясь в лодку и задвигая свою ношу под узкое деревянное сиденье. Подумал, придавил сундучок с обеих сторон мешками и поднял голову:— А где послушники? Или они передумали?..
— Нет, отче, они сейчас придут,— брат Колум оглянулся на берег и протянул руку брату Даллану.— Держись!..
— Справлюсь,— добродушно усмехнулся слепой монах, постукивая тростью по дереву борта. Он не любил, когда кто-то обращал внимание на его увечье, однако соседу по келье это прощалось — брат Колум, несмотря на душевную мягкость, был далек от излишней сентиментальсти, часто граничащей с ощутимым чувством собственного превосходства... И брат Даллан знал, что тот так же протянул бы руку любому, кому просто по доброте своей захотел бы помочь. Но все же слепой справился сам — взялся одной рукой за скользкий от воды борт, сунул подмышку посох и одним прыжком оказался в лодке. Следом за ним принялись рассаживаться остальные братья. Из тумана вынырнула четверка тяжело дышащих послушников. Пора было отплывать.
...Скеллиг-Майкл — величественный, мрачный, таял в тумане позади. Тяжело плескались волны по обе стороны лодки, с громким всплеском мерно опускались в воду весла. Брат Колум обернулся на прощание и вдруг, издав тихий вскрик, приподнялся на своем жестком сиденье.
— Что случилось?— удивленно посмотрел на него аббат.
— Нет, ничего, отче...— тихо отозвался монах, тяжко вздохнув. И понурился: он всё-таки забрал не всё.
Его многие годы ведомый дневник, спрятанный от насмешливых братьев в расщелине скалы за молельней, остался на острове, надежно завернутый в холстину и прижатый камнем. Пять долгих лет брат Колум скрупулезно вел свои записи — и в одно мгновение все его труды пошли прахом! Тайник был такой, что ни за что не отыщешь. А пути назад, снова горько вздохнул безутешный монах, уже больше не было.
* * *
Нэрис глубоко вдохнула свежий морской воздух и улыбнулась такой счастливой улыбкой, что ее насупленные сопровождающие даже устыдились своего недавнего недовольства ранней прогулкой. Ульф Тихоня, который за последние месяцы малость поотвык вставать до рассвета, тоже долго ворчал, зевая во весь рот, но неугомонная леди, топнув ножкой, заявила, что его "приказом" верховые прогулки не возбраняются. А если он намерен копаться до обеда, она ведь закроет глаза на мерзкие дороги и английские дожди — и таки немедленно отправится в родную Шотландию!.. Это приказом лорда не запрещено тоже... Перспектива тащиться неделю по холоду и грязище разбудила сердитого норманна лучше кадки с ледяной водой.
И вот теперь, после двух часов бодрой рыси по туманным долинам, пятеро всадников, ерзая в седлах, украдкой зевали и слипающимися глазами таращились на серую морскую гладь, раскинувшуюся внизу под высоким обрывом. На кой черт жене командира так приспичила эта прогулка, этот берег и это море, они не очень понимали. Но жалование им платили исправно, что уж там — можно и помучиться чуток!.. Все равно, по большому счету, с утра до вечера только спят да едят, да в картишки с караульными-англичанами дуются... А так пусть и холодно, и рань невозможная, да хоть какое-то разнообразие!..
Леди МакЛайон, оглянувшись на помятые физиономии спутников, весело фыркнула и, прикрыв глаза, подставила лицо соленому морскому ветру. Капюшон слетел, волосы давно растрепались, ну да и пусть их!.. Кто ее сейчас тут увидит?.. Разве что бойцы Ивара, а им без разницы... Хорошо-то как! Жаль, нынче не солнечно, как вчера, и ветер сильный, и тучи находят с горизонта грозовые, но — все равно, хорошо!.. Нэрис любила воду. Особенно — когда ее так много. Она любила простор. А сидеть в четырех стенах ей осточертело до смерти. Нет, леди Кэвендиш прекрасная хозяйка, и дом у нее — просто картинка, и библиотека у сэра Дэвида всем на зависть... Но сколько можно-то уже?! Весна ведь. И так всю зиму в гостиной у камина проторчала, хватит!
Девушка открыла глаза, полюбовалась видом с обрыва (Грейс не обманула, просто дух захватывает!) и, повертев головой, заметила невдалеке, внизу, рыбацкую деревушку. Из глиняных труб тянулся дымок, у стен сохли на распорках сети, возле домиков копошились люди, занимаясь своими делами — им-то было не привыкать вставать с рассветом. Отсюда, с высоты обрыва, деревушка казалась очень милой и даже какой-то уютной. Небольшая, дворов на двадцать, устроившаяся меж двух холмов в самом сердце маленькой каменистой бухты, она была надежно защищена и от ветра, и от штормов... Нэрис, подумав об этом, поежилась. Ветер, несмотря на всю его прелесть, был тем не менее сильный и холодный. Все-таки, еще далеко не лето... К тому же, захотелось есть. Боясь проспать всё на свете, неугомонная леди встала рано, позавтракать не удосужилась, а наспех сжеванное яблоко, едва ли не силком впихнутое в нее заботливым брауни, желудок не наполнило.
— Ульф!— сказала Нэрис, повернувшись к зевающему во весь рот норманну.— Поедем вниз?
— Вниз — так вниз,— безрадостно пробубнил тот.— Куда укажете, госпожа... А домой-то поворачивать не пора ли?..
— Нет еще,— она тряхнула головой, окинула смеющимся взглядом кислые лица сопровождающих и добавила, тронув поводья:— Я ужасно проголодалась! И вы ведь тоже, наверное?.. Как думаете, нам дадут в деревне хоть по ломтю хлеба?
— Хлеба — это вряд ли,— осознав, что леди наконец сказала хоть что-то дельное, начали просыпаться бойцы.— У них, наверное, у самих с хлебом туго.
— А вот рыбы должно быть вдоволь!..
— Заплатим, ежели чего...
— Не "ежели", а заплатим,— сказала Нэрис.— Я сама и заплачу. Вы же не по своему почину не поевши сюда ехали!..
— Это дело!— радостно загомонило мигом проснувшееся сопровождение.— Уважила, хозяйка! Тихоня, чего ты мнешься? Поехали!
Норманн отвлекся от пристального разглядывания показавшегося вдалеке из-за длинной песчаной косы корабля. Нет, не свои, англичане... "От бухты-то зря отвернули — ветер вон какой! Не снесло бы на камни"— невольно подумал Тихоня, провожая глазами тающее в тумане судно. И, оглянувшись на своих, ткнул пятками в бока лошади. Очень вовремя — оголодавшие соратники во главе с шустрой леди уже вовсю пылили вниз по склону холма. Ульф нахмурился было, что его не подождали, но потом прислушался к звенящей пустоте в желудке и махнул рукой. Со вчерашнего ужина маковой росинки во рту не было!.. Черт с ними, рыба — так рыба. Хотя у тутошней кухарки наверняка на завтрак чего повкуснее было бы...
Жители деревни на угощение не поскупились. Сначала, разумеется, немного напряглись, когда с холма бодрым галопом слетел небольшой отряд, но стараниями Нэрис, подкрепившей свою просьбу милой улыбкой и парой монет, дело уладилось самым замечательным образом. Голодных шотландцев с почетом проводили в дом старосты, усадили за стол и накормили от души. Особенными разносолами, понятно, побаловать не смогли, но свежая жареная рыба, горячий, только что из печи, хлеб и вареные овощи имелись в изобилии... Чему гости и отдали должное со всем усердием. "Лорд Кэвендиш, судя по всему, хороший хозяин!— думала Нэрис, вгрызаясь в большой ароматный ломоть хлеба с маслом.— Это ведь его земли. И крестьяне, я гляжу, не бедствуют. С другой стороны, они ведь живут рыбной ловлей... А рыбка вкусная! Сьесть еще, или не позориться?.. Неприлично для леди так набрасываться на еду" Она подняла глаза на дружно чавкающих бойцов, покосилась на улыбающуюся жену старосты, показавшуюся из погреба с кувшином молока и, мысленно махнув рукой на все приличия, потянула с блюда за хвост жирную макрель. "Я же не дома,— словно оправдываясь, подумала девушка.— И этой доброй женщине наверняка приятно, что мы едим с таким аппетитом ее стряпню. Мне вот, к примеру, точно бы польстило!.." Макрель успешно перекочевала с общего блюда в тарелку леди. Означенная леди, едва не облизнувшись, склонилась над своей добычей. И тут...
Снаружи раздался пронзительный женский визг. Хозяйка-рыбачка, вздрогнув, упустила из рук кувшин. Тот разлетелся вдребезги, разбрызгивая молоко на чисто выметенный земляной пол. Женщина метнулась к маленькому грязному оконцу, бросила взгляд на улицу и тут же в ужасе отпрянула. Шотландцы, коротко переглянувшись, повскакивали с лавки, хватаясь за оружие. Нэрис тоже вскочила, намереваясь сию же минуту выбежать из дому и посмотреть, кто там так вопит, но Тихоня, понятное дело, этого не позволил. Зыркнул на госпожу суровым взглядом из-под бровей и сказал только:
— Обождите здесь!
Леди МакЛайон открыла было рот, чтобы возразить, но тут за стеной снова завизжали, уже на несколько голосов, да так истошно, что все ее любопытство испарилось в один момент. Нэрис быстро кивнула норманну, мол, не беспокойся, не совсем сумасшедшая, вперед всех не полезу, и с размаху плюхнулась обратно на свое место. Проводила глазами исчезающих в темных сенях бойцов, потом посмотрела на мечущуюся по горнице рыбачку и неуверенно спросила:
— Госпожа, что происходит?.. Почему там так кричат?
Женщина не ответила, продолжая бестолково метаться взад и вперед, натыкаясь на углы, и тихо завывать. Ее стенаний было толком не слышно из-за шума снаружи... Леди МакЛайон поерзала на лавке, закусила губу и, поняв, что от жены старосты ничего вразумительного сейчас не добьешься, быстро просеменила к окошку. Наклонилась, вгляделась сквозь мутный бычий пузырь в то, что происходило на улице, и резко выпрямилась:
— Кто все эти люди?!
— А-а-а...— снова завыла хозяйка.— Разбойники-и-и...
— Какие разбойники?! Откуда?
— Морские-е-е...
— Пираты, что ли?..— приоткрыла рот леди.— Но что они на берегу забыли?.. Да еще и здесь? Это же совсем маленькая деревенька, тут и брать нечего...
— У-у-у...— выла рыбачка, заламывая руки.— Всех убью-у-ут!.. Всё заберу-у-ут... Безбожники, убивцы ненасытные-е-е!
Нэрис снова приникла к окошку. Снаружи творилось такое, что у нее волосы на голове зашевелились... Приземистые, смуглые мужчины с лицами натуральных мародеров, лавиной захлестнули единственную узкую улочку. Может, и не так уж много их было, но двигались они с такой скоростью, что у бедной леди зарябило в глазах. Вот двое пришлых вытаскивают из дому голосящих женщин. Там, дальше, еще один, с рваным ухом, открывает загон с козами, раздраженно отпихивая сапогом цепляющегося за его ногу зареванного мальчишку лет пяти. Тут же, у распорок с сетями, трое разбойников теснят к стене дома двух рыбаков с вилами... рыбаки высокие, жилистые, но куда им до нападающих?.. Резкий выпад — и вилы полетели в сторону. Взмах мечом наотмашь — и один из защитников деревни валится кулем на землю с рассеченным лицом. Уже другой меч взлетает кверху — и второй рыбак, захлебываясь кровью, падает как подкошенный... Нэрис почувствовала, как к горлу подступила дурнота. Это какой-то кошмар!.. Какой-то страшный сон. Такого не может быть на самом деле. Не может, и не должно!
Девушка зажала себе рот ладонью, чтобы не завыть, как та же рыбачка, и отступила от окна. У нее не было сил смотреть на эту резню. Не было сил слушать крики женщин, детский плач, звон металла и нечленораздельные воинственные выкрики. С той стороны двери раздавался страшный грохот и англо-шотландская ругань — это четверо бойцов из отряда Ивара рубились насмерть с напирающими захватчиками. Которые, получается, были как раз англичане... "Обычно разбоем занимаются норманны!— промелькнуло в голове у перепуганной леди.— Но эти... Как же такое возможно — английские пираты беспрепятственно вторгаются на земли английского же адмирала, убивают его крестьян, грабят... Но ведь лорд Кэвендиш — военный моряк на службе британской короны! Как этим мерзавцам только наглости хватило?!"
Подумать над ответом на этот вопрос она не успела: в дверь ударило чем-то тяжелым, с той стороны глухо выругались по-норманнски, лязгнули железные петли, и в сени влетел встрепанный Тихоня с мечом наголо. Меч был в крови. Нэрис побледнела:
— Ульф!..
— Обождите, госпожа...— вояка, прижав вздрагивающую дверь плечом, поспешно опускал тяжелый засов.— И откуда только взялись, спаси нас Один?..
— Это правда пираты, да, Ульф?— она рванулась к нему, чтобы помочь, и ахнула:— Господи! Ты же ранен!
— Это пустяки...— прогудел норманн, шаря глазами по горнице.— Хвала богам, живой, и меч из рук не падает... Эй, хозяйка! Выхода второго тут нету?
— Не-е-ет...— прорыдала жена старосты, вжимаясь в угол.— Ох, Пресвятая Дева!.. Смерть наша пришла-а-а... Всех убьют, деток увезут, скотину заберу-у-ут!..
Тихоня поморщился. Потом оглянулся на дверь, которая держалась уже буквально на честном слове, и поудобнее перехватил меч.
— Сховайтесь хоть в погреб, госпожа!..— отрывисто сказал он, утирая с лица кровь из рассеченной брови.— Глядишь, не заметят... Торопятся, стервятники...
— А ты как же?..— всполошилась она. Ульф только рукой махнул, не ответил. Дверные петли жалобно застонали... Девушка сделала поспешный шаг в сторону откинутой дверцы погреба и вдруг замерла, как вкопанная:
— Тихоня! А где Шон, Вилли... где все остальные?!
— В погреб!— с незнакомой повелительной интонацией бросил норманн, оставив без внимания ее вопрос. Леди МакЛайон похолодела:
— Они... их...
